Страница 71 из 72
Он бесшумно открыл дверь и проскользнул в полутемную прихожую. Напротив была дверь в комнату, и перед Юрием предстала недвусмысленная картина: на фоне открытой балконной двери стоял стул, а на стуле спиной к прихожей сидел человек. Солнечные блики играли на его гладко выбритом черепе, колыхалась полупрозрачная занавеска, над головой незнакомца вился, уносясь в открытую дверь, голубоватый сигаретный дымок, а рядом со стулом на полу лежала снайперская винтовка с глушителем. Через открытую балконную дверь Юрий видел окна квартиры Арцыбашева и его необъятный балкон, на котором сейчас никого не было.
Под ногой предательски скрипнула половица. Юрий тенью метнулся в ближайший угол коридора, забыв о раненой ноге. Прошло некоторое время, прежде чем он услышал осторожные, почти бесшумные крадущиеся шаги. Он затаил дыхание.
Наискосок от него располагалась дверь, которая, скорее всего, вела в ванную. Это была хорошая, добротная и очень красивая дверь, умело сработанная из дубового массива, с овальным окошком в верхней части. Стекло в окошке было цветным, и на нем даже в темноте можно было угадать какой-то узор, но Юрия не интересовали узоры: он заметил, что в окошке отражается дверь комнаты. Это был просто перекошенный светлый прямоугольник, но вот на нем возник темный искаженный силуэт человеческой фигуры. Человек быстро посмотрел направо и немедленно повернулся влево всем корпусом, держа что-то в вытянутых перед собой руках. Юрий бесшумно шагнул вперед и, когда человек повернулся к нему лицом, нанес ему тяжелый удар в подбородок.
Глава 20
– Черт подери, Филарет, – сказал Арцыбашев, – ну и видок у тебя!
– Видок как видок, – проворчал Юрий, пропуская в прихожую Лену. – Переговорный процесс принял нежелательное направление. Принимай пропажу!
Арцыбашев распахнул навстречу жене объятия, но она уклонилась, слегка оттолкнув его рукой, и молча ушла в свою спальню.
– Устала, – извинительно сказал Арцыбашев, запирая дверь. На нем был просторный полосатый халат, из-под которого выглядывали тщательно отглаженные брюки и сверкающие туфли. – Ну, рассказывай, герой. А я тут, понимаешь, весь извелся. Хожу вокруг телефона, как кот вокруг сметаны: звонить в милицию или не звонить? И еще этот.., мычит все время, как недоенный.
– Кто мычит? – недоуменно спросил Юрий, но тут из спальни с шумом выскочила Лена.
– Арцыбашев, ты спятил! – выкрикнула она. – Это черт знает что такое! У меня в шкафу сидит связанный человек! По-моему, это наш охранник.
– Это я спятил, – признался Юрий, потирая щеку. Он совсем забыл об охраннике. – Черт, что же с ним теперь делать?
– Да пришей ты его, – заговорщицким тоном предложил Арцыбашев. – Мы никому не скажем. Только не здесь. Выведи на лестницу и… – Он сделал выразительный жест.
Лена поморщилась и ушла, оставив их одних. Юрию показалось, что она борется с тошнотой.
– А ты кровожадный тип, Цыба, – сказал он. Это прозвучало чересчур серьезно, и он попытался улыбнуться, чтобы немного сгладить произведенный его словами эффект.
– Станешь тут кровожадным, – проворчал Арцыбашев, отводя взгляд. – А ты что предлагаешь?
– А что тут предлагать, – сказал Юрий. – Алена, развяжи его! Сейчас сядем, – продолжал он, снова поворачиваясь к Арцыбашеву, – выпьем, извинимся… Он дядька хороший, все поймет.
– Ты идиот, – сказал Арцыбашев. – Впрочем, дело твое. Ты заварил, тебе и… Нет, ты не подумай. Я тебе по гроб жизни обязан. Честно говоря, это я должен был идти туда.., за Аленой.
– Ну, и шлепнули бы обоих, – ответил Юрий. – А так… В общем, хватит. Вот сейчас обмоем это дело, и пойду я, пожалуй, сдаваться. Графа больше нет…
– Нет?!
– Нет, нет, можешь не сомневаться. Так что и возможности умереть от “сердечного приступа” в камере у меня тоже больше нет. Рано или поздно наши бравые внутренние органы распутают это дело, а я пока что посижу на нарах. Какая мне, в сущности, разница – дома на диване или в Бутырке на нарах?
Он повернул голову и увидел охранника, который стоял в дверях спальни, покачиваясь на нетвердых ногах, растирая запястья и глядя на него как кролик на удава.
– А, папаша! – воскликнул Юрий. – Ты в порядке? Извини, что так неловко вышло. Давай дернем по стопочке за мир во всем мире. Хозяин угощает. И знаете что, братья-славяне? Пойдемте на балкон. С первого дня мечтаю на этом вашем балконе сто граммов пропустить. Везет же людям! Такой балконище!
Охранник открывал и закрывал рот, не издавая ни звука, как вытащенная из воды рыба. Глаза его перестали бегать, сосредоточившись на торчавшей из-за пояса у Филатова рукоятке “маузера”. Юрий заметил, что Цыба тоже время от времени поглядывает на эту рукоятку, слегка хмуря брови. Он усмехнулся уголком рта и скользнул по стенам комнаты взглядом, который стороннему наблюдателю мог бы показаться рассеянным. “Винчестер” висел на своем месте над камином, а вот один из двух “кольтов” исчез, разрушив тщательно продуманную композицию. Еще Юрий заметил, что Цыба выглядит непривычно толстым в своем полосатом халате, и сделал по этому поводу зарубку в памяти.
– На балкон так на балкон, – пожав плечами, сказал Арцыбашев. – А ты не боишься, что тебя заметят?
– А чего мне бояться? Я же сказал, что иду сдаваться. – Охранник заметно расслабился, и Юрий снова невесело улыбнулся, отвернувшись в сторону. – Вот только выпить хочется… Ну, Женька, давай, не томи! Папаша вот тоже выпить хочет, ему небось несладко было в шкафу-то сидеть… Правда, отец? Да ты не бойся, я мирный, хотя и непохож. Я вот тут в Бутырку собираюсь…
– Я найму адвоката, – сказал Арцыбашев, доставая из бара стаканы. – Лучшего, какого можно найти за большие деньги.
– Вот за это спасибо, – сказал Юрий. – Вот это я понимаю – друг! Алена, ты с нами?
– Да, – после паузы ответила Лена. Юрий почти не видел ее лица – оно превратилось в размытое бледное пятно на фоне бордовой портьеры. Рана на бедре опять открылась, и он чувствовал, что надо торопиться: до конца спектакля его могло не хватить.
Он первым вышел на балкон и уселся спиной к улице и дому напротив, где в квартире на четвертом этаже лежал связанный снайпер, глядя в дуло своей винтовки, спусковой крючок которой был соединен с его левой ногой посредством тонкого шелкового шнура. Прежде чем очутиться в таком бедственном положении, снайпер многое успел рассказать Юрию, потому что любил жизнь и не хотел умирать молодым. Там, за выломанной дверью, помимо связанного бандита, остались иллюзии старшего лейтенанта Филатова, и от этого в его душе крепло ощущение невосполнимой потери.
– Наливай! – весело скомандовал он. – Полней, полней лей, ты что, краев не видишь? Предлагаю тост за дружбу. За мужскую дружбу без соплей и длинных писем, но чтобы до гроба, до зубов.., в общем, за нас, мужики!
Охранник с огромным синяком на челюсти неуверенно поднес к губам наполненный янтарным скотчем стакан, резко выдохнул в сторону и стал пить виски, как воду, большими шумными глотками. Лену передернуло. Юрий улыбнулся ей и перевел взгляд на Арцыбашева.
– За дружбу, – бесцветным голосом повторил тот и пригубил виски, бросив быстрый взгляд на балкон дома напротив.
Юрий со скрипом потер ладонью небритую щеку, повертел полный стакан перед лицом и, не прикоснувшись к напитку, поставил его на стол. Арцыбашев опять метнул острый взгляд через улицу.
– Что ты там увидел? – спросил Юрий. – Голую бабу?
Арцыбашев фыркнул.
– Скажешь тоже… Просто беспокоюсь. Заметит тебя кто-нибудь, позвонит в ментовку, вот и не успеешь сдаться…
– А я забаррикадируюсь в квартире, скажу, что вы мои заложники, и буду отстреливаться до последнего патрона… У меня много патронов, – доверительно сообщил он позеленевшему охраннику. Охранник вздрогнул и залпом допил виски. – Налей папаше еще, Женька, не будь жлобом.
Арцыбашев потянулся к бутылке, продолжая смотреть на дом напротив. Лена вдруг издала странный звук – поулусмех, полувсхлип – и ломким, как сухая трава, голосом сказала: