Люди огня

На третий день после праздника разговения Дварака поднялась в воздух и медленно поплыла дальше на запад, к Исфахану. Но первым пересекло границу Персии войско джиннов.

Приближалось Рождество.

Мы не встретили сопротивления. Сефевиды были слабы. Умирающая династия, Последний шах тем не менее пытался изображать пира. У меня было для него письмо от Санаи.

ГЛАВА 4

Площадь Имама, или Мейдене Шах. В длину никак не меньше полукилометра. Много я видел здоровых площадей, но эта переплюнула даже Конкорд и ненамного уступала Площади Небесного Спокойствия. Со всех сторон окружена двухэтажными арками, на юге — Шахская мечеть. Желтые стены, на ними изразцовый купол неопределенного цвета, то ли зеленый то ли оранжевый — словно ковер на вершине бархана. Два минарета — сине-зелёные пики. Красиво.

Когда-то Исфахан называли «половиной мира». Солнце падало за гору Загрос, такую же безлесную, как в соседнем Афганистане.

Я совершал эту экскурсию один. По случаю Рождества Господь послал в Рим Марка и Марию. Там в соборе Святого Петра планировалось отметить годовщину римской присяги. Эммануил собирался поехать сам, но в последний момент передумал.

Был вечер двадцать пятого декабря. Температура чуть выше нуля, но солнечно. Я с содроганием вспоминал заснеженный Рим.

Иран был наш уже более недели, только на севере в горах Эльбурс скрывался новоявленный пророк, объявивший себя двенадцатым имамом Мухаммадом Мунтазаром.

Фатиму мы так и не нашли. Эммануил хотел решить дело миром, пытался передать ей через посредников предложение о браке. Обещал, что они с Аишей будут жить в разных дворцах. В «Небесном Иерусалиме» на всех дворцов хватит. Заранее добился от Совета Улемов фетвы, утверждающей возможность такого брака. Известно, что Коран запрещает жениться на двух сестрах (объединять сестер), сунна запрещает брать в жены одновременно тетку и племянницу, а вот о мачехе и ее падчерице ничего не сказано. Забавно было то, что мачеха на несколько лет младше падчерицы.

Фатима не вняла и не оценила. Ответа не было. Тем хуже для нее. Темнело. В арках зажглись огни. Словно лампады.

Зазвонил телефон.

— Пьетрос, знаешь, что происходит?

— …?

— Срочно возвращайся.

Я был на Двараке в половине десятого по местному времени.

— Час назад, в одиннадцать вечера по европейскому времени, террористы захватили собор Святого Петра и площадь перед ним. Около ста пятидесяти тысяч заложников. Идиоты! У меня в заложниках целая страна.

Он скромничал, наш Господь, у него в заложниках было полмира.

Эммануил собрал нас всех: Иоанна, Филиппа Лыкова, Матвея. Не так уж много: Марк с Марией — в Риме (в заложниках), Варфоломей — в Японии, Андрей — в Индии Лука Пачелли и Якоб Заведевски — тоже в Риме. В заложниках?

— В заложниках. Успели позвонить по сотовым. Марк доложился: автоматчики на хорах, шахиды со взрывчаткой по периметру. Что на площади, он не знает.

Площадь показали по телевизору. Автоматчики по балюстрадам над портиками, между статуями святых. Утверждают, что центральный обелиск, оба фонтана и колоннады заминированы. Точно заминирована канализация под площадью. Площадь запружена толпой.

«Церковь Святого Петра, будучи матерью всех других церквей, должна иметь портики, что, подобно рукам матери, раскрываются всем: католикам для утверждения веры, еретикам для воссоединения с Церковью, а неверным для просвещения истинным светом веры», — говорил Бернини. Теперь «руки матери» больше напоминали щупальца спрута, охватившего толпу.

Эммануил смотрел на нас:

— Ну, какие будут предложения?

Он редко просил у нас совета. Или просто хотел разделить ответственность?

— Кто они? — спросил я.

— Не тебе об этом спрашивать, Пьетрос. Кто из нас Великий Инквизитор?

Я кивнул.

— Выясню.

Выяснилось само собой. В два ночи по европейскому времени террористы пустили к себе журналистов. Они требовали вывести войска из всех исламских стран. И немедленно. Эммануилу давали три дня.

Я был почти уверен, что ветер дует из Эльбурса. Подключил местные спецслужбы, созвонился с Даудом и Санаи. Мои догадки подтверждались.

Итальянские спецслужбы занялись исследованием возможности штурма. На стол к Эммануилу лег план подземных коммуникаций с комментариями. Места для взрывчатки оказалось до хрена, возможностей подхода тоже. Правда, террористы обещали взорвать все при малейшей опасности. У них наверняка имелись подземные посты. Быстро придумали пустить газ в канализацию, но это могло не помочь, если у них есть дистанционные взрыватели наверху. На открытом воздухе газ не поможет. Если только очень серьезная концентрация. Но на сто пятьдесят тысяч человек антидота не напасешься. Да и разнесет по всему городу.

Между тем события развивались.

Поступила информация, что террористы расстреляли одного из заложников. Для примера. По телевизору продемонстрировали фотографию. Зря они это сделали. Господь был в ярости. С фотографии на нас смотрел Якоб Заведевски. Думаю, они знали, кого расстреливают.

Я вспомнил австрийский хёригер, и у меня стало черно на душе. Якоб был милейшим парнем. Даже если Эммануил — зло, добро и зло поменялись местами, и «светом стала тьма».

Звонил Марк. У него еще не сел мобильник. Они с Марией были в крипте. «Я что-нибудь придумаю, — говорила Мария. — Меня не расстреляешь».

Около шести утра поступило сообщение о том, что Дети Господа захватили стадион в Риме и сгоняют туда всех, кто похож на араба.

Был телерепортаж, Марта стояла перед камерой, чуть позади — брат Анджело.

— За каждого убитого заложника мы будем расстреливать по десять мусульман. Погиб один из апостолов. Он стоит по крайней мере двадцати, но пока еще мы милосердны. — Ее белые волосы развевались по ветру, губы плотно сжаты, блеск в глазах. — Мы тоже шахиды, и мы умрем за своего Господа, только нас он воскресит, а их нет.

На ней — пояс, якобы со взрывчаткой. Зачем только? Приказу Эммануила они подчинятся и так, а больше некому приказывать. Скорее для того, чтобы произвести впечатление.

Милосердие Детей Господа заключалось в том, что они расстреляли все-таки десятерых. Так же, как муриды, посередине стадиона. Слишком это напоминало Газни!