Страница 6 из 106
— Весь день промучался над этой речью.
— Значит, это будет великолепная речь, дорогой. Ты все-таки получишь Питсбург, у меня на этот счет, Пол, нет ни малейших сомнений. Пусть только Кронер и Бэйер услышат тебя сегодня вечером.
— Кронер и Бэйер приняли приглашение, да? — Это были управляющий и главный инженер всего Восточного района. Заводы Айлиум составляли только маленькую его частицу. И именно Кронер и Бэйер будут решать, кому предоставить самый важный пост в их районе — вакантное место управляющего Заводами Питсбурга, освободившееся ввиду смерти прежнего управляющего. — Ну, и веселенький же будет вечер!
— Ну что ж, если это тебе не нравится, то у меня есть известие, которое тебя, несомненно, обрадует. Там будет еще один необычный гость.
— Ух ты!
— И тебе придется съездить в Усадьбу, чтобы добыть ирландское виски для него. В клубе не держат этого сорта.
— Финнерти! Эд Финнерти!
— Да, Финнерти. Он звонил сегодня и очень настаивал, чтобы ты добыл для него ирландское виски. Проездом из Вашингтона в Чикаго он остановился здесь.
— Сколько же это прошло лет, Анита? Пять, шесть?
— Ровно столько, сколько прошло с того момента, как ты был назначен управляющим. Вот сколько.
Ее ликование по поводу приезда Финнерти раздражало Пола. Он— то прекрасно знал — Финнерти она не любит. Ее радостная болтовня вызвана была отнюдь не любовью к Финнерти, а просто ей было очень приятно разыгрывать дружеские чувства, которых у нее не было и в помине. А кроме того, после отъезда из Айлиума Эд Финнерти стал влиятельной фигурой, членом Национального Бюро Промышленного Планирования, и этот факт, вне сомнения, затушевал в ее памяти воспоминания о столкновениях с Финнерти в прошлом..
— Да, Анита, это действительно приятная новость. Просто чудесно. Полностью компенсирует Кронера и Бэйера.
— А теперь, я надеюсь, с нами ты тоже будешь очень мил.
— О, еще бы. Питсбург, вот где собака зарыта.
— Пообещай, что не будешь злиться, если я дам тебе хороший совет?
— Не буду.
— Ладно, я все равно скажу… Эмн Холпкорн сегодня утром передала, что она слышала кое-что относительно тебя и Питсбурга. Ее муж был сегодня с Кронером, и Кронер говорил, что у него сложилось впечатление, будто ты не хочешь ехать в Питсбург.
— Ну, как же я ему должен говорить об этом, на эсперанто, что ли? На приличном английском языке я по любому поводу повторял ему не меньше дюжины раз, что хочу получить эту работу.
— По-видимому, у Кронера не сложилось впечатления, что тебе по-настоящему этого хочется. Ты слишком скромен и деликатен, милый.
— Ну что ж, значит, этот Кронер уж очень хитер.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я хочу сказать, что он лучше меня разобрался в моих чувствах.
— Ты хочешь сказать, что ты и вправду не хочешь этой работы в Питсбурге?
— Я не очень уверен в этом. Возможно, он догадался обо всем раньше меня.
— Ты утомлен, дорогой.
— По-видимому.
— Тебе нужно выпить. Приходи домой пораньше.
— Хорошо.
— Я люблю тебя, Пол.
— Я люблю тебя, Анита. До свиданья.
Механику супружеской жизни Анита усвоила назубок и разработала ее до мельчайших деталей. И если даже подход ее был до неприятного рационален и систематизирован, она с похвальным старанием восполняла это теплотой, и Пол мог только догадываться, что чувства ее поверхностны. Возможно, что это подозрение и составляло часть того, о чем он начинал думать, как о своей болезни.
Когда он повесил трубку, голова его была опущена и глаза закрыты. Открыв глаза, он убедился, что смотрит на дохлую кошку в коробке.
— Катарина!
— Да, сэр.
— Велите кому-нибудь зарыть эту кошку.
— Мы тут гадали, что вы собираетесь с нею делать.
— Бог его знает, что я собирался, — он поглядел на маленький трупик и покачал головой. — Бог его знает. Возможно, устроить похороны по христианскому обряду, а может, я думал, что она придет в себя. Во всяком случае, избавьтесь как-нибудь от нее, хорошо?
Перед уходом он остановился у стола Катарины и сказал, чтобы она не беспокоилась по поводу горящего рубиновым светом сигнала в седьмом ряду снизу в пятой колонке слева на восточной стене.
— Тут ничем не поможешь, — пояснил он. — Третья группа токарных станков в здании 58 была хороша в свое время, но теперь она износилась и становится обузой в четком и хорошо налаженном производстве, где не должно быть места неполадкам и ошибкам. Собственно, она была предназначена вовсе не для той работы, которую ей приходится выполнять сейчас. Я жду, что в любой день раздастся звук зуммера, и это уже будет конец.
На каждом из измерительных приборов, помимо счетчика и предупреждающей о неполадках лампочки, был еще и зуммер. Сигнал зуммера оповещал о том, что система окончательно вышла из строя.
II
Шах Братпура, духовный владыка шести миллионов членов секты колхаури, сморщенный, мудрый и темный, как какао, весь в золотом шитье и созвездиях переливающихся драгоценных камней, глубоко утопал в голубых подушках лимузина, как бесценная брошь в шелковом футляре. По другую сторону заднего сиденья в лимузине сидел доктор Юинг Дж. Холъярд из госдепартамента Соединенных Штатов — тяжеловатый, напыщенный, изысканный джентльмен лет сорока. У него были светлые висячие усы, цветная рубашка, бутоньерка и жилет, выгодно контрастирующий с темным костюмом, и все это он носил с такой уверенностью в себе, что ни у кого не возникало ни малейших сомнений в том, что Холъярд только что покинул очень достойную компанию, где все одеваются именно так. А по правде говоря, так одевался один только доктор Холъярд. И это отлично сходило ему с рук.
Между ними сидел Хашдрахр Миазма, переводчик и племянник шаха, который выучился английскому языку у гувернера, но никогда до этого не покидал шахского дворца. Это был нервный улыбающийся молодой человек, как бы постоянно извиняющийся за свой недостаточный вес или блеск.
— Хабу? — сказал шах высоким болезненным голосом.
Холъярд пробыл в обществе шаха уже целых три дня и мог без помощи Хашдрахра понимать пять выражений шаха. «Хабу» означало «где». «Сики» означало «что». «Акка сан» означало «почему». «Брахоус брахоуна, хоуна саки» было комбинацией благословений и благодарностей, а «Сумклиш» был священный напиток колхаури, который Хашдрахр держал в походной фляжке специально для шаха.