Страница 7 из 75
— Вы, кажется, целитель-травник? — спросил Смит вышедшего из хижины йендри.
Цветущий Тростник с неприязнью оглядел его с головы до ног.
— Собираетесь просить меня о помощи? — сухо поинтересовался он.
— Да, если вы можете помочь.
— Только во имя Непорочной Дочери, — вздохнул лекарь и добавил: — Мне понадобится чистая вода. Пошлите за ней кого-нибудь из своих приспешников.
Единственным свободным «приспешником» оказалась Горицвет, которая любезно принесла ведро воды и осталась посмотреть, что будет дальше.
Смит сел, прислонившись к шатру, и йендри стал разрезать ему штанину, чтобы открыть ногу.
— Вы не собираетесь чем-нибудь прижигать рану? — спросила девушка, вздрогнув, когда лекарь принялся ощупывать больное место.
Смит что-то проворчал и отвернулся.
— А разве вы пользуетесь мечом, чтобы срезать цветы? — ответил йендри, извлекая из раны остатки стрелы и внимательно осматривая ее. — Впрочем, я забыл. Вы именно так и поступаете. Возможно, вам будет любопытно узнать, что самое жесткое решение проблемы не всегда является самым лучшим.
— Да я же просто спросила! — с горечью произнесла Горицвет и убежала прочь.
— Есть ли у вас что-нибудь обезболивающее? — процедил Смит сквозь крепко сжатые зубы.
Цветущий Тростник покачал головой.
— Я не вожу с собой наркотики, — отозвался он. — Я считаю, что человек должен научиться достойно переносить неизбежные страдания.
— Понятно, — отозвался Смит.
— Когда вы и все ваши люди научитесь понимать, в мире воцарятся всеобщая радость и ликование, — глубокомысленно изрек Цветущий Тростник.
Смит терпеливо молчал, пока лекарь промывал ему рану. Затем йендри достал из своей сумки какое-то едко пахнущее средство и смазал рану. Смит слегка приподнялся, чтобы было удобнее бинтовать ногу, и внимательно посмотрел на йендри.
— Что вы думаете о сегодняшнем нападении? — спросил он.
Цветущий Тростник пожал плечами:
— Один из вечных людских скандалов. Одна мерзость убивает другую, а третья страстно жаждет мести.
Смит пришел к выводу, что нет смысла пытаться защитить кровную месть как неотъемлемую часть культурного наследия.
— Но за кем, по-вашему, охотились?
— У меня нет ни малейшего представления, равно как и нет желания размышлять на эту тему, — резко ответил йендри. — Хотя если бы я стал строить предположения, то присмотрелся бы к тем, кто защищался отчаяннее других.
Он затянул повязку, и Смит неуклюже сел.
— Парадан Смит?
— Не исключено. Но с другой стороны, вы привыкли нападать друг на друга. Он просто мог оказаться хорошо подготовленным.
— Приятно услышать непредвзятое мнение, — поднимаясь на ноги, пробормотал Смит.
— А теперь уходите. Я должен помолиться и очиститься.
— Не стану мешать.
Смит, хромая, двинулся прочь, и к нему тут же подбежала Горицвет, чтобы предложить свое плечо.
— Противный тип, — прошипела она. — Теперь задерет нос и будет наслаждаться мыслью, что он добрее всех на свете.
— По крайней мере, он согласился перевязать мою ногу, — заметил Смит.
— Только потому, что вы попросили его об этом. Религия обязывает их выполнять просьбы. Даже не думайте, что он сам предложил бы вам помощь.
— Ты не очень-то любишь йендри?
— Они насилуют девочек-скороходов, — сообщила Горицвет. — Конечно, не сигнальщиц при караване, как я, а одиночек, доставляющих сообщения на большие расстояния. Всегда насилуют.
— Я частенько слышал об этом, но считал, что это выдумки, — признался Смит. — Ведь говорят, что йендри отрицают насилие.
Горицвет решительно покачала головой:
— Они считают это актом любви, а не насилием, и их девушкам это нравится, вот йендри и вообразили, будто мы должны относиться к этому так же. Самодовольные ублюдки. В приюте нас обучали приемам самозащиты.
— Это хорошо, — согласился Смит. — Как рука Тигля?
— Жутко распухла и стала разноцветной, — ответила Горицвет. — Думаю, завтра он не сможет заводить пружины. Это означает, что вам придется занять его место. Старшие караванщики всегда так делают!
— Ого, — огорчился Смит, мечтавший провести завтрашний день, растянувшись на мешках с мукой.
— По поводу этого летателя. Забавно, — неожиданно сказала Горицвет.
— Что тут забавного?
— Он из Труна. — Она помогла Смиту присесть возле огня. — Я узнала его. Он постоянно торчал в «Горящем колесе». Это бар, где собираются все картежники.
— Ты думаешь, что лорд Эрменвир не только вампир, но и картежник? — с иронией в голосе поинтересовался Смит.
— А что? До сегодняшнего дня он ни разу не покидал паланкин прежде, чем наступала темнота. И он никогда ничего не ест. А как ужасно он выглядит! Но он не картежник. Я слышала, что он был послом, но из-за болезни его отозвали и отправили на воды в Салеш-у-Моря. А вы думаете, что летатели охотились за ним? — удивленно спросила Горицвет.
— Он так думает.
— Хм. — Ее лицо отразило лихорадочную работу мозга. Но в этот момент девушку позвала госпожа Смит, и Горицвет убежала на кухню.
Этой ночью практически никто не спал. Ребенок Смитов кричал целых два часа вместо привычного одного. Распределив между механиками время ночного дежурства, Смит взял себе первые часы и допоздна оставался на ногах. К тому времени, когда рычажный Горн наконец сменил его, Смит успел продрогнуть до костей и чувствовал себя совершенно разбитым. Пытаясь согреться и унять боль, он напился до такой степени, что ему стало казаться, будто раненая нога принадлежит не ему, а кому-то другому. Смит задремал, но что-то разбудило его. С бешено бьющимся сердцем он открыл глаза и обнаружил, что лежит на прежнем месте. Он повернул голову и посмотрел на запад, пристально вглядываясь в темноту за кольцом повозок. Легкий влажный ветерок коснулся его лица, принеся с собой отчетливый запах моря, но, разумеется, никакого моря поблизости не было.
Напротив него у костра госпожа Смит заворочалась на своем одеяле.
— Ветер переменился, — пробормотала она. — А это значит, что мы приближаемся. Завтра мы ее увидим.
Смит снова улегся, пытаясь сообразить, что она имела в виду, но потом догадался, что речь идет о Черной Горе.
На следующее утро в суматохе сворачиваемого лагеря Смит даже не вспомнил об этом. К тому же его мучило похмелье. Тем не менее, ему пришлось сесть рядом с Тиглем и заменить его у рычага, в то время как тот нажимал на педали. Усилия, затраченного на завод ведущей пружины, оказалось достаточно, чтобы все мышцы Смита заныли от боли. По окончании третьего часа пути он твердо решил, что карьера механика каравана его совершенно не прельщает.
Занятый делами, Смит не обращал внимания на горизонт до самого полудня, пока не настало время обеда. Только тогда он поднял взгляд и наконец увидел ее: покрытую лесом возвышенность на северо-западе с черным зубчатым пиком. Сначала она не показалась ему очень высокой, но когда Смит мысленно прикинул расстояние, он не мог поверить своим глазам: Черная Гора действительно была огромной. Но Смит решил пока не думать об этом и полностью сосредоточился на попытке одной рукой раскрыть сверток с едой. Обедом оказалась маленькая булочка и приправленное специями мясо. Он автоматически жевал и, поглядывая назад, вдоль линии повозок, вновь принялся размышлять о цели вчерашнего нападения летателей. Ограбление казалось маловероятным. Из всего груза наибольшую ценность представляли, конечно же, яйца леди Батерфляй, но одна только мысль об отряде летателей, пытающихся поднять в воздух упаковочную сетку с огромными фиолетовыми яйцами, вызвала у Смита невольную усмешку.
Но что если им нужна вещь, принадлежащая одному из пассажиров? Тот факт, что у погибшего летателя была татуировка наемного убийцы, вовсе не означал, что он не являлся еще и грабителем. У одного человека может одновременно быть несколько профессии. Смит слишком хорошо это знал. Он посмотрел вперед, на повозку, в которой ехали Смиты. Они ювелиры. Может, они везут с собой какие-нибудь изделия?