Эликсир и камень

Нетрудно себе представить и вещи пострашнее, чем два тысячелетия религии, основанной на воззрениях Аполлония, – хотя, подобно любой другой религии, она, вне всякого сомнения, была бы деформирована временем, общественными и политическими факторами, догматизмом и фанатизмом ее сторонников. Однако обстоятельства сложились так, что в реальности Аполлоний был вытеснен на обочину так называемым ходом истории, и мы знаем о нем только благодаря биографии Филострата, весьма сомнительному по своей достоверности документу. Удел других чудотворцев этого времени – почти полное забвение.

Тем не менее один из них – реальный или вымышленный – сохранился в христианской мифологии, чтобы стать олицетворением мага. Это был по определению «черный» маг, или злой волшебник, «первая полная легенда: о злом волшебнике» в западной истории[2]. Эта фигура появляется в Деяниях Апостолов (глава 8, 9-24), в трудах отцов церкви и работах последующих комментаторов под именем Симона-волхва. Именно в обличье Симона-волхва впервые перед нами предстает Фаустус, или Фауст.

Существуют свидетельства, что настоящий Симон – возможно, один или несколько человек, являвшихся его прототипом, – был приверженцем «ереси», известной как гностицизм. Один из раннехристианских апостолов, живший в четвертом веке, блаженный Епифаний, обвиняет Симона в том, что тот является основателем гностицизма – довольно неправдоподобное утверждение[3]. Другие пророки говорят, что он называл себя Мессией, Сыном Божиим и даже персонификацией Бога-отца. Говорят, что он путешествовал в компании блудницы из Тира Хелены, или Елены, – она может рассматриваться как идентификация, если не реинкарнация Елены Троянской. Другое приписываемое этой женщине имя – это София, термин гностиков для обозначения божественной мудрости. По словам одного из комментаторов, «ее представление в виде шлюхи имеет целью продемонстрировать глубину падения божественного первоисточника, когда он участвует в акте творения»[4].

В Священном Писании и более поздних церковных трудах Симон предстает как некий заклятый враг, воплощение сил тьмы, нечестивой и нечистой энергии, диаметрально противоположной недавно сформулированному христианскому посланию. Так, например, в Деяниях Апостолов он появляется как самозваный чудотворец и мессия из Самарии. Эта харизматическая личность, окруженная ревностными поклонниками, является – подобно апостолу Петру, но в более греховном смысле – «ловцом людей», или «ловцом душ». При встрече с Петром он предлагает апостолу деньги за дар исцеления наложением рук. Другими словами, он пытается купить исцеляющую силу Святого Духа, чтобы использовать ее в эгоистических и корыстных целях, – именно отсюда происходит название греха «симония». Кроме того, он высказывает сомнения в статусе Христа и в полномочиях Петра как апостола.

В соответствии с более поздними свидетельствами встреча заканчивается тем, что Симон «бросает перчатку» Петру и вызывает его на своеобразную «дуэль», во время которой они соревнуются друг с другом в сотворении чудес[5]. Поначалу Симон даже превосходит Петра, поскольку его чудеса выглядят более впечатляющими. Однако в отличие от чудес Петра в их основе лежит не божественная сила, а сомнительный и (по свидетельствам христианских комментаторов) демонический источник. Какими бы яркими они ни выглядели, эти чудеса являются всего лишь дешевым трюком, продуктом ловкости рук, обмана, мошенничества, рассчитанными на поверхностный эффект и не несущими в себе глубокого смысла. Нет нужды говорить, что в конечном итоге Симона постигает заслуженная кара – он низвергается с высот, на которые сам себя вознес, ломает ногу и теряет веру окружающих.

При первом своем появлении в Деяниях Апостолов Симон выглядит жалкой и незначительной фигурой – корыстный шарлатан, мелкое препятствие на пути Петра, совершающего евангельскую миссию в Самарии. Для последующих комментаторов он становится не просто презренным соперником Петра, против которого выступает сам Господь. Он превращается в фигуру, сопоставимую с самим антихристом – не просто врагом, но воплощением главного духовного врага человечества. Для истинных христиан этот первый колдун по определению воспринимается как «черный» маг, как посол сил космического зла. Силы, которые он демонстрирует, изначально считались исходящими из источника зла, от антихриста или дьявола. И все последующие колдуны считались последователями Симона – просто потому, что они владели искусством волхования. В соответствии с учением церкви они не могли быть никем иным. Совершенно очевидно, что за ними не могли признать доступа к божественным силам, их не могли считать современными апостолами – это бросило бы вызов церковной монополии на подобные силы. Любое проявление силы, которое не исходило из официально санкционированных церковных источников, по определению могло быть только демоническим.

Таким образом, Симон-волхв проложил дорогу Фаусту, заключившему договор с дьяволом. Однако связь между ними не ограничивалась тематическими параллелями и общими ассоциациями с Еленой Троянской. На немецком языке слово Faust означает «кулак», что с некоторой натяжкой можно считать вполне уместным именем. Однако на латыни faustus значит «пользующийся благосклонностью», и именно такое прозвище было у Симона-волхва. По мнению профессора Ханса Йонаса:

«Любопытно, что в латинских кругах Симон был известен как Faustus («пользующийся благосклонностью»): в сочетании с его постоянным прозвищем Волхв и тем фактом, что его сопровождала Хелена, которую он называл перевоплотившейся Еленой Троянской, это ясно доказывает, что здесь мы сталкиваемся с одним из источников легенды о Фаусте. Немногие почитатели произведений Марло и Гете подозревают, что их герой является потомком сектанта-гностика и что Елена Прекрасная, возрожденная к жизни его искусством, когда-то была падшим творением Бога, через вознесение которой должно быть спасено человечество»[6].

В Деяниях Апостолов Симон-волхв не отождествляет себя со злом, не считает себя посланником дьявольских сил. Однако даже в это время – в середине и конце первого века нашей эры – подобная фигура сурово осуждалась большинством иудеев, исповедовавших иудаизм. Для иудеев он был религиозным преступником, действовавшим вне рамок официальных храмовых служб, националистических мессианских сект и зарождающегося талмудистского иудаизма. Для приверженцев новой религии – независимо от того, принадлежали ли они к сторонникам церкви Иакова или к новообращенным, следовавшим за диссидентом Павлом, – его грех был еще тяжелее[7]. Симон рассматривался как соперник Мессии, чьи утверждения и деяния претендовали на «истинность». В этом отношении он мог действительно считаться антиподом Христа.

Однако если чародей, олицетворением которого являлся Симон-волхв, был парией в Палестине и в Новом Завете, то в другой обстановке он встречал более благосклонный прием. В первом веке нашей эры одним из самых известных подобных мест считался Египет, и особенно город Александрия.

Более чем за пятьсот лет до описываемых событий между Египтом и Грецией установились теплые отношения. Еще в 610 году до Рождества Христова в дельте Нила было основано первое греческое поселение, превратившееся в торговый центр, а греческие воины, сами противодействовавшие экспансии персов, часто оказывали помощь египтянам в отражении набегов персидской армии. Однако в отличие от Греции Египет не сумел дать отпор завоевателям. Почти два столетия – с 525 по 332 год до нашей эры – Египет находился в рабстве у персов. В 343 году последний фараон Нехтанеб II бежал по Нилу в Эфиопию, и древняя династия египетских царей перестала существовать. Храмы, алтари, памятники и даже целые города были разрушены персидскими завоевателями. От них остались одни развалины.

2

Butler, The Myth of the Magus, стр. 75.

3

Epiphanius, Contra Haereses, ii, 4, цитируется по Mead, Simon Magus, стр. 27.

4

Jonas, The Gnostic Religion, стр. 109.

5

Acts of Peter.

6

Jonas, цит. произведение.

7

Информацию основных течений раннего мессианского иудаизма, из которых вышло христианство, см. в книге: Baigent and Leigh, The Dead Sea Scrolls Deception, стр. 180.