Страница 36 из 95
Не прошло и года, как Сашка стал наконец первым исполнительным директором одного из "филиалов". Его месячный доход измерялся уже как минимум тысячей долларов, не считая целого ряда дополнительных материальных благ, которыми одаривал его шеф. Банда мог заменить Виктора Алексеевича в любой сфере, выполнить любое его распоряжение. Ко всему прочему он был главным телохранителем шефа, на протяжении всего рабочего дня ни на секунду не покидая его без самой уважительной причины.
И только по вечерам Банда немеренно пил водку и махался в ресторанах города с кем попало, влезая в любые, даже самые незначительные конфликты и накаляя страсти до предела, настойчиво довода дело до драки.
Зачем? Он, пожалуй, и сам не знал ответа на этот вопрос. Ночные драки помогали ему сбрасывать напряжение, водка избавляла от дурных мыслей и нехороших предчувствий. Просто постепенно ему так надоела эта проклятая жизнь в "фирме", что Сашка буквально не знал покоя, боясь оставаться с собой один на один. Мысли о постыдности, о преступности выбранного им пути все чаще и чаще овладевали им, и тогда Сашка бесился и буйствовал, сбросом мышечной энергии пытаясь заглушить голос не то совести, не то чести.
Он уже давно прогнал 6т себя всех девок. Он почти не общался с корешами из "фирмы", предпочитая проводить вечера в совершенно незнакомых заведениях, не входивших пока в структуру "империи" Виктора Алексеевича. Поручения шефа он выполнял теперь без былого энтузиазма и старания, лишь вяло отрабатывая свою копейку.
Он бы, честное слово, ушел из "фирмы", если бы только знал куда.
Кому он нужен? Где его ждут? И чем он действительно может быть кому-то полезен, умея все и ничего, ничего, пригодного для мирной жизни.
Открыть свое дело? Но денег, так называемые первоначальный капитал, несмотря на хорошие заработки, он так и не насобирал, с легкостью и без всякого сожаления растранжиривая баксы налево и направо. К тому же, насмотревшись на порядки, царящие в Москве в сферах частного предпринимательства, Банда даже и думать не хотел о том, чтобы податься в бизнес, чувствуя просто физическое отвращение к этому ремеслу, к отношениям, складывающимся между государством и частником, частником и гражданином, частником и криминальным миром...
Все было просто – всего-навсего однажды Сашка очень хорошо осознал, что он так и не нашел своего места в этой невоенной жизни, успев зато здорово замарать свою совесть и свои руки массой самых постыдных и ужасных вещей, простить которые себе он не мог.
И именно поэтому он бесился и страдал, не умея, не находя в себе сил переломить свою жизнь...
И вот теперь, когда все это уже позади, когда я избавился раз и навсегда от этого кошмара, когда убежал от ужасов Таджикистана, вернулся на свою землю и собираюсь начать все заново – честно и красиво, – именно теперь рассказать все это Олежке? Олежке, который помнит меня еще того, в Афгане, своего командира-старлея? Олежке, которого только и могу назвать своим настоящим и преданным другом?! Нет, пусть уж вся эта грязь остается со мной!"
Пролежав всю ночь не смыкая глаз под звездным украинским небом в саду Вострякова, Банда смог заснуть только тогда, когда твердо и бесповоротно решил – он расскажет Олегу все, все без исключения. Только про Москву промолчит, про свою непутевую жизнь в этом городе.
Не сможет Олег понять, до какой низости, до каких злодеяний доходил его друг.
Не сможет понять, а главное – не сможет простить.
А значит, пусть уж лучше ничего не знает. Ведь все уже позади, все прошло...
Когда Банда, приняв решение и успокоившись, наконец заснул, первые робкие лучи восходящего солнца уже тронули верхушку огромного вяза у дома Востряковых, разлив по ней золотое сияние утренних нежных лучей...
Банда спал тихо и безмятежно.