Мертвый сезон

Внезапно осененный этой не слишком приятной мыслью, Костя инстинктивно съежился, стараясь занимать в кокпите как можно меньше места. Эдик опустил бинокль, оглянулся через плечо вниз, в кокпит.

– Юра, поднимись, – сказал он сидевшему рядом с Костей коренастому крепышу, одетому в одни линялые шорты цвета хаки. – Взгляни, – добавил он, когда крепыш поднялся на мостик и стал рядом с ним, – как думаешь, где это может быть?

Он протянул крепышу бинокль, но тот лишь отрицательно помотал головой и, прищурившись, с минуту вглядывался в очертания скалистого берега.

– Знаю это место, – сказал он наконец. – И нору знаю. Сразу видно, что приезжий. Местный ни за что не стал бы здесь прятаться, особенно если известно, что у него есть акваланг. Это место все здешние дайверы знают. Действительно, нора крысиная, и больше ничего. Пещерка внутри скалы. По суше в нее не попадешь, надо нырять и плыть под водой метров двадцать. Внутри сухо. Можно лежать, можно сидеть, даже стоять можно. Но не разгуляешься, да и вообще не очень уютно. Словом, я бы здесь прятаться не стал.

– Думаешь, ложный след?

Крепыш пожал плечами. Волосы у него были черные, подстриженные ежиком, у висков чуть тронутые сединой. На вид ему было лет тридцать пять – сорок, и он был русский или, в крайнем случае, украинец.

– Не знаю, – сказал он. – Мое дело – акваланги. И потом, я – это я, а он – это он. Я здесь вырос, берег знаю как свои пять пальцев. Если бы мне не хотелось в городе светиться, я бы нашел десяток мест получше этого. А он – ну, что он? Поплавал полдня, нашел эту вот щель и доволен... Вот же урод! Выходит, в бассейне он передо мной комедию ломал, а я и купился.

– Да, – задумчиво сказал Эдик, – любопытный экземпляр. Действует с выдумкой, нетривиально. Интересно, что он затеял на этот раз? Кстати, чем он там дышит, в этой норе? Там темно?

– Не совсем, – возразил инструктор дайв-клуба по имени Юра. – Эта нора расположена прямо под маяком. Не знаю, были там когда-то подземные этажи или это просто система трещин в скале, но свет туда проникает, не говоря уже о воздухе.

– Гм, – сказал Эдик. – А если бросить сверху гранату?

– Трещина не прямая, – сказал дайвер. – Граната будет падать довольно долго.

– Целых четыре секунды?

– Не знаю.

– Ладно, – сказал Эдик, – это я просто так спросил, из любопытства. В конце концов, неважно, где она взорвется. Результата снаружи все равно не увидишь, так и так придется нырять, не зная, что тебя ждет впереди.

– Да что там такое особенное может ждать? – пренебрежительно пожал плечами Юра. – Что он, с автоматом наизготовку там сидит, нас дожидается? Ерунда! Если он там, возьмем как миленького, даже пикнуть не успеет. А если его там нет, заминируем все так, что даже мышь не пробежит.

– Откуда там возьмется мышь? – удивился Эдик. – Что-то ты в себе очень уверен, дорогой.

– А почему бы и нет? Я в подводном спецназе десять лет прослужил. Боевые пловцы-водолазы – слыхал про таких?

– Краем уха, – равнодушно ответил Эдик. – У меня специальность другая, я все больше в горах... Я все время думаю, – добавил он уже другим тоном, – не игра ли это. Уж очень просто все получается. Никак я его не пойму. То он действует как настоящий профессионал, то вдруг доверяется первому встречному...

Конец фразы повис в воздухе, Эдик через плечо покосился в кокпит, на съежившегося на скамье Костю.

– Братва, – равнодушно пожал плечами Юра. – Этим все сказано. Понимает, что нахрапом тут ничего не сделаешь, пытается действовать профессионально, но удержаться в рамках просто не может. Я же его видел, это такой отморозок, что мама, не горюй! Ума не приложу, как мы клюнули на его спектакль в бассейне, все же белыми нитками было шито. А вообще, начальник здесь ты, тебе решать. Можем прямо сейчас развернуться и пойти домой.

– Нет, – подумав с минуту, решительно сказал Эдик. – Проверить все равно надо. А вдруг?..

– Вот и я говорю: а вдруг? – поддержал его Юра. – Не знаю, как ты, а лично я, к примеру, не рискнул бы вернуться к Аршаку с пустыми руками и доложить: так и так, Аршак Геворкович, мы с ребятами подумали и решили в эту нору не лазить, а то мало ли, что? Может, там и нет никого, так зачем плавки мочить?

– А ведь ты из армии не сам ушел, – странно улыбнувшись, сказал вдруг Эдик. – Тебя уволили за нарушение дисциплины, верно ведь? Погиб, наверное, кто-то по твоей вине... Нет?

– Наплели уже, шептуны, – с ненавистью сказал Юра, но от дальнейших комментариев воздержался.

– Да нет, – возразил Эдик, – и без шептунов все отлично видно. Рисковый ты человек, не любишь думать, действовать любишь. Впрочем, в данном случае это даже хорошо. Думать тут не о чем. Надо просто пойти и посмотреть, там он или нет. Если там – убить, а если нет... Ну, ты сам об этом хорошо сказал. Чтобы даже муха не пролетела. Готовьтесь, а мы прикроем вас с суши. Если в эту щель, о которой ты говорил, крикнуть, наверху будет слышно?

– Думаю, да, – сказал Юра и, протиснувшись мимо Кости Завьялова, отправился на корму, чтобы в последний раз проверить акваланги.

Рулевой по команде Эдика развернул яхту носом к берегу. Парус убрали, и трое молодых армян на носу, отдав блондинкам бокалы, спустили якорь. Блондинки, которые между делом уговорили не то три, не то четыре бутылки шампанского, немедленно полезли купаться, хотя вода была уже не летняя, и Костя Завьялов, например, в нее ни за что бы не сунулся – по крайней мере, трезвый. Ну, так ведь они и не были трезвыми, эти веселые девки с набережной; для этого Эдик и потащил их с собой – чтобы шумели, визжали, бултыхались и привлекали к себе как можно больше внимания.

Тем временем на корме Юра и его напарник – тот самый охранник из дайв-клуба, у которого тоже имелся небольшой счет к московскому быку, – на корме приладили на спины воздушные баллоны и тихо, без единого всплеска соскользнули в воду, скрытые от любопытных глаз на берегу корпусом яхты. У каждого был при себе резиновый мешок со взрывчаткой и детонаторами и мощный электрический фонарь. Кроме того, у бывшего боевого пловца Юры Костя заметил странный, уродливый пистолет с четырьмя длинными стволами и чересчур крупной мушкой. Еще он заметил, что напарник Юры обращается со своим мешком так, словно тот полон сырых яиц, в то время как сам Юра безжалостно швыряет и дергает свою ношу. Вид у него – не у мешка, естественно, а у Юры – был спокойный, деловито-озабоченный, как будто ему предстояла хоть и довольно сложная, но вполне обыденная работа. Этот вид лучше всяких слов вселял в присутствующих уверенность, что все будет тип-топ: москвича тихо прикончат в его подземной норе, а если его там не окажется, нору и все подходы к ней начинят взрывчаткой. Костя Завьялов даже пожалел, что у аквалангистов нет с собой подводной видеокамеры в герметичном боксе: получалось, что самого интересного он не увидит.