Страница 118 из 121
– Ух ты! – воскликнул Люк Люббок, который устроил себе наблюдательный пункт в бывшей комнате Катарины Финч.
– Что это. Люк? – спросил Лэшер.
– Цистерны бензохранилища. Ух ты!
– Ну вот, пожалуйста, – мрачно отозвался Пол.
«Граждане Айлиума! – проорал голос с неба. – Граждане Айлиума!»
Пол, Лэшер, Финнерти и фон Нойманн бросились к пустому проему в стене, который некогда был окном от потолка и до пола. Поглядев вверх, они увидели управляемый роботом вертолет, брюхо и лопасти крыльев которого зарево пожаров окрасило в красный цвет.
«Граждане Айлиума! – орал голос с неба. – Граждане Айлиума! В Окленде и Солт-Лейке восстановлен порядок. Ваше положение безнадежно. Свергайте тиранию ваших лживых вождей.
Вы полностью окружаны и отрезаны от всего мира.
Блокада не будет снята до тех пор, пока Протеус, Лэшер, Финнерти и фон Нойманн не будут переданы властям у перекрестка на бульваре Гриффина.
Мы можем разбомбить вас или смести ураганным огнем, но это было бы не по-американски. Мы можем послать на вас танки, но это тоже противоречило бы американскому духу.
Это ультиматум – выдайте ваших лживых вождей и сложите оружие в течение ближайших шести часов, иначе, отрезанные от всего мира, вы останетесь в блокаде среди руин, в которые вы сами обратили город».
В громкоговорителе раздался щелчок, и наступила минутная пауза.
«Граждане Айлиума, складывайте оружие! В Окленде и Солт-Лейке восста…»
Люк Люббок вскинул винтовку, прицелился и выстрелил.
«Блим-блам, блум-бии, – визжал теперь голос с неба, – блим-блам, блю…»
– Добей этого беднягу, – попросил Финнерти, Люк выстрелил еще раз.
Вертолет неуклюже развернулся и начал удаляться в сторону города.
«Блим-блам, блю…»
– Пол, ты куда? – спросил Финнерти.
– Хочу прогуляться.
– Не возражаешь, если я с тобой?
– Чего там возражать!
Вдвоем они вышли из здания и двинулись по широкому замусоренному бульвару, который пересекал заводскую территорию. Так они прошли мимо пронумерованных фасадов домов, за которыми теперь царили тишина, разруха и запустение.
– Да, мало здесь осталось такого, что напоминало бы старые добрые времена, не так ли? – проговорил Финнерти после того, как они в молчании проделали какую-то часть пути.
– Новая эра, – сказал Пол.
– Выпьем за нее? – предложил Финнерти, доставая объемистую бутылку из своей заколдованной рубашки.
– За новую эру!
Они присели рядом у здания 58, молча передавая друг другу бутылку.
– А знаешь, – сказал Пол, – все было бы не так уж плохо, если бы все оставалось в том виде, в каком оно было в те дни, когда мы впервые прибыли сюда. Тогда все было еще довольно сносно, не так ли?
Их обоих охватило чувство глубокой грусти сейчас, когда они сидели среди разбитых и исковерканных шедевров, среди блестяще задуманных и не менее великолепно выполненных машин. Значительная часть их жизни, их способностей была вложена в создание их, в создание всего того, что при их же помощи было разрушено в течение нескольких часов.
– Ничто не стоит на одном месте, – сказал Финнерти. – Слишком уж соблазнительно вносить изменения. Вспомни нашу радость, когда мы записывали движения Руди Гертца, а затем пытались наладить автоматическое управление станками при помощи этой записи.
– И ведь получилось же! – воскликнул Пол.
– В том-то и дело, черт побери!
– А затем объединение всей группы токарных станков, – сказал Пол. – Конечно, идея-то принадлежала не нам.
– Нет, конечно, но позднее у нас были уже и свои собственные идеи. И притом блестящие идеи, – сказал Финнерти. – Не помню, чтобы я еще когда-нибудь был так счастлив, так горд, Пол, черт побери, да ведь я тогда ни на что иное и внимания не обращал.
– А что может быть увлекательнее, чем заставить что-нибудь действовать по-новому.
– Ты был хорошим инженером, Пол.
– Ты тоже, Эд. И ничего позорного в этом нет. Они горячо пожали друг другу руки. Когда они вернулись в бывший кабинет управляющего Заводами, Лэшер и Фон Нойманн спали. Финнерти потряс Лэшера за плечо.
– Мастер! Маэстро! Метр!
– Ммм?.. – Толстый, коротенький, некрасивый человечек ощупью поискал свои очки с толстыми стеклами, надел их и сел. – Да?
– Присутствующий здесь доктор Протеус задал мне один очень интересный вопрос, – сказал Финнерти, – на который я так и не смог дать удовлетворительного ответа.
– Вы пьяны. Идите и дайте старому человеку поспать.
– Это не отнимет у вас много времени, – сказал Финнерти. – Валяй, Пол.
– А что стало с индейцами? – спросил Пол.
– С какими индейцами? – устало переспросил Лэшер.
– С настоящими индейцами Общества Заколдованных Рубашек, с теми, которые устраивали колдовские пляски, – пояснил Финнерти. – Ну, помните, тысяча восемьсот девяностые годы и прочее?
– Они очень скоро убедились в том, что рубашки не спасают от пуль, а всякие колдовские ухищрения не оказывают ни малейшего действия на кавалерию Соединенных Штатов.
– Ну и?..
– Ну и они были либо перебиты, либо прекратили попытки сохранить образ жизни хороших индейцев, начав превращаться во второсортных белых людей.
– Так что же тогда доказало движение Колдовских плясок? – недоумевающе спросил Пол.
– Что быть хорошим индейцем – вещь столь же важная, как быть хорошим белым человеком, вещь, достаточно важная для того, чтобы бороться и умереть за нее, независимо от того, насколько силен противник. Они боролись против таких же превосходящих сил, как и мы сейчас: тысяча против одного, а может быть, и больше.
Пол и Эд Финнерти глядели на него, не веря своим глазам.
– И вы знали, что мы наверняка проиграем? – хрипло спросил Пол.
– Конечно, – ответил Лэшер и поглядел на Пола так, будто тот сморозил несусветную глупость.
– Но ведь обо всем этом говорили так, будто это совершенно верное дело, – проговорил Пол.
– А как же вы хотели, доктор? – покровительственным тоном заговорил Лэшер. – Ведь если бы мы все не говорили именно так, то не оставалось бы даже и этого одного шанса на тысячу. Но я никогда не терял реального взгляда на положение вещей.