Страница 137 из 179
Ловикер только рассмеялся.
— Конечно, милорд. Сохраните мне жизнь, и я, клянусь Силами, стану мыть по утрам ваш ночной горшок!
— Стало быть, вы согласны скорей умереть? — спросил Габорн. — Только бы не служить мне?
— Я жил лишь для того, чтобы служили мне! — взревел Ловикер.
Ничего другого ждать не приходилось. Габорн покачал головой. И посмотрел на своих рыцарей. Даже в пылу битвы не всякий осмелится убить короля, ибо всегда найдется лорд, который пожелает за него отомстить. А казнить короля вот так, с холодным сердцем — это еще хуже, поскольку разгневаются все союзники Ловикера. Кто из его свиты способен на такое?
Совершить казнь должен был человек, равный Ловикеру по положению, но Габорну самому делать этого не хотелось. Он спросил:
— Желает ли кто-нибудь покончить с ним?
— Я желаю, — хмуро сказала королева Хейрин Рыжая. — Мне всегда нравилась жена Ловикера. И я отомщу за нее.
Принц Селинор, услышав эти слова, сказал:
— Что ж, это ваше право, миледи. Но вы окажете мне честь, если воспользуетесь моим мечом.
Королева спешилась, взяла у Селинора меч. Король Ловикер закричал:
— Нет, нет! — и попытался отползти в сторону.
Он был ранен, но далеко не беззащитен. Ведь он был Властителем Рун с дарами силы и метаболизма.
И когда королева Хейрин приблизилась к нему, Ловикер с невероятной быстротой выхватил откуда-то нож и метнул в нее.
Королева попыталась отбить его мечом, но нож угодил ей прямо в грудь.
Однако кольчуга приняла на себя основной удар, и лезвие застряло в стеганой куртке под нею.
Королева Хейрин подняла меч, и в глазах Ловикера отразился ужас.
Во Флидсе цареубийцам отрубали в наказание руки и ноги. Затем отрезали язык. Ловикер умер не скоро. У него было столько даров жизнестойкости, что ему пришлось долго ожидать смерти.
Те, кто ехал за головным отрядом, рассказывали, что промучился он до захода солнца и тело его остыло с наступлением ночного холода — достойный предателя конец.
Глава 44
Загнанные в угол
Горная колдунья стояла перед Каррисом, посох ее пульсировал лимонным светом, тускло светились руны, вытатуированные на панцире. Сначала она направила посох на стены крепости, и Роланд ждал, что вот-вот силою ее ужасных чар барбиканы расплавятся или рассыплются в прах.
Затем она перевела его в сторону крепостных ворот, и долгое время ничего не происходило.
Роланд хорошо плавал. И прикинул, что в случае нужды может сбросить одежду и спрыгнуть в озеро. До южного берега плыть не больше мили. А уж оттуда можно и сбежать.
И тут он понял наконец, чего ждала колдунья.
Она не собиралась насылать чары.
Из многочисленных рядов опустошителей вперед вышел один. По сравнению со своими сородичами он был маловат ростом. Тощий, плохонький какой-то, весь в старых шрамах.
В полном одиночестве он направился к замку, прямо к девяти зеленым огненным кругам — защите пламяплетов.
И все поняли, что он намерен сделать. Капитан артиллеристов приказал стрелять по этому жалкому созданию, и они начали стрелять.
Но, как и раньше, снаряды пролетали мимо цели, и несчастный маленький опустошитель взошел на дамбу, в самый центр огненной защиты.
Роланд не видел, что было потом. Он бросился в укрытие, не дожидаясь, пока сработают щиты. Но он чувствовал, как встали на дыбы стены замка, как пронеслась над головой обжигающая волна воздуха. Пыль и пламя взвились к небесам.
С защитой замка было покончено.
Колдуны огня понапрасну истратили свои силы. Поднявшись на ноги, Роланд посмотрел на них. Двое обнаженных пламяплетов, которых уже не укрывал и огонь, тихонько спускались со стены, отступая, а третий, вызывающе выпрямившись, разглядывал то, что осталось от уничтоженной защиты.
Горная колдунья отвернулась и зашагала на север, словно замок ее больше не интересовал.
Но на месте остался длинный строй из тысячи носителей клинков, в нескольких ярдах за пределами досягаемости артиллерийских снарядов.
Намерения их были вполне понятны. Из Карриса никому не выйти.
Колдунья повела остальных на север, и Роланд испытал было глубокое облегчение. Однако далеко они не ушли.
К северу от замка высился небольшой холм, прозванный Холмом костей — там веками происходили битвы за Каррис.
Колдунья остановилась у его подножия, опустила голову к самой земле, вынюхивая что-то, совсем как собака. Затем она стала медленно обходить холм кругом, а ее приближенные ожидали в стороне ярдах в ста.
Завершив один круг, колдунья начала новый, более быстрым шагом, при этом головой она прорывала в земле правильную окружность. В третий раз она понеслась уже галопом, углубляя борозду.
Остальные опустошители тем временем начали шипеть.
И вскоре ветер донес до Роланда аромат, перебивший запахи снега и пепла, — ни на что не похожее благоухание. Оно было слаще розового, необычное, очень тонкое.
Из всего, что случилось Роланду испытать за день, это оказалось приятным исключением. Он вдохнул пьянящий аромат всей грудью, стараясь до отказа заполнить легкие.
— Чем это пахнет? — шепотом спросил кто-то у барона Полла.
— Опустошители что-то вытворяют, — ответил барон Полл.
— Но… я слыхал, что опустошители ничем не пахнут, их даже собаки не могут выследить. Барон Полл покачал головой.
— Сударь, все, что люди о них знают, поместится в книжке из десяти страниц, и книжку эту хоть читай, хоть выбрось — толку будет одинаково. Кто говорит, что у них нет запаха, кто говорит, что они пахнут своим подземельем, а я вот слыхал, что они чем захотят, тем и пахнут. Увы… две тысячи лет прошло с тех пор, как люди сражались с опустошителями. И забыли почти все, что знали. Одни слухи остались да страшные сказки.
Горная колдунья тем временем шесть раз обежала вокруг холма и поднялась на его вершину.
Приближенные вытащили из ее паланкина кристаллические черепа и тоже отнесли на вершину, разложив так, чтобы пустые глазницы смотрели во всех направлениях.
Колдунья подняла посох над головой. Маги пониже рангом собрались у подножия холма. Каждый принес в зубах мертвого или умирающего человека, и по знаку колдуньи они принялись выкручивать человеческие тела, словно выжимая тряпку. В борозду стекали кровь и внутренности. Затем маги затащили останки на вершину.