Страница 51 из 201
— Это действительно важно? — уточнил я.
— Да, очень, — строго сказал Map Афрем.
Я посмотрел ему в глаза и понял, что он бессмертный. Так вот откуда у Михаила такой пиетет перед регентом хора!
— Ладно, пойдемте. Map Афрем, извините, а вы из этой обители?
— Нет, я из Сирии.
— А я не мог где-то раньше слышать вашего имени или чего-то похожего?
— Возможно.
Я взглянул на Михаила. Тот хитро улыбался одними уголками глаз.
— Михаил, что вас забавляет?
— Нет, ничего. — И он посмотрел на меня как на человека, который встретил слона и не узнал его.
Мы спустились на первый уровень и вошли в траурный храм.
— Слава показавшему нам свет! — прогремело под сводами.
Map Афрем направился к хору, поручив меня Михаилу. Меня сразу окружили другие монахи, причем очень плотно.
— И ради этого вы подняли меня ни свет ни заря? — возмутился я.
— Тихо, тихо, — прошептал Михаил и крепко сжал мою правую руку у запястья. Одновременно пожилой невысокий монах взял меня за левую руку. Я нервно оглянулся. Сзади стоял огромный черный эфиоп, тоже монах, явно готовый в любой момент прийти на помощь своим братьям. Я попытался вырваться и почувствовал у себя на плече его тяжелую ладонь.
— Тихо, тихо, — повторил Михаил. — Лучше послушайте. Ничего же страшного не происходит.
— Где Марк?!
— Не кричите. Увидите вы вашего Марка. Всему свое время.
— Когда?
— Не сегодня.
— Сволочи!
— Замолчите!
Я сжал губы. Близился тот самый мерзкий момент этого похоронного действа, когда мне стало плохо в соборе святого Штефана.
— Приидите и ядите, сие есть тело мое, — провозгласил священник. — Сие есть кровь моя, за вы изливаемая, — и сквозь полупрозрачную ограду алтаря я увидел, как пали ниц священники, и храм закружился надо мной. Вероятно, я повис на руках у монахов. Но паники по этому поводу не случилось. Я даже не успел отрубиться окончательно, как мне под нос сунули что-то резко пахнущее, типа нашатырного спирта, и ко мне вернулось восприятие реальности. Меня бережно поставили на ноги, по продержался я недолго. Когда вынесли чашу, мне снова стало плохо. И все повторилось. Поддерживающие руки монахов и нашатырный спирт.
— У вас нет сердца! — простонал я. — Отпустите меня! Мне очень плохо!
— Лучше сейчас, чем потом, — строго сказал старик.
Не понимаю, как я дожил до конца литургии. Смутно помню, как на середину храма вынесли большую белую свечу, и тогда монахи наконец сжалились надо мной и под руки отвели наверх, в мою келью, и уложили в кровать, а потом оставили меня, и я услышал, как в замке повернулся ключ. Я снова был пленником. Хотя, конечно, я был им с самого начала пребывания в монастыре, просто понял это только сейчас.
Весь день меня не трогали, только Михаил принес надоевшие инжир и финики. Я сидел на кровати и рассеянно смотрел в окно.
— Я рад, что вам лучше, — улыбнулся монах.
— Спасибо за участие! — шутовски поклонился я. — Что у нас на завтра — дыба или «испанские сапоги»?
— Ну, если вам литургия все равно что «испанские сапоги»…
— Убить меня мало, да? Вы ведь хотели! Так, может быть, лучше было сразу, без мучений?
Михаил вздохнул.
— Мне жаль, что я не смог заслужить вашего прощения.
— Тошнит от вашего смирения! Смиренные монахи — тюремщики! Марк ведь тоже под замком, да?
— Да.
— Что вы вообще от нас хотите?
— Спасти вас.
— Против воли?
— У вас нет своей воли, только воля Антихриста.
— Ошибаетесь! Служить ему, кто бы он ни был, — это наш свободный выбор.
— Вы сможете выбирать, только когда отречетесь от Сатаны.
— Убирайтесь! Арабы, которые держали нас в подвале без света, были много милосерднее вас. Они хотя бы не лезли в душу.
Михаил смиренно поклонился, вышел из комнаты и запер дверь.
Вечером я услышал внизу звук мотора и подошел к окну. К монастырю подъехал джип, и из него, почтительно поддерживаемый монахами, вышел старик в монашеском одеянии. «Очередной бессмертный по мою душу», — подумал я и не ошибся. Скоро на лестнице послышались шаги, и на пороге моей кельи появились Михаил, Map Афрем и тот самый старик, седовласый и белобородый.
— Это авва Исидор, — представил его Map Афрем. — Мы хотели бы поговорить с вами.
— Садитесь, пожалуйста. Двое бессмертных! Какая честь! Вы хотите отслужить для меня персональную литургию?
Map Афрем вопросительно посмотрел на авву Исидора. Тот покачал головой.
— Посмотрим… — пробормотал регент.
— Еще одна троица спасителей! — не унимался я. — Нет, вы действительно надеетесь загнать меня в Царствие Небесное железной рукой?
— Эммануил пытается загнать всех железной рукой в свое царство, — заметил Map Афрем.
— Так если он — Антихрист, может быть, не стоит брать с него пример?
— Брать пример не стоит, — медленно проговорил авва Исидор. — Но сопротивляться можно и нужно, — и внимательно посмотрел на меня.
— А знаете, как мы бежали от арабских террористов? — усмехнулся я. — Слушайте! Мы захватили автомат, убив двух охранников, и выбрались из подвала по их трупам. Знаете, как по лестнице, очень удобно. А потом стреляли во всех, кто попадался нам на пути, неважно, мужчина, женщина или ребенок. Расстреляли целый магазин.
— Это можно считать исповедью? — поинтересовался авва Исидор.
— Для исповеди нужен священник.
— Во времена моей молодости еще сохранялись публичные исповеди перед общиной, — заметил Map Афрем.
— Да, их отменили позже, — подтвердил авва Исидор.
— Так что священник — это совершенно не принципиально, — заключил Михаил.
— Все равно в моих словах нет ни капли раскаяния, — заявил я. — Так что не пройдет!
— Ну, капля-то точно есть, — возразил авва Исидор. — А может быть, и не капля. Вы бы не пытались ужаснуть нас своими подвигами, если бы они вас самого не ужасали.
— А что, автомат был один? — спросил Map Афрем.
— Да.
— И вы стреляли из него вдвоем?
— Неважно.
— Важно. То есть стреляли либо вы, либо Марк. Так кто же?
— Совершенно безразлично.
— Нет, авва Исидор, давайте пока не засчитывать это в качестве исповеди. Организуем это отдельно, и чтобы без самооговоров.