Запретное пламя

Рэйф поступал иначе. Все первое утро он провел, приучая кобылу к своему присутствию. Он расчесывал ее шкуру, пока та не заблестела серебром, словно атласная, а потом он принял­ся гладить руками ее спину, ноги, холку и шею. Он поднял каждую ее ногу и проверил, нет ли трещин в копытах, а потом оперся плечом о ее правый бок и закурил сигарету. Кобыла, при­вязанная к массивному столбу посреди загона, стояла не двигаясь и только шевелила изящ­ными ушами.

Теперь, похоже, ею владел не страх, а лю­бопытство.

– Ты что, хочешь научить ее курить, а не ходить под седлом? – Абнер свесился через ог­раду с наглым выражением лица и продолжил оскорбительным тоном:

– Черт побери, если ты будешь объезжать одну лошадь в день, мы не слезем с этих кляч до первого снега.

– Почему бы тебе не заняться своими дела­ми, Уайли? – мягко ответил Рэйф.

– Дела на ранчо и есть мои дела, – париро­вал Абнер. Не сводя глаз с Галлахера, он горь­ко произнес:

– Черт возьми, я был здесь главным ковбо­ем, пока не появился ты!

– Может, ты просто не работал так, как нужно.

– Послушай, ты, грязный полу…

Не успел Уайли договорить, как Рэйф уже был по ту сторону изгороди, сжимая руки на его горле.

– На твоем месте я был бы поосторожнее, – пригрозил Рэйф.

– Убери свои грязные лапы! – потребовал Абнер. Если он и боялся, то по его лицу этого заметно не было.

Рэйф скривился в усмешке и крепче сжал пальцы.

– Придержи-ка язык, а то в одно прекрас­ное утро ты проснешься без него.

– Ты что, угрожаешь мне?!

– Понимай, как хочешь, – Рэйф резко от­пустил Уайли и вернулся в загон.

Кэтлин чуть не задохнулась от ужаса, уви­дев, как рука Абнера коснулась приклада ружья. Она боялась, что Абнер выстрелит Рэйфу в спину, но через мгновение Абнер повер­нулся на каблуках и ушел прочь.

Это только дело времени, снова подумала Кэтлин. Когда-нибудь эта плохо скрываемая враждебность выльется в насилие.

Этим вечером напряжение между Абнером и Рэйфом было особенно ощутимо. Кэтлин взглянула на сидевшего во главе стола отца и поняла, что он тоже это почувствовал.

Настала очередь яблочного пирога и кофе. Тут Бренден отставил чашку в сторону и от­кашлялся.

– Похоже, существуют некоторые неувязки относительно работы с лошадьми, – заметил он. – Возможно, относительно и других вещей. Старший ковбой – Хикс. Что он скажет – вы выполняете. Обязанность Галлахера – объез­жать мустангов. Сегодня я видел, как он рабо­тает. У меня претензий нет. Уайли, на тебе скот, и поскольку это твоя работа, я предла­гаю тебе взять пару человек и съездить завтра на холмы. Проверьте, все ли коровы и телята на месте. К тому же мне нужно, чтобы двое из вас объехали западную изгородь и осмотрели, нет ли там дыр. Лютер, поручи кому-нибудь съездить вверх по реке и посмотреть, не зава­лило ли ее деревьями или камнями. Река вы­глядит немного мельче обычного. В это время года так не должно быть.

Бренден обвел мужчин взглядом.

– Вопросы будут?

– Серая кобыла, – проговорил Рэйф. – Я бы хотел получить ее.

– В обмен на вороную?

Рэйф покачал головой: Черный Ветер стои­ла трех таких лошадей. Бренден усмехнулся:

– Что ж, попытка не пытка. Можешь взять ее за цену, которую даст армия.

Бренден обвел взглядом стол:

– Еще что-нибудь? Если нет, я пошел нару­жу покурить.

Заскрипели стулья, зашаркали сапоги, по­слышалось вежливое бормотание – ковбои нача­ли расходиться. Через некоторое время за столом остались только Кэтлин, Абнер и Рэйф. Абнер посмотрел на Галлахера в надежде, что полукров­ка их оставит, но тот откинулся на спинку стула с чашкой кофе в руке и явно не спешил уходить. Со вздохом Абнер отвернулся от него и улыб­нулся Кэтлин:

– На следующей неделе праздник и танцы, – заметил он.

Кэтлин кивнула. Она знала, что за этим последует, и страшилась этого. В то же время она удивлялась, почему Абнер не желает по­нять намек оставить ее в покое. Он делал ей предложение три раза, и столько же раз она отказала, и все равно он настаивает на своем.

Абнер откашлялся:

– Я думал… э… не присоединитесь ли вы ко мне?

– Я поеду с отцом, как обычно, Абнер. Тем не менее спасибо за приглашение.

Абнеру стало жарко. Он мысленно выругал себя за то, что пригласил Кэтлин на танцы при Галлахере. Он почти слышал, как тот смеется над ним.

– Думаю, увидимся там, – пробормотал Аб­нер.

Поднявшись, он схватил шляпу, с силой натянул ее на голову и попрощался с Кэтлин. Рэйф ухмыльнулся, когда тот вышел.

– Похоже, Абнер к вам неравнодушен.

Кэтлин пожала плечами. Абнер действи­тельно был к ней «неравнодушен», но она от этого в восторге не была. И в любом случае это не касалось Рэйфа Галлахера.

– А эти танцы – большое событие?

– Да, – ответила Кэтлин, вертя в руках сал­фетку. – Каждый год четвертого июля в городе пикник, игры, соревнования, фейерверк… А потом танцы. Там собираются все.

Рэйф задумчиво кивнул. Он не был на подоб­ном празднике больше шести лет. Во всяком случае, на таких танцах, какие имела в виду Кэтлин. Индейцы танцевали часто. У них были танцы дождя, войны, скальпирования, друж­бы и танцы, в которых участвовали только женщины. Но у них не было танцев, в кото­рых мужчина мог бы держать в объятиях жен­щину и прижимать ее к себе, не было медлен­ных вальсов, когда он мог сказать женщине, что ее глаза глубже и зеленее вод Миссури…

Он оторвал взгляд от ее лица.

– Звучит неплохо.

– Да.

Она усилием воли уняла свои руки, не по­нимая, почему его присутствие так беспокоит ее. Она всегда с легкостью общалась с Поли, Расти Джорданом, Уишфулом Поттером… По­чему же с Рэйфом Галлахером она чувствует себя так неуверенно?

Утро четвертого июля было ясным и теплым. Кэтлин проснулась с улыбкой на губах, с нетер­пением ожидая праздника. До города почти два часа пути, и у нее редко появлялась такая воз­можность. Отец не разрешал уезжать одной далеко от ранчо, и поэтому Кэтлин приходилось ждать, пока отец или Лютер отправятся за при­пасами, а это случалось не чаще двух раз в ме­сяц. Она медленно оделась, выбрав ярко-голу­бое ситцевое платье, которое подчеркивало цвет ее волос, глаза и фигуру. Это было любимое платье, предназначенное только для особых слу­чаев. Минут двадцать она придирчиво пробова­ла разные прически и, наконец, распустила во­лосы, убрав локоны с лица широкой голубой лентой. Потом наступила очередь туфель. Ки­нув последний взгляд в зеркало, она схватила белый капор, украшенный красными, белыми и голубыми лентами, и вышла из комнаты. Отец уже сидел за столом. Он выглядел замечатель­но в белой накрахмаленной рубашке, черном кожаном жилете и черных брюках.

– А где все? – спросила Кэтлин, садясь на­против отца. Она сказала «все», но имела в виду Рэйфа.

– Они уже уехали, – ответил Бренден. – От­правились около получаса назад.

Кэтлин кивнула, потянулась к блюду с яични­цей и беконом, стоящему посреди стола. Отец не упомянул о Рэйфе, а она не могла спросить о нем.

Волнение охватило Кэтлин, когда отец по­вернул коляску вниз по главной улице города. На домах, выглядевших особенно празднично, развевались красные, белые и голубые флаги. В школьном дворе играли дети, доносились звуки пожарного оркестра.

Кэтлин с улыбкой помахала рукой своим друзьям. Через пару минут коляска остановилась у церкви. Отец, спрыгнув на землю, по­мог выйти Кэтлин.

– Увидимся в полдень, – подмигнул он.

Кэтлин подмигнула в ответ. Она знала, что отец сразу направится в салун, чтобы встре­титься со старыми друзьями и выпить пару кружек пива.

Приподняв подол, Кэтлин направилась в сто­рону компании молодых людей, которые собра­лись вокруг длинного стола с печеньем, пирога­ми, тортами и пуншем. Ее лучшая подруга, Кристина Баррет, окликнула ее, замахав рукой. Девушки обнялись, словно не видели друг дру­га несколько лет, и следующие полчаса прове­ли, обмениваясь последними новостями.