Страница 1 из 4
Курт Воннегут
Невеста на заказ
Я из инвестиционной консалтинговой фирмы. Работаю с клиентами. Я тот, кто формирует клиентуру и ненавязчиво предлагает воспользоваться тем хорошим советом, который я продаю. Моя униформа — серый костюм, мягкая фетровая шляпа и темно-синее пальто — оплачена, и когда у меня будет еще на пяток белых сорочек побольше, я собираюсь купить широкий шарф.
У нас в инвестиционном консалтинговом бизнесе есть один стандартный вопрос, а именно: «Мистер Х., прежде чем приступить к анализу ситуации и давать вам какие-либо рекомендации, позвольте узнать, чего вы ожидаете от своего портфолио: доходов или роста?» Портфолио — это своего рода золотое яичко в форме акций и облигаций. Вопрос в том, хочет ли клиент поместить это золотое яичко туда, где оно будет расти, не принося поначалу больших дивидендов, или он хочет, чтобы оно оставалось того же размера, но приносило приличные дивиденды?
Ответ обычно следующий: клиент хочет, чтобы его золотое яичко росло и приносило большие дивиденды. Он хочет разбогатеть быстро. Но я также слышал множество самых необычных ответов, особенно от тех клиентов, кто, вероятно по причине некоего психологического барьера, не могут всерьез воспринимать деньги абстрактно. Если их спросить, чего они хотят от своего портфолио, они, скорее всего, назовут то, на что им не терпится спустить денежки — автомобиль, путешествие, яхту, дом.
Когда я задал этот вопрос клиенту по имени Отто Круммбайн, он ответил, что хочет сделать счастливыми двух женщин: Китти и Фэллолин.
Отто Круммбайн — гений, создатель Стула Круммбайна и Ди-модулярной Кровати Круммбайна, дизайнер спортивной гоночной модели «Мариттима-Фраскати» и целой линии кухонных электроприборов «Меркурий».
Он настолько увлечен красотой, что в денежных вопросах соображает столько же, сколько канарейка. Когда я показал ему первый акционерный сертификат, который приобрел для портфолио, он захотел его продать — ему не понравилось, как сертификат художественно оформлен.
«При чем здесь то, как он выглядит, Отто?» — растерянно спросил я. «Главное то, что эта компания разумно организована, она растет, у них большие запасы наличности».
«Любая компания, — сказал Отто, — выбирающая в качестве символа на сертификате это уродливое чудовище, эту жирную, замотанную в кабель Медузу Горгону верхом на канализационной трубе, — любая такая компания бесчувственна, вульгарна и глупа».
Когда Отто мне достался, никакого портфолио сформировать он был не в состоянии.
Меня с ним познакомил его адвокат, Хэл Мерфи, мой друг. « Он впервые попался мне на глаза два дня назад», — сказал Хэл. «Он забрел сюда и в небрежно-туманной манере сказал, что ему, кажется, может понадобиться небольшая помощь». Хэл хмыкнул. «Мне сказали, этот Круммбайн гений, но я скажу, что ему место либо в притоне, либо среди клоунов. За последние семь лет он заработал больше 235 000 долларов, и…» «Значит, он точно гений», — сказал я.
«И спустил все до последнего пенса на вечеринки, хождение по ночным клубам, на свой дом и одежду для жены», — сказал Хэл.
«Ура», — сказал я. «Именно такой совет по инвестициям я всегда хотел дать, но за него никто бы не заплатил».
«Да уж, Круммбайн совершенно доволен своими инвестициями,» — сказал Хэл. «На мысль о том, что ему, возможно, понадобится небольшая помощь, его навел звонок из Государственной Налоговой Службы».
«Ох-ох», — сказал я. «Готов поспорить, он забыл заполнить декларацию о предполагаемой сумме дохода на следующий год».
«Проспорил», — сказал Хэл. «Этот гений никогда не платил подоходного налога — ни цента! Он говорит, он все ждал, пока они пришлют ему счет, а они все не присылали». Хэл застонал. «Ну, старина, они наконец это сделали. Прислали такой ЧЕК!» «А я здесь причем?» — спросил я.
«Он настаивает, чтобы ему платили банковскими чеками — и они к нему приходят пачками, постоянно», — сказал Хэл. « Ты позаботься о чеках, а я — о том, как спасти его от тюрьмы. Я ему о тебе рассказал, и он говорит, чтобы ты прямо сейчас шел к нему».
«В каком банке у него счет?» — сказал я.
«Ни в каком. В банк он заходит для того, чтобы получить наличные по чекам, а чеки он держит в плетеной корзине под чертежным столом», — сказал Хэл. «Займись этой корзиной!»
Дом Отто располагается в 30 милях от города, в глуши, рядом с водопадом. Работает Отто дома. Коробок спичек, лежащий на катушке — вот, приблизительно, на что похож его дом. Все четыре стены верхнего этажа, то есть спичечного коробка, стеклянные, а нижний этаж, катушка, — это кирпичный цилиндр без окон.
Когда я приехал, на парковке для гостей оказалось, кроме моей, еще четыре машины. Шла небольшая вечеринка с коктейлями. В то время как я обходил дом по кругу, гадая, как же мне попасть внутрь, кто-то в доме, наверху, постучал по стеклянной стене. Я поднял глаза и увидел самую поразительную и одну из самых красивых, хотя и причудливой красотой, женщину из всех, когда-либо виденных мною.
Она была высокая и изящная, с довольно спортивной фигурой, облаченной в черно-белое, полосатое, как зебра, трико. Волосы были выбелены до серебряного с голубизной, а на белом безупречном овале лица сверкали зеленые глаза, подчеркнутые накрашенными бровями, угольно-черными, изогнутыми. Серьга на ней была всего одна, огромное золотое кольцо варварского вида. Она делала спиральные движения рукой, и я наконец понял, что мне нужно было вскарабкаться по спиральному пандусу, что вился вокруг кирпичного цилиндра.
Пандус привел меня к узкому мостику, упирающемуся в стеклянную стену. Высокий, энергичного вида мужчина лет тридцати с небольшим плавно отворил стеклянную панель и пригласил меня войти. На нем был комбинезон лавандового цвета и сандалии. Он нервничал, и в глубоко посаженных глазах была усталость.
«Мистер Круммбайн?» — сказал я.
«Кто же еще?» — сказал Отто. « А вы, должно быть, волшебник из страны финансов. Мы можем пойти в мою студию, где нам никто не помешает, а потом» — указывая на женщину — «ты можешь прийти и выпить с нами».
Его студия находилась внутри кирпичного цилиндра, и он провел меня через дверь и дальше вниз по очередному спиральному пандусу в студию. Окон не было. Весь свет был искусственным.
«Кажется, это самый современный дом из всех, где я когда-либо был», — сказал я.
«Современный?» сказал Отто. «Он на двадцать лет отстал от жизни, но это лучшее, на что способно мое воображение. Все остальное отстало от жизни по меньшей мере лет на сто, вот откуда все недовольство, вся эта беготня по психиатрам, распавшиеся семьи, войны. Мы не научились творить жизнь для современности. Наша жизнь приходит в столкновение с нашим временем. Посмотрите на свою одежду! Отголоски 10-го года. Совсем не соответствует 54-ому.» «Может и нет», — сказал я, « но она соответствует тому, что я делаю — помогаю людям в их денежных делах».
«Вас душат условности», — сказал Отто. «Почему вы не скажете: „Я создам свою собственную жизнь, жизнь, соответствующую времени, и сделаю ее произведением искусства“? Ваша жизнь — не произведение искусства, это полка, заставленная доставшейся вам из третьих рук всякой викторианской ерундой, в том числе коллекцией морских раковин и слониками ручной работы».
«Точно», — сказал я, усаживаясь на двадцатифутовый диван. « Это моя жизнь, верно».
«Пусть ваша жизнь будет подобна этому финскому графину», — сказал Отто, «чистая, гармоничная, живая, одухотворенная терпким вкусом правды нашего времени. Как Фэллолин».
«Я попытаюсь», — сказал я. « Мне, правда, для начала бы на плаву удержаться. А что такое Фэллолин, новое волшебное волокно?» «Моя жена», — сказал Отто. «Ее трудно не заметить».
«В трико», — сказал я.
«Видели ли вы когда-нибудь женщину, которая бы настолько идеально подходила к окружающей обстановке — которая, кажется, просто создана для современной жизни?» — сказал Отто. «Большая редкость, поверьте мне. У меня здесь перебывало много признанных красавиц, но одна только Фэллолин не выглядит как предмет мебели двадцатых годов».