Страница 68 из 75
— Пока нет. И даже не догадывается.
— Ух ты! — к восклицанию Роберта присоединился Антошка. Для него влюбленность приятеля и поэта тоже была новостью.
Преодолеть вместе столько опасностей, выпить на привалах столько вина и не обмолвиться ни полусловом! А еще говорят, что люди искусства болтливы и откровенны и о каждом своем чувстве трубят на весь мир! Вот и верь людской молве после этого!
Джоан тоже выглядел изумленным. Только у него удивление было щедро перемешано с неприкрытым интересом и какой-то недоброй ревностью. Словно поэт был влюблен в его сестру, которую оруженосец ни за что и ни за кого не желал отдавать.
И лишь один Сковород ничего не слышал. Он хорошо поел, еще лучше выпил и сейчас мирно похрапывал чуть в стороне.
А что? Колдовать все равно нельзя, так хоть поспать перед дальней дорогой.
— И кто она? — Истинные герои всегда очень живо интересуются подобными вещами. Джоан пока героем не был, но слушал с такой нескрываемой жадностью, что она переходила за рамки приличия.
Антошка чуть не брякнул оруженосцу, мол, прежде рыцарские шпоры заслужи, а потом махнул рукой. Пусть набирается опыта, пока находится в такой исключительной компании. Редко кому из ровесников достается подобное счастье.
Рукой махнул Антошка мысленно, да и то взмах получился коротким. Очень уж интересно было услышать ответ бродячего поэта.
— Самая лучшая в мире девушка, — Ольгерд говорил, не отрывая глаз от догорающего костра. — Наша землячка, между прочим. Хотя это не самое главное. Я думаю, что она с детства мечтала о чем-нибудь возвышенном. О принцах, героях, другой обстановке. Потом перенеслась сюда и в поисках своего избранника переоделась в мужское платье, нанялась оруженосцем и теперь скитается по непроложенным здешним тропам. Кстати, мечом она владеет превосходно, да и храбрости ей не занимать. И никто до сих пор не подозревает, что под пыльным от скитаний личиком скрывается невиданная красавица.
Мужчины слушали поэта как завороженные. История была правдивой, как правдивым было в Огранде все чудесное, чему давно не было места на родине. Даже обидно чуточку было, что все это произошло не с ними. Одно дело — обычные бабы, и совсем другое — нечто самой высокой романтики, о чем потом с гордостью можно будет рассказывать на привале у костра.
А Ольгерд рассказывал без гордости, однако с таким чувством, что, услышь его неведомая избранница, — ни за что бы не устояла.
— Знаете, я даже впервые пожалел, что не герой. В сущности, кто я? Бродячий поэт без достатка и крова. Все имущество — лишь гитара да с некоторых пор еще меч. Ни дворца, ни земель, а ведь женщинам шалаша и песен мало.
— Извини, братан, но если эта неведомая красавица устоит перед тобой, то она просто дура, — с пьяной пылкостью высказался Роберт. — А что до достатка, то приезжай с ней сюда. Обещаю — иметь будешь все. Будешь жить не хуже принцев.
— Нет, ко мне, — возразил Антошка. — У меня княжество огромное. Получишь под свою руку город, воеводство, а земель столько, что три таких острова поместятся и еще место для четвертого останется.
— Спасибо, друзья, — растроганно поблагодарил Ольгерд.
Хорошо, когда тебя понимают. Еще лучше, когда тебя понимают люди благородные. Если же у них вдобавок есть средства и они готовы ими поделиться, то о лучшем не стоит и мечтать.
И лишь Тук с Джоаном не пообещали Ольгерду ничего.
Да и что они могли пообещать? Монах — разве что освятить брак, но это дело достаточно беспроблемное. Были бы жених с невестой да чуточку взаимного желания. А Джоан... Ну при чем здесь молодой оруженосец? Что от него может зависеть?
Недаром Джоан выглядел самым задумчивым из компании. Видно, переживал, что ничем не в силах помочь своему спасителю.
Ах, молодость, молодость!
Меж тем в подобающем романтическом миноре подкрался рассвет. За пределами полупогасших костров обозначились деревья. Где-то в их кронах запели ранние пташки, вплели свои чудные голоса в храп уставших разбойников. Им-то что? Не они же пировали всю ночь напролет, пели песни, запивали каждую из них напитком, который прежде бодрит, а потом коварно бросает в сон. Безмозглые твари. Ни тебе хлопот, ни забот...
И явной дисгармонией в это пение вторгся протяжный стон Сковорода. Колдун неудачно задремал на нескольких сучьях и теперь проснулся помятый, больной и злой.
— Ты обещал, — вяло напомнил Роберт.
Предупреждение было сделано вовремя: в досаде Сковород был готов спалить своей непутевой магией весь приютивший его лес.
Между прочим сам виноват. Сначала посмотри, потом ложись. А на сучья пенять нечего.
Сковород с досадой плюнул. Плевок угодил в суховатую ветку, и та немедленно занялась каким-то синим химическим пламенем.
— Но-но! — Роберт отшатнулся и потянулся к лежащему луку.
Маг поморщился, взмахнул рукой, и пламя погасло.
Заодно погасли и последние угли в костре.
Сразу стало ясно, что посиделки кончились. Но ложиться спать было уже глупо. Потом весь день проспишь, а Брит дремать не станет. Да и не годилось благородному рыцарю слишком задерживаться в разбойничьем логове. Ночь скоротать — куда ни шло, а день...
— Надо ехать...
Антошка мужественно поднялся и пожал на прощание руки монаху и атаману. Задерживать Роберт его не стал. Напротив, ткнул в бок ближайшего разбойника и буркнул:
— Проводи. За все заплачено.
Разбойник привычно помянул чью-то мать и собственную собачью жизнь, но спорить с начальством не стал. Лишь уточнил:
— Докуда?
— До опушки, балда! Сказал же — заплачено! И смотри у меня! — Робин поднес к разбойной морде здоровенный кулак.
Кулак впечатлял и вызывал уважение.
— Не впервой. — Провожатый поднялся. — Все будет в лучшем виде.
— Смотри, — повторил ему Гудковский, очевидно, не вполне доверяя понятливости подчиненного. — Чуть что — ответишь и головой, и задницей.
Путники были уже в седлах, и Робин прощально вскинул руку:
— Удачи! Особенно тебе, Олег! Не забудь о моем предложении!
— Спасибо тебе, атаман! — ответил за всех поэт, хотя ничего конкретного обещать не стал.
Да и что обещать, когда еще ничего не решено?
31
— А вы заметили, что шериф редкий подлец?
Лес остался позади, и теперь вокруг лежали не то большие холмы, не то малюсенькие горы. Измученное не меньше путников долгим днем и дорогой солнце устало посылало последние лучи в это мрачное царство бесконечных подъемов и спусков, камней и цепких кустарников.
— Конечно. Воюет с таким славным парнем, — согласно кивнул Антошка.
Вот только голова не захотела подниматься на прежний уровень, да так и осталась мотаться внизу.
— Это как раз ерунда. — Ольгерд тоже еле держался и пытался разговором перебить сон. — Я сейчас о другом. Вы обратили внимание, с какой настойчивостью этот страж закона подчеркивал, что нам лучше всего ехать через лес?
Антошка не то буркнул, не то всхрапнул в ответ, что означало: да, обратил.
— Угу. А в лесу нас ждала ватага разбойников, о чем шерифу было прекрасно известно. — В отличие от остальных, Сковород часть ночи проспал. Пусть и без особого комфорта, однако спят же йоги на гвоздях. А тут всего лишь какие-то сучья.
— Что? — Антошка понял, о чем идет речь, и вскинул непослушную голову.
Гнев мгновенно вытеснил дремоту, и горе шерифу, если бы он сейчас имел глупость попасться на пути. Но при всей своей подлости шериф был не настолько глуп, чтобы подкарауливать в такой момент героя.
— Совершенно верно. Сам он справиться с нашим новым знакомцем не в силах, с нами связываться тоже побоялся, вот и решил стравить нас между собой в расчете, что одной проблемой станет меньше. Даже забыл про обещанную ему долю. Или не забыл, а решил, что все равно ничего ему не выгорит.
— Хрен ему после этого! — с чувством выдохнул Антошка, однако показал не хрен, а кукиш.
О том, что ничего давать шерифу и не собирался, герой, естественно, забыл. Что, герой еще каждую мелочь должен помнить?