Страница 55 из 58
— А для чего тогда, Сулейман? Для чего тебе «Оса»?
Он зажмурился, блаженно привалился к стене спиной и промурлыкал:
— Завтра я вылетаю в Иерусалим. Сразу по приезде я продам «Осу» израильскому правительству. За миллионы долларов, заметь! Миллионы!
— Почему именно израильскому? Не лучше ли американцам? Они больше дадут.
— Не лучше! Потому что с помощью «Осы» Израиль, наконец, избавится от грязных арабов и установит свое господство в Палестине! — прогремел он, сверкая глазами.
— Но ты же сам…. э… вроде как… араб.
— Я еврей!
— Но Сулейман…
— Я еврей! И точка.
— Лады, — смиренно молвила я. — Продолжай.
— А? — он моргнул. — Чего?
— Ты про Симу давай, про Симу, а то из-за споров о твоей национальности, мы так не дойдем до финала.
— Я еврей.
— Ладно.
— Еврей. Ясно? — он еще минуту побуравил меня глазами, потом, убедившись, что я приняла его «чистокровное еврейство» продолжил. — А что про Симку рассказывать? Зарезал я ее без всякого сожаления. Пользы от нее человечеству никакой, так что…
— Так просто взял и…
— Конечно, не просто. Не решался целые сутки. Но не из-за того, что мне ее было жаль. Нет. Просто я знал, что по закону жизни, вспомни Достоевского, за преступлением следует…
— Наказание?
— Это не обязательно! За преступлением, следует еще одно. Насилие порождает насилие! Вместе со старухами процентщицами погибают безвинные… Разве ты это в школе не проходила?
— Не люблю Достоевского, — вякнула я.
— Ну и дура.
— Сам дурак! — разозлилась я.
— Рот закрой. — Скомандовал он и швырнул в меня первой попавшейся под руку книжкой. Я уклонилась, но рот закрыла. А то кинет в меня что потяжелее, — вон лампа настольная рядышком — и буду в гробу лежать с фингалом под глазом. — Короче, убил я ее по утру. Когда она мусор выкидывала. Получилось это спонтанно. Я хотел только проследить за ней, прикинуть, рассчитать удобное для идеального убийства время, я не торопился, у меня ведь был в запасе день, я знал, когда директор возвращается. Но тогда все будто специально сложилось благоприятно, видимо, не ее день был, — он лукаво улыбнулся, — кругом ни души, дождь, секатор рядышком. Ну я и пырнул… Потом вернулся в здание и занялся своими делами.
— Я-я-ясно, — протянула я. — Вернее не совсем. А вторая уборщица тут причем? Эта, как ее, Даша.
— А вот тут вступает в игру недоделанный Павел Игнатьич, чтоб ему! — Сулейман бросил негодующий взгляд на тюк полиэтилена. — Я ж ему, идиоту, говорил, что сам с «Осой» разберусь. Предупреждал, чтобы он не лез, куда не просят. А он… Да я сам, конечно, дурак… Понимаешь, когда мы с ним очухались после, так называемой, газовой атаки, я ж ему на радостях половину правды выболтал. Вот, говорю, открытие века сделал, и ты, говорю, Паня, к нему причастен… — Швейцер скрестил руки на груди, насупился. — Утром пожалел, конечно, да поздно. Пашка весь светится, меня чуть ли не «ваше величество» называет, сам весь раздувается от гордости. А несколько дней спустя подходит ко мне, радостный такой, и сообщает, что приготовил мне сюрприз… Знаешь, какой? Он, видишь ли, всю документацию по «Осе» — формулы, выкладки — законспектировал, отпечатал на машинке и отнес в патентное бюро. Чтобы, значит, мне не беспокоиться. Прикинь?
— Да-а. — хмыкнула я невесело. — Оказал тебе Пашка медвежью услугу…
— Ну, а я что говорю. Уж я его ругал… — Он тяжко вздохнул. — Да что ругать, если сам виноват. Этот идиотик ведь не знал, какие у меня планы на «Осу».
— И что ты сделал? — спросила я на всякий случай, хотя догадывалась «что».
— В патентное понесся. Прибегаю, а там Дарья Махална, сидит. Одна. Ну я к ней. Так и так, говорю, госпожа архивариус, вам тут мой ассистент документы принес, но я заявку на патентование не подавал, так что ошибочка вышла… А она хитренько так, знаю, знаю, господин Швейцер, о чем вы говорите, о некой «Осе», но мне Паша и заявку, и бумаги, все принес. И все это уже взято на учет, вот ждем Генерального, когда вернется из Стокгольма, подпись поставит, поедем юридически патенты оформлять. Так что, вернуть бумаги я вам не могу, извиняйте, только если с разрешения директора. Она вообще вреднющая баба была, эта Дарья Михална. Я обомлел. Вот, думаю, влип. — Сулейман вытер капельки пота под носом, выступившие от волнения. — А кто говорю, видел бумаги, кроме вас? Она, никто. Вот Генеральный приедет… Я заволновался. Покажите, говорю, бумаги, проверю, все ли правильно. Она достала папочку, тесемки развязала и подает мне стопку бумаг — листов 10, не больше. Вот тут я сглупил. Взял, да и разорвал в клочки все 10 листов…
— Почему сглупил? Правильно сделал. — Я одобрительно кивнула, рвать бумагу, все ж таки лучше, чем резать людей.
— Нет, не правильно. Когда клочки разлетелись по комнате, она укоризненно так на меня посмотрела и говорит, что же вы Сулейман Абрамыч, хулиганите? Все равно это ни к чему не приведет, у нас еще ксерокопия имеется, а где она хранится, я вам не скажу… А сама зырк на один из стеллажей. Ну, думаю, не говори, сам найду. Одна загвоздка, вечером нельзя — кабинет на сигнализации, а днем эта грымза постоянно в нем торчит. — Он сморщился. — Об этот я думал, выходя из кабинета. А возвратясь к себе в лаборантскую, я пришел к выводу, что у меня есть единственный выход…
— Убить грымзу!
— Нет, выкрасть бумаги, когда грымза будет убирать в туалете, на это время она свой кабинет не запирает, а сигнализацию подключает только после того, как вымоет свой участок. — Сулейман хихикнул. — А ты кровожадная! И мышление у тебя преступное. В прошлой жизни Джеком-Потрошителем не была? — он еще пуще разулыбался. — А убивать грымзу я не собирался. Но, по закону жизни, я тебе уже говорил… Пришлось. Видишь ли, она меня застукала, когда я в бумагах рылся. Вошла тихохонько в кабинет и говорит, вы, гражданин Швейцер, весь в отца — предатель. Я вас давно раскусила. Вы что-то там изобрели, но сделать это достоянием родины не желаете… — Сулейман фыркнул. — Тоже мне патриотка! Вы, говорит, гражданин Швейцер, преступный элемент. Вы вор и обманщик. И катитесь, говорит, из моего кабинета, пока я охрану не вызвала.
— Вот это да! А ты?
— А что я? Выкатился.
— А потом кокнул ее?
— Кокнул я ее на следующий день.
— Чего тянул-то?
— Искал, куда бы ее труп спрятать. — Сулейман завозился, пристраивая свой костлявый зад поудобнее. — Я ведь только потом понял, что сглупил, когда Симку на помойке оставил. Надо было оттащить ее, но я не додумал… Растерялся, сама понимаешь, в первый раз же, в конце концов. Зато второе убийство я решил обстряпать более профессионально. Чистенько убрать, труп припрятать. Пока гадали бы, почему Дарья Михайловна на работу не является, меня бы уже и след простыл.
— И что же не припрятал?
— А ты не знаешь? — ехидно пискнул он. — Все из-за тебя. Хотя, по большому счету… — Очередная пауза. — По большому счету ты не при чем. Я когда территорию осматривал, выискивая место для тайника, наткнулся на дыру в заборе. Я сразу понял, что это открытие огромной важности. Я даже расстроился, что раньше на нее не набрел, ведь была она под самым моим носом, тогда не пришлось бы вахрушку подкупать, светиться… И вот, стоя у забора, я придумал план, согласно которому я убивал сразу двух зайцев. Вернее, одного убивал, другого убирал. А план был таков. Демонстративно уйти с работы, пошуметь на проходной, чтобы меня запомнили, потом обогнуть забор НИИ, ты же знаешь, я езжу домой не на трамвае, как вы, а на маршрутном такси, и моя остановка правее вашей, так что вы не видите, поехал я домой или нет. Так вот. Вернуться в здание, а предварительно, я забыл тебе сказать, необходимо было оставить после работы Пашку, найдя ему срочную халтурку.
— А его-то зачем?
— Ты слушай, слушай… — Он подался вперед и начал деловито объяснять. — Смотри, я убиваю грымзу, нож уношу с собой, выхожу через дыру и еду домой на попутке. На утро, когда тело обнаруживают, начинается выяснение — кто был в здании в момент убийства. Потом выясняется, что…