Агент Низа

Мефф оптимистически предполагал, что невинность будет утрачена Гавранковой в некоем симпатичном отеле в Берне, и с этой целью не щадил усилий и средств. Он выбрал лирический вариант. Пригласил Аниту на ужин, не жалел комплиментов, рассказывал о своей молодости на ранчо у дяди, о работе проектантом, однако при этом предусмотрительно обходил стороной сексуальные эпизоды. Девушка, казалось, поглощала его рассказы широко раскрыв глаза, со щечками, слегка порозовевшими тем прелестным лососинным цветом, который может быть либо признаком истинной девственности, либо пудры высочайшего качества.

Он заказал шампанское. Увы, Анита оказалась трезвенницей. Он выпил сам. Предложил потанцевать. — Я не умею, — разоружающе ответила она. И она действительно не умела. Он проводил ее в номер, но ни один из поддающихся чтению намеков на тему, касающуюся возможности продолжить беседу в более интимной обстановке, не был ею надлежащим образом прочтен, и девушка решительно попрощалась с ним на пороге. Он пытался ее поцеловать, но получил для этого строго ограниченную зону, столь же далекую от интересующих его районов, как Гренландия от джунглей Конго. «Старею, что ли?» — подумал Мефф. За все время вполне милого общения ему не удалось сократить дистанцию. Вокруг Гавранковой как бы располагался защитный колпак, которого он не мог пробить. Он брал ее за руку и прикасался к теплому льду, глядел ей в глаза и безнадежно тонул в них, без всякой надежды оттолкнуться от дна.

Некоторое время он подумывал проникнуть к ней сквозь стену в середине ночи, но, во-первых, комнаты были выстелены и оклеены каким-то удивительным противоантихристовым материалом, препятствующим такому проникновению, а, во-вторых, он боялся, как бы преждевременно не сжечь все мосты, в случае, если б сейчас ему не удалось…

За мгновение до того как уснуть, он узрел очами воображения лицо Мэрион и ее руки, отчаянно взбивающие пену, но отогнал эту картину.

«Во мне слишком много от человека!» — подумал он и вытащил из загашника последнее письмо дяди. Он уже знал технику чертового телетайпа. Бумагу пропитали раствором с мертвыми бактериями, однако реагирующими на биологические волны своих соплеменников — их излучение вызывало почернение бумаги. Ничего сложного.

Письмо можно будет прочесть завтра — так что самое позднее утром он узнает о цели всей этой невеселой игры, в которой ему досталась роль то ли демиурга, то ли бездумного орудия. Он успел эту роль полюбить.

Сколько было лет Бельфагору? В принципе, семьдесят восемь, но все говорило за то, что тридцать шесть. Получив от Низа первую дотацию, он провел фундаментальное гериатрическое лечение, в котором важнейшим элементом было получение гормонов от некоей камерунской гориллы, что подняло привлекательность Его Магнифиценции в глазах прекрасного пола в пять раз. Восторги Брижитт не были чем-то исключительным. Иллюзионист объединял эротическое искусство мужчины с юношеской витальностью, культуру любовных ласк со стихийностью, основательное знание с изобретательностью щенка.

Однако в то утро не нежности были у него на уме, хотя теплое, прижавшееся к нему тело стюардессы дарило ему столько роскоши, сколько не дала бы даже самая лучшая японская электрическая подушка.

Ларри мыслил. Он мыслил и делал выводы. Быть может, кто-то из хозяев синьора Дьябло решил, что сицилийский черт, выполнивший свою миссию, уже не потребен и своеобразным способом «отозвал» его с земного поста. Стюардессу же использовали как бессознательного связника для установления контакта с завербованным. Минуточку! Но ведь из слов Агента следовало, что вновь привлеченных было больше. Брижитт встретилась только с Приапом. Вывод — другие находились в разных местах. Белла так увлекла эта догадка, что он соскользнул с ложа, прошел в соседнюю комнату, и позвонил в «Air France». He в нью-йоркское представительство, а прямо в центр. Симпатичный молодой человек, с первых же слов понявший, что иностранец намерен спросить о стюардессах, воскликнул:

— Ах, перестаньте! Можно подумать, что у нас и без того мало забот!

Белл с величайшим трудом установил, что почти одновременно произошло несколько несчастных случаев. Потратив час на телефонные разговоры, Ларри узнал о Бабетте в Тель-Авиве, Антуанетте в Дели, Симоне в Мехико-Сити и Мирей в Токио.

«Любопытный разброс!» — подумал он и заглянул к спящей Брижитт. До чего ж эти юные девы умеют крепко спать, хотя вокруг происходит столько интересного и любопытного!

Если он верно рассуждал, то свежеиспеченной любовнице угрожала смертельная опасность. Удивительно, что она еще была жива. Несколько мгновений Белл раздумывал, не сообщить ли о своих выводах «белым», но решил, что пользы в том мало. Они всегда лучше умели пропагандировать Добро, нежели эффективно бороться со Злом! Нет, он доведет дело до конца сам! Тем более, что он знал, на какие пакости способен Гном. Белл по телефону заказал завтрак в номер, и, когда его доставили, он, прежде чем поцелуем разбудить Брижитт, влил несколько капель некоего вещества в чашечку кофе с молоком. И размешал…

«Конкорд» взлетел в шестнадцать. Повышенное количество перевозок в эту пору года заставляло авиакомпании временно сокращать для экипажей перерывы между рейсами. Капитан Миллери беспокойно поглядывал на часы. До полного состава все еще недоставало одной стюардессы. Новой.

— Ну, нет, — сказал он второму пилоту, — столько людей не могут ждать одной бабешки. Старт.

Когда серебристая птица взвилась над Атлантикой, никто из экипажа и пассажиров не предполагал, что через полтора часа всех их поглотят волны океана. Невелика трудность для Мистера Приапа, освоившего практическую невидимость, подбросить в багажный люк немного взрывчатого пластика с тщательно установленным часовым механизмом.

Брижитт проснулась лишь вечером. Она была в отчаянии и убеждена, что потеряла работу.

— Почему ты меня не разбудил! — кричала она на Ларри, — я тебя убью!

Ничего не говоря, он потянул ее к радиоприемнику. В очередной раз сообщалось об одной из величайших авиационных катастроф. Брижитт побледнела. Потом он подсунул ей вырезки из газет и телексы о судьбе ее пятерых подружек.

— Теперь у тебя уже не будет от меня никаких тайн? — спросил он.

Она кивнула и залилась детскими слезами.

«Это мое последнее письмо, дорогой племянничек, и когда ты его прочтешь, то наверняка поймешь, что следующих быть не может. Предварительно прошу тебя сохранять спокойствие. То, что ты узнаешь, тревожит даже меня, хотя я — автор всего замысла. Я уже написал тебе, что мы должны совершить последнее деяние в истории Земли. Этот мир погибает, но мы ни в коем случае не можем допустить, чтобы это стало делом рук жалких людишек. Конец света сотворим мы! Завтра!»

Мефф на мгновение прервал чтение и прикрыл глаза. По окну бернского отеля барабанил дождь, снизу долетал обычный шум улицы. Фаусон вздрогнул и, хотя знал ответ, еще раз для порядка задал себе вопрос: «Я не сплю?»

«Нет, ты только теперь пробуждаешься. Пробуждаешься, чтобы осуществить последний этап миссии, и говорю тебе, не жалей этот мир, ибо он не удался, ох, как не удался! Еще немного и он сам себя уничтожит. Я тебе уже писал: с некоторых пор ни мы, ни уважаемые конкуренты ни в коей мере не влияем на его судьбу. Попробуй возразить. Ты скажешь, что еще остались районы самозабвенной веры, бастионы добра и области, менее отравленные. Возможно. Но, во-первых, там восновном процветает вера неглубокая, представляющая собою всего лишь как бы противовес недостаткам в других направлениях, и если даже она и глубока, то незагнившие пока что регионы образуют лишь малые резервации, да что там, далекие периферии шарика. Не там расположены основные театры действий и, прежде всего, не там пишется сценарий современной истории. Конечно, довершить конец света мы доверим самим людям, но наступит это по нашей инициативе — мы назначим время и способ. Твои же испытанные сотрудники будут лишь запалами, взорвущими пороховую бочку, коей является наша почтенная планета. Скажу тебе еще, почему мы решились на это сейчас. Не исключено, что инстинкт самосохранения может случайно заставить людей мыслить, и они отведут дамоклов меч. Может также случиться (в чем я лично сомневаюсь) какой-нибудь неожиданный подъем, моральное обновление рода человеческого, массовые улучшения. Есть и сегодня закоулки с такими тенденциями. Ты хотя бы раз слышал о Новом Махди, пророке, который несколько лет подряд изумляет не только исповедующих ислам? Сейчас количество тех, кого надо было бы осудить, по сравнению с количеством спасенных для нас чрезвычайно благоприятно, а ты не представляешь себе, как они там, Внизу, верят статистике и любят ее, хоть в том, что тамошние чинуши подбрасывают Люциферу, количество подлежащих осуждению на вечные муки независимо от истинного положения всегда составляет 99, 9%.