Люди огня

— А почему не Кавабате? Не помолился?

Кавабата Ясунари — вечный соперник Мисимы — был обойден Нобелевским комитетом [57] .

— У Мисимы стиль лучше.

— Как вы думаете — это серьезно?

— С захватом базы? Конечно! Юкио всегда мечтал о героической смерти. Успеть бы!

— А почему вы решили нам помогать, Сугавара-сан? Из-за Мисимы? — вмешался я.

— Не только. Ваш ками Эммануил сначала показался мне просвещенной личностью. И я принял его приглашение.

— Сначала?

— Да, до этого ужасного действа в стиле восточных дикарей.

Кто такие западные варвары, я уже понял. Но восточные дикари? Американцы, что ли?

— Он имеет в виду самураев, — шепнул мне Варфоломей, заметив мое недоумение.

— Почему?

— Восточные дикари, Болотов-сан, самовольно узурпировали власть в Японии, поселившись сначала в Кама-куре на востоке страны, а потом в Эдо, — объяснил Тэндзин.

— А я думал, что харакири — национальный обычай…

— Во-первых, сэппуку, молодой человек, а во-вторых, смертная казнь в нашей благословенной стране была отменена еще во времена императрицы Сетоку.

— Восьмой век, — просуфлировал Варфоломей.

— Потом, когда в двенадцатом веке к власти пришли восточные дикари, традиции милосердия были, к сожалению, забыты. Да и чего ждать, если вместо императора страной постоянно правит непонятно кто? Сначала проклятый род Фудзивара, потом эти солдафоны. Я надеялся, что ками Эммануил станет настоящим государем, сменив потомков Аматэрасу — слабый род, безропотно уступавший власть то министрам, то сёгунам. Я слишком много времени посвятил изучению китайской философии, чтобы не понимать, что способности государя определяются не происхождением, а благой силой дэ. Но ваш Эммануил разочаровал меня, пойдя на поводу у диких обычаев.

Господь повернулся к нам и с интересом смотрел на Тэндзина. Тот спокойно выдержал этот взгляд. Не робкого десятка ками, покровитель наук Тэндзин.

— Надеюсь, что я вас еще очарую, ками Тэндзин, — с улыбкой сказал Эммануил.

Вертолет тряхнуло. Мы шли на посадку. Варфоломей был бледен, как туманная луна, и сделался еще бледнее.

— Как ты себя чувствуешь? — тихо спросил я.

— Прекрасно!

— Прекрасно он себя чувствует, — сказал Господь. — У него теперь другое тело — тело духа. Вам всем это предстоит — пройти через смерть и измениться.

Я вздрогнул. Марк побледнел.

Варфоломей усмехнулся и положил мне руку на плечо. И я почувствовал жжение в знаке на руке, словно его смазали кислотой.

— Не бойся, Петр, — сказал Варфоломей. — Это не так страшно.

— Да, я видел.

— Тебе будет легче, — успокоил Господь.

Звучали выстрелы. Автоматные очереди.

У вертолета нас встретил японский полковник. Отдал нам честь. Поклонился Эммануилу.

— Ариеси Абэ, — представился он. — Командующий базой.

Господь кивнул и вопросительно посмотрел на него.

— Они захватили штаб, — доложил полковник.

— Сколько их?

— Человек двадцать.

— И вы два часа не можете с ними справиться?!

— Там компьютерный центр. Мы стараемся не применять минометы. Но мятежники окружены.

— У них нет шансов. Предложите им сдачу.

— Предлагали. Бесполезно.

— Понятно. Пошли.

Здание штаба, методично обстреливаемое со всех сторон, представляло собой печальное зрелище". Пустые глазницы окон, битое стекло у изуродованных пулями стен. Сомневаюсь, что от компьютеров что-нибудь осталось. Можно было смело применять и танки, и минометы, и тяжелую артиллерию. Хуже не будет. По крайней мере для компьютерного центра.

Мы укрылись в здании напротив. Отсюда мятежников тоже обстреливали — два солдата с автоматами у окна непосредственно рядом с нами. Дадут очередь и укроются за простенком. И немедленно приходит ответ. Пули рикошетят по стенам.

Нам тоже выдали оружие, и я присоединился к солдатам. Мой военный опыт ограничивался сборами от университета. Один месяц. Десять лет назад. Так что стрелял я не особенно искусно. Но и страха не было. Почти. Господь воскресит, я был в этом уверен.

— Здесь опасно… — сказал Абэ. Судя по всему, он никак не мог определиться с обращением к Эммануилу.

— Мне нет, — ответил Господь и встал у окна. Варфоломей подошел и встал рядом с ним. Пули их не замечали.

— Дело не в компьютерах, Господи, — заметил Варфоломей. — Они берегут Мисиму. Лауреат Нобелевской премии — Национальное сокровище [58] . Это его официальный титул.

— Нельзя сказать, что они совсем не правы.

К окну подошел Тэндзин и встал рядом с Господом, почти не оставив мне места. В углу комнаты в позе лотоса воссел Хатиман и погрузился в медитацию.

Господь презрительно смотрел на мои тщетные усилия казаться хорошим солдатом.

— Оставь, Пьетрос. Здесь думать надо, а не переводить патроны.

— Разбомбить его к чертовой матери! — в перерыве между очередями предложил Марк, усердно трудившийся у соседнего окна.

— Нет, Марк. Я уважаю местные национальные сокровища.

Близилось утро. Светлело небо, и звезды становились меньше. Но вдруг время словно повернуло назад. Снова стало темнее, ветер затих, и ударила молния. Ужасающий раскат грома, близкий, словно в соседней комнате, заглушил звуки автоматных очередей. И при свете прожекторов мы увидели трещину на стене штаба и языки пламени в окнах.

— Вот так, — сказал Тэндзин.

Молния ударила еще раз, и здание запылало.

Эммануил благодарно посмотрел на Тэндзина, не только покровителя наук. Тэндзина — Небесного Бога, японского громовержца.

— Спасибо, Сугавара-сан. Я знал, что вы нам поможете.

— А ваш ученик? — поинтересовался Варфоломей.

— Мисима жив. Я бил аккуратно.

— Хорошо. Надеюсь, он спасется.

Эммануил оглянулся на Абэ.

— По выходящим из здания не стрелять. Брать в плен.

Но из штаба никто не вышел. Зато на крыше появились два человека. За дымом было трудно разглядеть, кто это. Но Тэндзин подался вперед и судорожно схватился за подоконник.

Двое опустились на колени. Потом произошла заминка. Не было видно, что там происходит. Но дым на минуту рассеялся, и я увидел, что они расстегивают одежду. В отсветах пламени блеснули мечи. Звуков не было слышно — странная немая сцена. Двое падают вперед. Почти одновременно.

57

В нашем мире, альтернативном миру «Людей огня», Нобелевскую премию дали не Мисиме, а Кавабате.

58

«Национальное сокровище» — звание, присваиваемое в Японии людям, снискавшим прижизненную славу на различных поприщах.