Стерва на десерт

— И как ты потерял этот лист?

— Как, как. Бежал после пожара по вашему коридору, запнулся. Упал. Бумаги, ну те, что я выкрал, из-за пазухи высыпались, я их собрал. Думал, что все, а оказалось, что главную проворонил. Потом вернулся, давай искать, а тут вы с Сеней. Пришлось сбежать. — Сулейман почесал своей внушительный нос. — И я не придумал ничего лучшего, как подкараулить тебя в кустах, думал сумку вырвать. Помнишь такое?

— А как же! Чуть руку мне не оторвал.

— Ты же мертвой хваткой в сумку вцепилась! Как фурия. Бросила бы кошелку свою, ничего бы не случилось … Вот тогда я и подумал, что ты явно хранишь в ней что-то ценное, не иначе формулу… Не из-за мелочи же, не из-за пудры с помадой ты жизнью рисковала… Это же ерунда…

— Ерунда? — оскорбилась я. — По твоему помада «Гош» и пудра «Римель» ерунда? А духи «Кензо»? А тушь «Ревлон»?

— Ничего не понял, — замотал головой он.

— А маскировочный карандаш «Буржуа»? Да это твоя квантовая физика по сравнению с моей косметикой — ерунда.

— Н-да, — протянул он удивленно. — Я знал, что у всех система ценностей разная, но чтоб настолько…

— Потом ты обыскал мой стол, — продолжила я, не давая ему времени на раздумье, а то вспомнит еще о том, что я уже пол часа, как должна быть мертва. — И между прочим сукой обозвал.

— Разозлился, извини. — Он пожал своими костлявыми, обсыпанными перхотью, плечами. — Потом пришлось наведаться в твою квартиру. Но и там ничегошеньки не обнаружилось, только жуткого вида соседка, с какой-то гадостью на голове…

— Ты видел Соньку? — охнула я.

— Не знаю, как звали то отвратное существо… Я, веришь, даже испугался сначала, когда она мимо меня проплыла — думал приведение. Я, чтоб ты знала, в прихожей прятался, хотел тебя там подстеречь. Но чудо вошло в комнату, покричало, очень, кстати, противным голосом, потом село на кресло. Что оно делало дальше, не знаю, я выскользнул из квартиры и из подъезда. Да! Покидать твой дом очень удобно — кругом арки, куда не поверни, везде есть проход на бульвар.

— А потом ты засел в нашей комнате?

— То, что формула лежит в твоей сумке, стало очевидным. Поэтому я затаился в вашей коморке и стал ждать — я знал, что ты первой появляешься на работе.

— Ты хотел меня убить?

— Уж не сомневайся. Убил бы. Но произошло чудо! Сижу я за шкафом, жду. Вдруг открывается окошко. И что я вижу? Заветную сумку. А в ней, между страницами какого-то идиотского романа лежит он, родимый, листок с формулой. — Он счастливо улыбнулся. — Так что сгубило тебя твое глупое любопытство и самонадеянность. Если бы ты не стала за мной шпионить, осталась бы жива. Вот так-то!

Он крякнул, хлопнул себя по коленям, сполз со стола. Взял нож, поиграл им, весло глядя на меня, потом спросил.

— Орать не будешь? А то я тебе рот скотчем заклею.

— Не надо!

— Значит, не будешь? Клянешься?

— Не надо меня убивать! Ну пожалуйста. — Взмолилась я, мне еще казалось, что раз он не маньяк, с ним можно договориться.

— Заткнись, — приказал он.

— Ты сам говорил, у меня ноги красивые. Так хоть их пожалей, их же крысы погрызут.

— Так. Где у меня скотч? — обозлился он.

Мне конец! Теперь окончательный.

Я мысленно чмокнул маму, бабушку, подружек, даже коту Муслиму достался поцелуй, и приготовилась к скорой смерти. Сулейман, видя мое смирение, сосредоточенно кивнул и начал приближаться, обхватив рукоятку ножа так, чтобы удобно было долбануть меня по башке. Спустя десять секунд, за которые я успела помолиться всем известным мне богам: от Будды до Амона-Ра, он размахнулся и тюкнул меня по лбу.

Я закричала, пронзенная болью.

— Чего орешь?

— А ты чего? Мало каши что ли ел?

— А ты не вертись! Дай прицелиться.

— Может тебе еще и показать, куда бить удобнее?!

Он вновь долбанул меня по башке. На этот раз сильнее. Голова закружилась, перед глазами поплыли привычные караси, но сознание ни как не желало покидать меня.

— Да что за убийцы-то пошли! — взвыла я. — Убить с первого разу не могут!

— Нет, это женщины пошли с черепными коробками, как у Терминаторов!

— А ты не умеешь, не берись! Только шишек мне набил.

— А тебе то что? Все равно помирать!

— Хрен тебе! — взревела я и каким-то непонятным образом дотянулась лбом до его подбородка и ка-а-ак шарахну им по Сулеймановой челюсти. Мучитель хрюкнул, из его рта брызнула кровь.

Тут я вспомнила про свободную ногу. Резко ею дернула, вскинула ее вверх, да как вмажу по Сулеймановой промежности. Он пискнул, моментом перейдя на фальцет, и согнулся по полам. Когда его лоб оказался на уровне моей груди, я вскинула ногу еще раз и обрушила ее вновь, теперь уже на костлявый хребет доктора Швейцера.

А потом произошло уж совсем невероятное. В дальнем конце комнаты грохнуло, потом оглушительно бухнуло, затем вновь грохнуло. За этой канонадой последовал фейерверк: вспышки света и бегающие огоньки. А в финале этого карнавала Сулейман захрипел, схватился за бок и, накренившись куда-то в сторону и вперед, начал заваливаться на меня.

Когда его тело накрыло мое, а его припорошенный перхотью затылок оказался у моего лица, мы грохнулись вместе со стулом на пол, после чего я благополучно провалилась в небытие.

Воскресенье

Почти Хеппи и точно Енд

Когда я очнулась, было светло. И тихо. Еще приятно пахло свежестью и духами. К тому же глаз радовал беленый потолок с веселеньким абажурчиком в центре — именно его я увидела, когда приподняла тяжелые веки.

Я повернула затекшую шею. Тут же ткнулась носом в огромный букет, лежащий на прикроватной тумбочке.

— Тьфу ты, — слабо выругалась я, отодвигая веник, чтобы обозреть все помещение.

После детального осмотра выяснилось: а) я нахожусь в больничной палате; б) голова моя перебинтована; в) она трещит, но сильно не болит; г) запястья синие от недавних пут, а на щиколотке и вовсе рана, которую, судя по всему, пришлось зашивать, и, наконец, д) в уголке палаты на табурете клюет носом Геркулесов.

— Эй, — позвала я дремлющего.

Он вздрогнул, заморгал, а, увидев меня в добром здравии, даже подпрыгнул.

— Леля проснулась! — заголосил он радостно и бросился через все комнату ко мне. Когда добежал, хотел чмокнуть, но вовремя одумался и участливо спросил: — Как ты?

Я подвигалась на матрасе. Поморщилась от возобновившейся боли, после чего заверила, что нормально.

— Это здорово. Ты знаешь…

— Я что-то не припомню, чтобы мы переходили на «ты».

— Прости…те.

— Да ладно, — я по-дружески хлопнула его по плечу. — Это я так, по привычку вредничаю. Не обращай внимания. Ты мне лучше скажи, это ты меня спас?

— Я! То есть не столько я, сколько ты сама. Да еще подружки твои.

— Как это? — опешила я.

— Рассказать? — он подтащил к кровати табурет, угнездился на нем и начал. — В общем, дело было так…

Как было дело, расскажу своими словами. Итак, мой звонок застал Коленьку в кровати. Разбудил. И разозлил, естественно — мало того подняли среди ночи, так еще и не понятно кто, номер-то определился незнакомый. Решил, что это я издеваюсь. Ну и вздумалось ему мне в ответ гадость какую-нибудь сделать. И не придумал Геркулесов ничего лучшего, чем позвонить мне, дабы сказать, что обо мне думает. Звонит, значит, по номеру, который его сотовый зафиксировал. А в ответ лишь гудки. Странно — подумал Коленька и забеспокоился.

На всякий случай позвонил ко мне домой, разбудил семейство Володарских, поболтал с бабушкой, из разговора выяснил то, что меня нет, хотя должны бы уже давно прибыть, и то, что я разгульная баба, раз предки обо мне не беспокоятся, даже тогда, когда я не являюсь домой в назначенный час. После беседы Коленька принял решение плюнуть на меня, хулиганку, и завалиться досматривать сны.

А тем временем в комнате, где я оставила подруг, произошло страшное — Сонька проснулась. Она свалилась с кресла, в которое я ее посадила, открыла глаза, а кругом чернота. Бедняжка чуть не наложила в штаны от страха. И с перепугу начала носиться по темному помещению, натыкаться на все углы, громить стулья, пинать ведра, орать «Хочу домой, к маме!». Как раз в это время вахтер, до сего момента мирно дремавший, решил совершить обход объекта: поднялся на 2 этаж, прошелся по коридору, как неожиданно заслышал нечеловеческий рев, то есть пьяные Сонькины вопли. И они произвели на вахтера такое впечатление, что он, выхватив из кобуры пистолет, вломился в комнату с криком: «Руки вверх, иначе всех порешу!». Не стоит и говорить, что то, что он увидел, включив свет, поразило его гораздо больше, чем ожидаемая банда оборотней. А увидел он следующее: в разгромленной комнате, среди поваленных стульев и сдвинутых столов, стоят две заспанные барышни, одна полупьяная, вторая пьяная; последняя, ко всему прочему, имеет под глазом огромный синяк, на щеке царапину, а на ноге вместо сапога эмалированное ведро.