Страница 80 из 100
– Надеюсь, что достойным делом.
– Пора бы расстаться с детскими банальностями!
– И это все, что я услышу? Мне жаль тебя! Что-то умерло в тебе или, может быть, спит.
– Что точно спит, так это твой рассудок. Хватит сантиментов и возвышенных фантазий. Это тебе не балаган с игрушечными ужасами. Ты влезла в опасное дело, Гленниан. И когда вас поймают - а поймают вас обязательно - смерть будет настоящей. Ты слишком молода, слишком талантлива и красива, чтобы напрасно отдавать свою жизнь.
– Напрасно? Как ты любишь это слово! Как часто его произносишь и как бездумно! Лично я еще не так отчаялась, не так разочаровалась в жизни и не настолько потеряла надежду, чтобы отрицать возможность изменить мир.
– Пусть его меняют другие. Желательно те, в чьем Распоряжении имеется армия. Вы с приятелями доиграетесь разве что до собственной гибели.
– Эти слова не стоят даже того, чтобы сердиться. Твоя снисходительность так же пуста, как ты сам. Неужели для тебя ничто в мире не стоит усилий и риска? Совсем ничего?
– Не в этом дело. Мы говорили о гибели, которая неизбежно ожидает Мух, и о том, что ты совершенно не дорожишь своей жизнью…
– Кто бы говорил, доктор, - усмехнулась Гленниан. - Может быть, ты дорожишь? Если откроется твое настоящее имя, ты мигом отправишься кормить блох в Сердце Света. Тебе в жизни не следовало показывать носа в Ли Фолезе, пусть даже нацепив на него темные очки! Но вот ты здесь. Прекрасно понимая, что идешь на огромный риск. И конечно, не без причины? Так в чем же она?
– Я, в отличие от тебя, почти не рискую.
– Это почему же?…
– За тринадцать лет забыто и мое лицо, и мое имя.
– Я не забыла!
– У тебя, как ты не раз напоминала, исключительная память.
– Найдутся и другие люди с хорошей памятью! Вернувшись сюда, ты сознательно рискуешь, следовательно, считаешь риск допустимым - для себя. Почему же ты отказываешь мне в таком праве?
– Ты еще сравниваешь? Я живу тихо, а ты просто нарываешься на неприятности. С каждым новым выпуском «Жу-жу» ты на шаг ближе к котлу.
– Кстати, насчет твоего докторского наряда, - продолжала Гленниан, словно не слыша возражений. - По всем отзывам, ты превосходный врач. Где это ты приобрел такое искусство? И где, между прочим, раздобыл средства на жизнь? Ты живешь в прекрасном доме, и стоит задуматься…
– …Стоит задуматься, как мы умудрились так надолго забыть о главном. Гленниан, ты должна покончить с этой нелепой историей с Мухами. Обещай мне.
– Кажется, с этой историей и так покончено. Сегодня Солдаты Света совершили налет на наш штаб. Это было ужасно… невообразимо. Сбежать удалось не многим. Меня кто-то схватил в темноте, и я отбивалась, потом он упал с лестницы, и мне удалось вырваться, но остальные… - ее голос дрогнул. - Схвачены или погибли. Организации конец.
Жаль, но зато ты уцелела. Вслух Тредэйн заметил просто:
– Мне очень жаль.
– Правда?
– Да. - Как ни странно, какая-то доля правды в этом была. - Они хорошо работали. Печальный конец. Но предсказуемый.
Гленниан молчала, и Тредэйн испытующе взглянул на нее. Девушка сидела, бесстрастно уставившись в огонь, но что-то в ее лице заставило Тредэйна переспросить:
– Ведь это конец, не так ли?
– Что ж еще, - огрызнулась она. Этот ответ его не удовлетворил.
– Надеюсь, ты не думаешь…
– Я сейчас слишком измучена, испугана и встревожена, чтобы думать. Солдаты, должно быть, уже ушли. Мне пора.
– Как ты доберешься до дома ЛиТарнгравов?
– Найму лодочника до моста Мраморных Цветов, а дальше пешком.
– Опасно. Хозяин этого дома разрешил мне пользоваться его экипажем. Домой ты поедешь в карете, а потом обещай мне, что отдохнешь.
– Обещаю.
– Хорошо. И еще обещай больше не ввязываться в подобные эскапады.
– Я обещаю не рисковать без необходимости.
– Не юли…
– А знаешь, я впервые слышу слово «эскапада». Конечно, оно встречается в книгах… ты так и не рассказал мне, где набрался такой учености. И зачем вернулся в Ли Фолез.
– Разве? - Она опасна, подумалось Тредэйну. И всегда была опасна. - В другой раз. Идем, я провожу тебя до кареты. Сюда.
Он провел ее через комнаты к выходу во двор, и, пока они шли, наконец решился задать вопрос, который давно уже мучал его:
– Гленниан. Из ваших Мух кто-нибудь знает твое настоящее имя?
– Только один человек. - хмуро ответила она. - И он никогда меня не предаст.
– Это не предательство, - терпеливо, но строго поправил верховный судья. - Вы просто отчасти исправите зло, причиненное вами человечеству. Вам дается возможность в какой-то мере расплатиться за прежние преступления.
– Сосчитай лучше собственные преступления, кровавый повар, - прошипел Местри Вуртц, прежде известный единомышленникам как Набат.
– Дерзость… непокорность… ложь… высокомерие… ненависть. Здесь, в Сердце Света, вы очиститесь от этих пороков, - посулил Гнас ЛиГарвол. - Рано или поздно вы вновь обретете нравственную чистоту. - Он задумчиво посмотрел на собеседника.
Голый, тощий Вуртц стоял, распятый железными кольцами на загородке из неструганных досок. В подземелье было сыро, и его костлявое тело дрожало не только от страха и боли, но и от холода. Но губы преступника были надменно сжаты, а глаза тверды как камень. Что ж, этому человеку еще многому предстоит научиться.
– Назовите имена ваших сообщников, - наставительно произнес ЛиГарвол. - Назовите хотя бы одно имя. Шепните его мне одному. Дайте мне знак, что ваше истинное «я» стремится к спасению.
– Я не знаю имен, - повторил Вуртц, глядя прямо перед собой. - Мы знали друг друга только под вымышленными именами.
– Однако главарь, архимятежник, должен был, конечно, знать и настоящие.
– Это вам не поможет. Он мертв. Ваши прислужники застрелили его.
– Ложь, столь же презренная, сколь и тщетная. Со временем вы поймете, что меня обмануть невозможно. Вы - глава организации Мух. Честь требует, чтобы вы признали это обстоятельство, затрагивающее одного лишь вас.
– Это ложь.
– На вас указал один из ваших коллег.
– Это тоже ложь, ты, белое дерьмо, так что ползи обратно в свой нужник!
– Вы невежливы, Вуртц.
Набат ответил ему выразительной руганью.
– Вы все упорствуете… Однако вы получите должный урок, который направит вас к свету.
Судья щелкнул пальцами.
Безликая фигура, склонившаяся над раскаленной жаровней, тут же протянула затянутую в перчатку руку, чтобы извлечь из углей длинную стальную спицу. Заостренный ее конец тускло светился красным. Подняв с пола тяжелый молоток, подручный ЛиГарвола приблизился к неподвижному пленнику.
Презрительная усмешка искривила губы Вуртца.
Приставив конец спицы к предплечью пленника, палач легкими ударами молотка медленно вгонял раскаленную спицу. Пройдя сквозь мышцы и жилы, острие глубоко ушло в доску. Кровь вокруг раны мгновенно запеклась.
Вуртц со свистом втянул в себя воздух, но не издал больше ни звука. Его лицо превратилось в маску боли. С трудом открыв глаза, он невольно скосил их к торчащей из руки спице. Уже четвертая за четверть часа. Точно такие же торчали из другой руки и в икрах ног.
Местри Вуртц встретился взглядом со светлыми глазами верховного судьи. Растянув губы в пародий на улыбку, он процедил:
– Придется вам еще постараться.
– Постараемся, - верховный судья поднял руку, и палач принялся вбивать следующую раскаленную спицу в плечо пленника.
– Имена, - потребовал ЛиГарвол. - Назовите всего одно, покажите себя достойным помощи, и вы вернетесь в свою камеру.
Набат снова выругался.
Рука судьи едва заметно шевельнулась, однако палач не пропустил знака. Следующая спица под мощным ударом молотка вонзилась прямо в колено, расколов коленную чашечку.
Крик смертельной агонии разбил холодную тишину камеры, сырые стены которой слышали и заглушали сотни таких криков. Голова Вуртца моталась из стороны в сторону.