Антимавзолей

Он увидел телевизионщиков, которые, закончив съемку, грузились в свой микроавтобус, и поздравил себя с этой мизерной удачей: по крайней мере, его лицо не покажут в вечернем выпуске новостей. Вокруг было полно людей в погонах; разглядев старшего по званию – им оказался майор, – Глеб попробовал к нему подойти, но был остановлен дьявольски неприветливым сержантом в полной боевой раскраске – в камуфляже, в каске и бронежилете, с автоматом поперек живота, увешанного подсумками, как новогодняя елка игрушками. Лицо под каской было насупленным и раздраженным, сержант не выказывал ни малейшего желания вступать в какие бы то ни было переговоры с назойливым зевакой, но Глеб сунул ему под нос удостоверение офицера ФСБ, и грозный страж порядка слегка увял и отступил в сторону.

Майор, к которому подошел Глеб, как раз беседовал с горсткой испуганных, бледных людей, в которых без труда можно было угадать потерпевших. Гадая, кто же из них Телятников, Сиверов тронул майора за рукав.

– В чем дело? – неприветливо осведомился тот.

Глеб показал ему удостоверение сотрудника ФСБ (как всегда в таких случаях, на имя Федора Молчанова). Ему было немного жаль ломать удачную легенду и выступать в официальном качестве, однако другого способа побеседовать с Телятниковым, похоже, не существовало. К тому же Сиверов не без оснований полагал, что пережитое потрясение сделает господина архитектора более разговорчивым, и тот прямо ответит на все вопросы, не заставляя хитрить и притворяться.

– Что здесь стряслось? – спросил он у майора.

– А вам-то что? – огрызнулся тот. – Хотите забрать дело – говорите с моим начальством. А я не уполномочен отвечать на ваши вопросы.

– Послушай, майор, – миролюбиво сказал Глеб, отводя его на пару шагов от взволнованных потерпевших. – Что ты тут разводишь секретность? Я же видел телевизионщиков, так что, думаю, вся информация будет в ближайшем выпуске новостей. Я не собираюсь отбирать твой хлеб. Просто я приехал сюда специально, чтобы поговорить с хозяином бюро, Телятниковым. Мне надо задать ему пару вопросов, а тут черт знает что творится... Ты можешь по-человечески сказать, что случилось?

Немного оттаяв, майор пожал плечами.

– Как видишь, – сказал он. – Налетели какие-то отморозки, перебили стекла, разгромили офис, компьютеры переломали, собрали все бумаги в кучу, облили бензином, подожгли и смылись.

– Ого, – сказал Глеб. – Конкуренты?

– Не знаю, – честно ответил майор. – Ты надпись на стенке видел?

– Какую надпись? – спросил Глеб, но тут же увидел то, о чем говорил мент.

Надпись была сделана аэрозольным баллончиком на стене разгромленного офиса. "МИР ХИЖИНАМ, ВОЙНА ДВОРЦАМ!" – гласила она, а сверху красовалась криво выведенная тем же баллончиком эмблема в виде перекрещенных серпа и молота.

– Нацболы? – слегка удивленно спросил Глеб. – Ты смотри, даже идеологическую базу подвели...

– Похоже, – поморщился майор. – Хотя не исключено, что кто-то просто под них косит. Те же конкуренты, например.

– А терпилы что говорят?

– От них толку не добьешься. Да они и не знают ни черта. Ворвались какие-то в масках, по голосам вроде молодые, надавали всем по шеям, все покрошили, устроили пожар и ушли. А хозяина, Телятникова твоего, здесь, кстати, нет.

– А где же он?

– А я знаю?

С разрешения майора, данного с огромной неохотой, Глеб опросил сотрудников бюро. Его корочки произвели впечатление, да и сопротивляемость господ архитекторов, как и ожидал Сиверов, была сломлена недавно пережитым потрясением, так что отвечали ему охотно и подробно, не задавая при этом встречных вопросов наподобие "А в чем, собственно, дело?".

За каких-нибудь пять минут ему удалось узнать и записать в блокнот фамилии троих клиентов, в течение нескольких последних недель заказавших Телятникову проекты загородных домов. У кого именно из этих троих работали шабашники с Украины, сотрудники, естественно, не знали: вопросами найма субподрядчиков Виктор Иванович Телятников занимался лично. О самом архитекторе ему сказали, что перед самым обеденным перерывом он покинул бюро, сказав, что направляется домой. Кто-то вспомнил, что выглядел Виктор Иванович неважно – то ли чем-то был сильно встревожен, то ли просто болен; еще кто-то добавил, что с утра Телятников пребывал в отличном настроении, которое испортилось после телефонного звонка прораба Гаврилова. Глеб знал, кто такой Гаврилов, поскольку отработал под его началом целый день; он также догадывался, какую новость тот сообщил Виктору Ивановичу по телефону, но решил, что эту догадку нелишне будет проверить.

Узнав домашний адрес Телятникова, Глеб немедленно отправился туда и поспел как раз вовремя: господина архитектора, с головой накрытого простыней, вперед ногами грузили в кузов санитарного микроавтобуса. Вместе с сыскарями из местного угрозыска он осмотрел место происшествия – кабину лифта, где в огромной луже уже начавшей сворачиваться крови плавали рассыпанные сигареты.

Телятникову проломили череп каким-то тяжелым предметом. Кто-то из сыщиков высказал предположение, что это было сделано с целью ограбления. То обстоятельство, что бумажник Телятникова остался нетронутым, этот умник объяснил очень просто: грабитель бросил добычу, потому что его спугнули. Глеб не стал с ним спорить; усевшись в машину, он вернулся к себе на Арбат и стал лечиться от депрессии, переводя дорогие заграничные патроны.

– Я просто убит, – признался он в заключение. – Эти сволочи все время опережают нас на ход. И эти проломленные черепа... Такое впечатление, что над нами просто издеваются.

– Может быть, – сказал Федор Филиппович. – Все может быть, Глеб Петрович. Ты еще не все знаешь.

Он коротко рассказал Глебу о звонке сотрудника генетической лаборатории Воронцова и показал копии справок о результатах генетической экспертизы.

– Не надо быть специалистом, – сказал он внимательно читавшему справки Глебу, – чтобы увидеть, что наш Зимин и неизвестный донор – одно и то же лицо. Видимо, для первого анализа была представлена та самая проба крови, которую взяли в Саратове во время нападения. Как видишь, результат положительный. Из этого следует, что кто-то действительно нашел тело Ленина.

Он помолчал, жуя нижнюю губу с таким видом, будто она была ему очень не по вкусу.

– Поганая история, – сказал он наконец. – Я до самого последнего момента продолжал надеяться, что это какая-то идиотская мистификация. Но увы... Можно оспаривать результат графологической экспертизы, можно усомниться в добросовестности генетиков, но не сговорились же они в самом деле! Как будто они преследуют одну-единственную цель – вволю поводить нас с тобой за нос. Я в это не верю. Приходится признать, что кто-то нашел тело настоящего Ленина. А в мавзолее, следовательно, лежит труп какого-то безымянного двойника.

Он снова замолчал с крайне недовольным видом.

– А что говорят генетики? – осторожно спросил Глеб. – Ведь кто-то заказал экспертизу, заплатил деньги, доставил образцы... Не по почте же их прислали!

– Лаборант, с которым я беседовал, видел заказчика, – сказал Федор Филиппович. – Какой-то мужчина средних лет, сухопарый, хорошо одетый... Словом, по описанию он здорово смахивает на того типа, который приходил к Григоровичу, хотя под это описание, прямо скажем, может подойти кто угодно – да вот хотя бы даже и ты. Экспертиза была анонимной... Кстати, именно это показалось мне странным. В этот институт просто так, с улицы, не попадешь, посторонних туда не пускают. Лаборант считает, что заказчик был хорошо знаком с заведующей лабораторией Морозовой.

– Вот и прекрасно! – оживился Глеб. – Надо ее расспросить, а если не захочет говорить, установить за ней наблюдение...

Он взглянул на Потапчука и замолчал.

– Не может быть, – сказал Глеб.

– Так уж и не может, – язвительно проворчал Федор Филиппович. – Убита вчера, во второй половине дня, ударом по затылку у себя в квартире. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Труп обнаружили соседи – увидели открытую дверь, заглянули... Есть одна-единственная зацепка. Вчера, за пару часов до убийства, к ней в лабораторию позвонил какой-то мужчина. Лаборант говорит, что этот звонок ее сильно взволновал, и сразу же по окончании разговора Морозова оставила рабочее место и куда-то уехала на такси.