Ловушка для Слепого

Кудрявый получал большие деньги не впервые и не любил при этом торопиться.

Из потрепанной зеленой «вольво» вышли четверо.

Все они были небриты, словно сговорились заранее, и среди них Кудрявый с неудовольствием заметил лицо откровенно кавказской национальности. Кавказцев Кудрявый не любил – вовсе не потому, что был таким уж патриотом, а скорее инстинктивно, как не любит инородцев основная масса невежественных людей. Время от времени дела сводили его со смуглыми сынами гор, но совместные операции не поколебали, а, наоборот, усилили предубеждение против этих людей. Больше всего Кудрявого раздражало то, что эти, с позволения сказать, подданные Российской Федерации имели наглость разговаривать на собственном, никому, кроме них, не понятном языке, что давало им отличную возможность «развести» делового партнера, договорившись обо всем прямо у него на глазах.

Один из небритых пассажиров «вольво» двинулся навстречу Кудрявому. Издали ему можно было дать лет двадцать пять – тридцать из-за его манеры одеваться как бедный студент на сельхозработах или люберецкий боевик начала девяностых. Вблизи же становилось отчетливо видно, что он гораздо старше – лет пятидесяти, как минимум, и что в щетине у него на подбородке полным-полно седины. Кудрявый едва заметно поморщился: ему не нравилось, когда люди, ворочавшие миллионами, одевались как бомжи. Маскировка хороша в меру, как и все остальное, а Руслан в этом плане явно перегибал палку.

– Слушай, – не удержавшись, сказал Кудрявый, пожимая деловому партнеру руку, – подарить тебе нормальные штаны?

– А чем тебе не нравятся мои штаны? – искренне удивился Руслан. – Самые настоящие американские джинсы, прямо оттуда, из Штатов. Я их уже пять лет ношу и еще пять протаскаю без вопросов. Им же сноса нет!

– А тебе не приходилось слышать, что джинсы – это рабочая одежда? – спросил Кудрявый, краем глаза наблюдая за лицом кавказской национальности, которое вынуло из салона «вольво» плоский чемоданчик и скромно стояло с ним в сторонке.

– А разве я не на работе? – возразил Руслан. – Работа у нас, старик, такая, что круглые сутки крутишься как белка в колесе, палку бросить некогда. Тебе никогда не приходило в голову, что наши телохранители живут лучше, чем мы с тобой? Не богаче, а лучше, веселее.

В конце концов, сколько человеку нужно этих вонючих зеленых бумажек? Они свое отработали, съездили, куда надо, грохнули, кого ведено, и свободны – пей, гуляй, трахайся, а надоело – можно смеха ради книжку какую-нибудь прочесть или там в театр зайти, на тонконогих балерин поглазеть.

Слушая эту тираду. Кудрявый ненавязчиво препроводил партнера к столику, на котором уже стояли квадратный хрустальный графин при двух рюмках и блюдечко с тонко нарезанным лимоном.

– Работа есть работа, – философски заметил он, наполняя рюмки. – Если хочешь, это наш крест. Кроме удовольствий, существует ответственность. Эти ребята, – он едва заметно кивнул в сторону почтительно внимавших ему боевиков, – могут наслаждаться жизнью только благодаря нам с тобой. Где они были бы, если бы не мы? Помнишь, как в том глупом, но довольно смешном фильме?

«Украл, выпил – в тюрьму, украл, выпил – в тюрьму…»

Разве это жизнь?

Руслан солидно покивал седеющей головой, соглашаясь с собеседником, и поднял рюмку, осторожно держа ее двумя пальцами.

– Что ж, – сказал он, – давай за успех нашего общего дела!

– Это само собой, – согласился Кудрявый. – За успех, за наших ребят, за взаимное доверие.

Они неторопливо выпили, еще неторопливее закусили лимоном, слегка поеживаясь от холода и исподтишка бросая друг на друга осторожные оценивающие взгляды.

– Кстати, о доверии, – сказал Кудрявый, жуя лимон. – Ты деньги привез?

– А как насчет товара? – задал встречный вопрос Руслан.

– Товар на месте, – сказал Кудрявый.

– Ну и деньги тоже. Рафик! – обернувшись, позвал Руслан.

Кавказец подошел, держа чемодан двумя руками. Среди телохранителей произошло множественное, едва заметное глазу движение, лучше всяких слов говорившее о степени доверия между компаньонами: полы длинных кашемировых пальто словно невзначай отодвинулись в сторонку, вдруг явив миру вороненые автоматные стволы, чья-то рука скользнула за отворот кожаной куртки, кто-то ни с того ни с сего схватился за поясницу, словно у него там вдруг зачесалось или случился приступ радикулита.

Кудрявый снова наполнил рюмки и отставил графин на край стола. Кавказец аккуратно положил чемодан на освободившееся место, щелкнул замками и отступил в сторону так поспешно, словно внутри чемодана лежала бомба и он только что услышал щелчок сработавшего детонатора.

Кудрявый, держа в правой руке полную рюмку, левой слегка приподнял крышку чемодана и заглянул внутрь.

Удовлетворенно кивнув, он опустил крышку и отсалютовал Руслану рюмкой.

– За надежных партнеров, – сказал он.

– Принимается, – поддержал его Руслан.

Они выпили по второй. Руслан взял еще ломтик лимона, а Кудрявый закурил.

– Ну? – выжидательно сказал Руслан.

– Так посчитать надо, – ответил Кудрявый.

– А как же доверие, старик?

– Доверие доверием, а денежки счет любят. Не мне тебя учить, Руслан, ты же сам у нас профессор.

– Само собой, – сдался Руслан. – Просто прохладно, да и время…

Кудрявый строго посмотрел на него, потом улыбнулся и открыл чемодан.

– Грейся коньячком, – посоветовал он. – Коньячок хороший, берет крепко, но медленно, мягко, так что не бойся, сахарный песок по цене марафета не купишь. А время-.

В таких делах спешка – первый враг. Сейчас пять минут сэкономишь, потом будешь всю жизнь каяться.., и хорошо, если не за проволокой.

– Тоже правда, – сказал Руслан и, воспользовавшись предложением хозяина, хлопнул еще рюмочку. Коньяк у Кудрявого и вправду был хорош – пожалуй, лучший из тех, что можно достать за деньги. Руслан наслаждался его вкусом, наблюдая, как Кудрявый лично, не передоверяя этого ответственного дела ни в чьи руки, со скоростью банковской машины пересчитывает деньги.

Кудрявый считал долго, срывая с каждой пачки банковскую бандероль и пересчитывая все до последней бумажки. Руслан за это время окончательно замерз. Несколько раз Кудрявый сбивался и невозмутимо начинал считать сначала. Некоторые купюры, по тем или иным причинам вызвавшие у него сомнение, он подолгу мял в пальцах и разглядывал на просвет. Наконец он бросил в чемодан последнюю бумажку и поднял на Руслана удивленные глаза.

– Здесь только половина, – сказал он.

– Временные трудности с наличкой, старик, – лязгая зубами от холода, сказал Руслан. – Может, поверишь в долг? До получки, а?

– Замерз? – сочувственно спросил Кудрявый. Он аккуратно закрыл чемодан, защелкнул замки и слегка подтолкнул чемодан к оптовику. – На, купи себе теплую одежду.

Не могу же я, в самом деле, забрать у старинного приятеля последнее, да еще и поставить его при этом в неудобное положение. Согласись, иметь за душой такой долг – это очень неудобное положение. Очень.

– Ну, брось, старик, – сказал Руслан и вымученно улыбнулся замерзшими губами. – Что ты, в натуре, шуток не понимаешь? Вот за что надо было выпить – за чувство юмора! Давай за это, а?

Он схватил графин и наполнил рюмки. Кудрявый смотрел на него неподвижным взглядом, похожим на взгляд дремлющего в прибрежной тине крокодила. Руслан перехватил этот взгляд, погрустнел и обернулся в сторону машины.

– Рафик? – позвал он снова, но уже без прежнего энтузиазма.

Кавказец снова приблизился. В руках у него опять был чемодан – точная копия первого. Он поставил второй чемодан на крышку первого и отошел. Кудрявый недоверчиво посмотрел сначала на него, потом на Руслана. Руслан стоял напротив совершенно спокойно, и Кудрявый открыл чемодан.

– Другое дело, – сказал он, заглянув под крышку, и поднял свою рюмку. – За чувство юмора так за чувство юмора!

Они выпили, и Кудрявый снова полез в чемодан. Увидев, что он снимает бандероль с пачки стодолларовых купюр, Руслан закатил глаза.