Страница 3 из 46
Значит, они ни с кем и не делились.
Считалось, что в Америке каждый должен заграбастать сколько может и не выпускать из рук. Некоторые американцы здорово сумели всего нахватать и не выпускать из рук. Они стали сказочно богатыми. Другие не могли накопить ни шиша.
Двейн Гувер был сказочно богат, когда встретился с Килгором Траутом. Как-то утром Двейн проходил по улице, и один человек шепнул своему соседу именно эти слова: «Сказочно богат!»
А вот что было в те дни у Килгора Траута на нашей планете: ни шиша.
Итак, Килгор Траут и Гувер Двейн встретились в Мидлэнд-Сити, родном городе Двейна, во время фестиваля искусств осенью 1972 года.
Как уже говорилось, Двейн Гувер торговал автомобилями марки «понтиак» и постепенно сходил с ума.
Разумеется, ненормальность Двейна Гувера зависела главным образом от вредных веществ. Организм Двейна Гувера вырабатывал некоторые дурные вещества, нарушавшие работу его мозга. Но Двейну, как всякому начинающему сумасшедшему, при этом еще нужно было найти какие-то нехорошие идеи, чтобы его помешательство приобрело определенную форму и направление.
Скверные вещества и скверные мысли были Инь и Ян безумия. А Инь и Ян — это китайские символы гармонии. Вид у них такой:
Вредные идеи Двейну Гуверу внушил Килгор Траут. Траут считал себя не только безвредным, но и невидимым. Мир так мало обращал на него внимания, что он считал себя уже покойником.
Он надеялся, что он покойник.
Но после встречи с Двейном он понял, что способен внушить своему ближнему идеи, которые превратят его в чудовище.
Вот суть самой вредной идеи, которую Траут внушил Двейну Гуверу. Все на свете — роботы, все до единого, за исключением Двейна Гувера.
Из всех живых существ в мире один только Двейн Гувер мог думать, и чувствовать, и волноваться, и размышлять, и так далее. Никто, кроме него, не ведал, что такое боль. Ни у кого не было свободного выбора. Все остальные были полностью автоматизированными машинами и служили для того, чтобы стимулировать Двейна Гувера. Сам Двейн Гувер был новым видом живого существа — подопытным экземпляром, который испытывал Создатель вселенной.
Во всем мире только один Двейн обладал свободной волей.
Траут и не ожидал, что ему кто-нибудь поверит. Он изложил все эти вредные идеи в научно-фантастическом романе — оттуда их и вычитал Двейн Гувер. Траут слыхом не слыхал о Двейне Гувере, когда сочинял этот роман. Роман был предназначен для любого, кто его случайно откроет. Там просто-напросто говорилось первому встречному: «Эй! Знаешь что? Ты — единственное существо со свободной волей! Как тебе это нравится?» И так далее. Это был всего лишь tour de force.[1] Это была jeu d'espnt.[2]
Но Двейну эта идея отравила мозги.
Траут перепугался, когда понял, что даже он мог принести в мир зло — в виде вредных идей. И после того, как Двейна в смирительной рубашке отвезли а сумасшедший дом, Траут фанатически уверовал в значение идей и как причины болезней, и как средства излечения. Но никто не хотел его слушать. Он был неопрятный старик, и, как глас вопиющего в пустыне, его голос взывал из-за кустов и деревьев: «Идеи или отсутствие идей могут вызвать заболевание».
И Килгор Траут стал первооткрывателем в области душевного здоровья. Он проповедовал свои идеи под видом научно-фантастических романов. Умер он в 1981 году, почти через двадцать лет после того, как по его вине так серьезно заболел Двейн Гувер.
Тогда Траут уже получил всеобщее признание как великий писатель и ученый. Американская Академия наук и искусств поставила памятник над его прахом. На лицевой стороне была высечена надпись — цитата из его последнего романа, двести девятого романа, который остался недописанным из-за его кончины. Памятник выглядел так:
Глава вторая
Двейн был вдовцом. Ночью он жил в сказочном доме на Фэйрчайлдских холмах — в самом лучшем районе города. Каждый дом стоил там по крайней мере сто тысяч долларов. Каждый дом был окружен участком по меньшей мере в сто гектаров.
Единственным товарищем Двейна по ночам был ньюфаундленд по имени Спарки. Спарки не мог вилять хвостом: много лет назад он попал в автомобильную катастрофу. Поэтому он никак не мог выказывать свои дружеские чувства к другим собакам. Оттого ему и приходилось без конца ввязываться с ними в драку. Уши у него висели клочьями. Он весь был в шрамах.
Была у Двейна и черная служанка по имени Лотти Дэвис. Она ежедневно убирала его дом. Потом она готовила и подавала ему ужин. Потом она уходила домой. Она была потомком рабов.
Лотти Дэвис и Двейн почти не разговаривали, хотя очень хорошо относились друг к другу. Главные разговоры Двейн вел со своим псом. Он ложился на пол и катался со Спарки по ковру и говорил ему что-нибудь вроде: «Ты да я, Спарк!» или: «Ну, как живешь, старикан?»
Так оно все шло, даже когда Двейн стал понемногу сходить с ума, но Лотти Дэвис ничего не замечала.
У Килгора Траута был попугай по имени Билл. Как и Двейн Гувер, Килгор Траут по ночам бывал совершенно один, не считая его дружка. Он тоже разговаривал со своим другом.
Но в то время как Двейн говорил со своим псом ласково, Килгор Траут подсмеивался над своим попугаем и постоянно плел ему всякое про конец света.
— Теперь уже скоро, — говорил он. — Да и давно пора.
У Траута была теория, что скоро в земной атмосфере нечем будет дышать.
Траут полагал, что когда атмосфера станет ядовитой, Билл отдаст концы на несколько минут раньше самого Траута. И он вечно дразнил попугая: «Ну, как дышится, Билл?», или же: «Что-то мне чудится, будто у тебя началась хорошенькая эмфизема легких, Билл», или еще: «А ведь мы с тобой ни разу не обсуждали, какие похороны ты себе надумал, Билл. Ты мне даже не сказал — какой ты веры». И так далее.
Он сказал Биллу, что человечество заслуживает самой страшной смерти за то, что оно так жестоко и расточительно обращалось с этой милой землей, «Все мы — Гелиогабалы, Билл», — говорил Траут. Гелиогабалом звался римский император, который велел скульптору отлить пустотелого железного быка с дверцей посредине. Дверцу можно было запирать снаружи. Пасть у быка была разинута. Это было второе отверстие, выходившее наружу.
Гелиогабал отдавал приказ посадить живого человека через дверцы в быка и запереть дверцы. Все звуки, какие издавал при этом человек, доносились наружу из пасти быка. Потом Гепиогабал созывал гостей на приятную вечеринку, где было много еды и вина, много красивых девушек и юношей, и тут Гелиогабал приказывал слуге поджечь хворост. Хворост лежал под грудой сухих дров, а дрова лежали под брюхом быка.
У Траута была еще одна странная привычка: он называл зеркала «лужицами». Его забавляла мысль, что зеркало — как вода, переливается в зазеркалье.
И если он видел ребенка около зеркала, он предостерегающе грозил ему пальцем и говорил: «Не подходи так близко к лужице, ты же не хочешь перелиться в другую вселенную, в Зазеркалье?»
Конечно, после смерти Траута все стали называть зеркала «лужами». Вот до чего дошло: даже к его шуткам стали относиться с уважением.
В 1972 году Траут жил в полуподвальной квартирке, в Когоузе, штат Нью-Йорк. Он зарабатывал деньги тем, что устанавливал алюминиевые оконные рамы вместе со ставнями. Продажей этих приспособлений он не занимался, потому что ему не хватало обаяния. Обаянием называлось такое качество, когда один человек у другого сразу вызывал к себе любовь и доверие независимо от того, что было на уме у этого обаятельного типа.
В Двейне Гувере была бездна обаяния.
Во мне тоже бывает бездна обаяния — стоит мне только захотеть.
Во многих людях — бездна обаяния.
1
Здесь: выдумка (франц.).
2
Игра ума (франц.).