Страница 58 из 62
«Священная канцелярия полагает, что оно ничего не прибавит к тому, что христианин должен знать из откровения, а также из явлений Марии, одобренных Церковью в их известном содержании, которые только снова подтвердили насущность епитимьи, обращения в веру, прощения, поста. Обнародование «третьего пророчества» означало бы подвергнуть Церковь опасности, сопряженной с сенсационностью, вольным трактованием содержания».
Когда его настойчиво спросили о возможном политическом аспекте «пророчества» – например, его возможного касательства к тогдашнему Советскому Союзу, – Ратцингер ответил, что он не уполномочен обсуждать эту тему, и наотрез отказался говорить об этом дальше. В другом месте, однако, он заявил, что «одним из признаков нашего времени является то, что утверждения о «явлениях Марии» множатся по всему миру. Например, в отдел Конгрегации, который уполномочен этим заниматься, приходят сообщения из Африки и других континентов». И он соблаговолил дать нечто вроде официального пояснения:
«Правильная оценка таких посланий, как фатимское, может служить одной формой нашего ответа: Церковь, прислушиваясь к посланию Христа, передаваемому через Марию нашему времени, чувствует угрозу для всех людей и каждого человека в отдельности и отвечает решительным обращением и епитимьей».
В целом ряде своих заявлений папа Иоанн Павел II высказался в том же мрачном ключе, что и кардинал Ратцингер. Во время своего посещения места видения Лусии в 1982 году он заявил, что «фатимское послание Марии еще значимее для мира, чем шестьдесят пять лет тому назад. Оно звучит еще более грозным предупреждением для мира». Полтора года спустя – в декабре 1983 года – папа сказал:
«Именно в конце второго тысячелетия на горизонте всего человечества собираются мрачные и грозные тучи, и тьма нисходит на души людей».
В своей книге «В преддверии надежды» Иоанн Павел написал, что «Мария явилась троим детям из Фатимы в Португалии и сказала им слова, которые теперь, в конце этого столетия, кажутся близкими к своему исполнению». В католическом журнале были приведены его слова, в которых он якобы предупреждал, что явления Марии по всему миру представляют собой – «Знак времен… ужасных времен». Что касается скрытой от мира части послания Лусии, сообщают, что папа беспокоится из-за него «ежедневно». Нет недостатка в спекуляциях по поводу «третьего фатимского пророчества». В некоторых кругах, имеющих более крайние воззрения, ходят разговоры, что оно предсказывает якобы, что дьявол или, быть может, Антихрист узурпирует власть папства. Другие комментаторы предлагают не столь апокалиптические интерпретации – общий упадок веры, или упадок веры только среди католического духовенства, или конец папства, или просто внутренний конфликт в Церкви. Незадолго до своей смерти в 1981 году отец Иоаким Алонсо, признанный эксперт по фатимским тайнам, много раз встречавшийся и разговаривавший с Лусией, писал:
«Очень вероятно, следовательно, что текст третьего пророчества является конкретным указанием на кризис веры внутри Церкви и нерадивость самих пастырей… внутренние конфликты в лоне самой Церкви и вопиющую пастырскую нерадивость со стороны высших иерархов… пороки высшего церковного духовенства».
В силу их значимости для кардинала Ратцингера и последних пап и в силу тайны (а подчас и откровенной мистификации), связанной с ними, фатимские видения занимают особое, даже священное, место в некоторых анклавах сегодняшней Церкви. Но Церковь по-прежнему тщится изображать прочность и безмятежность, по-прежнему тщится соответствовать образу ковчега, бороздящего море времени; и это, как правило, затушевывает тот факт, что католицизм подвержен своим собственным формам апокалиптического фундаментализма, которые нередко столь же крайние, как и те, что обнаруживаются во многих независимых фундаменталистских сектах. Как и подобные секты, течения внутри Церкви становятся жертвами апокалиптических страхов и убеждения, что настали «последние времена» или «последние дни». Это ощущение надвигающегося Страшного суда пронизывает многие периферийные произведения благочестивой католической литературы – и точно так же явления Богоматери, играющей роль провозвестника. В действительности подобная литература нередко балансирует на грани ереси, на грани создания культа новой богини. Граница, отделяющая культ Царицы Небесной от полноценного культа матери-богини древности, нередко может стираться.
Именно в такой контекст следует ставить явления Девы Марии в Фатиме. Видения в Фатиме не были единственными в своем роде, не являлись изолированными феноменами. Напротив, они вполне соответствуют модели, восходящей по меньшей мере к девятнадцатому столетию. Начиная с 1830 года, почти за девяносто лет до видений Лусии в Фатиме, Богоматерь неизменно делает политические предсказания, отягощенные зловещими апокалиптическими предупреждениями.
В Париже на Рю де Бак вечером 18 июля 1830 года монахиня Катрин Лабуре была разбужена видением дитя, примерно пяти лет, одетого в белое. По ее словам, дитя повело ее в монастырскую часовню, где ей было сказано: «Тебя ждет Пресвятая Дева Мария». В это первое явление совет Богоматери был всецело личного плана и имел целью просто помочь Катрин в ее послушничестве. Несколькими месяцами позже, впрочем, Пресвятая Дева предстала перед ней вновь, на этот раз с потоками света, исходящими из ее ладоней. Она явила монахине видение двух сердец – сердце Иисуса, истыканное шипами, и свое собственное сердце, проткнутое мечом, что символизировало ее страдания, – и попросила Катрин отчеканить медаль, которая запечатлела бы это событие. Медаль впоследствии стала известна как «орден Непорочного Зачатия». И в это свое явление Пресвятая Дева также соблаговолила дать комментарий по поводу борьбы, которая происходила в то время между добродетелью и пороком в мире вообще. Настали дурные времена, заявила она. На Францию обрушатся многие невзгоды и беды. Престол будет осквернен. В мире будет царствовать всевозможное зло. Современные католические комментаторы апокалиптического толка усматривают в явлении на Рю де Бак определяющий момент. Пресвятая Дева, считают они, пришла предупредить мир о том, что с этого времени «зло» будет представляться человечеству «добром» и свергнет божественный порядок путем обмана. Согласно одному писателю, «зло будет восхваляться как современное «добро» – в форме всякого либерализма, – и Бог будет побежден. Небольшие семена оккультизма, споры некоторых тайных обществ вроде масонства разрастутся в конечном итоге в огромный лес, меняя ландшафт политики и человеческой мысли».
Такая оценка, безусловно, снискала бы одобрение папы Пия IX. Вполне вероятно, что она также прельщает кардинала Ратцингера. 19 сентября 1846 года двое крестьянских детей – Мелани Матье, четырнадцати лет, и Максимин Жиро, одиннадцати лет, – пасли овец на лугу на вершине каменистого холма неподалеку от деревушки Ла-Салет во французских Альпах. В ущелье внизу они увидели круг яркого света, внутри которого, когда они спустились ближе, они обнаружили прекрасную женщину – на голове у нее был венец, а на щеках ее были слезы. Поверх платья, по словам Мелани, на ней был надет передник, который сверкал «ярче, чем несколько солнц, взятых вместе», сотканный не из земного материала, а из какой-то искрящейся неземной материи. Женщина сквозь слезы сказала детям, что должна поведать им важные новости. Если люди не подчинятся воле Бога, заявила она, то сам Иисус может отказаться от них. И далее:
«Все гражданские правительства будут действовать по одному и тому же плану, который будет заключаться в упразднении и уничтожении всякого религиозного принципа, расчищении дороги для материализма, атеизма, оккультизма и порока всевозможного рода».