Сними обувь твою

– Я сделаю все, что в моих силах.

– Спасибо, Повис, я другого от вас и не ждала. Тогда перейдем к делу.

По-вашему…

– По-моему, сперва надо как следует отмыть его и поглядеть, нет ли на нем какой живности. Мэгги-то, конечно, старается о чистоте, бедняга, но…

Он выразительно пожал плечами.

– Но, – подхватила Беатриса, – мы с вами были бы не чище, если б нам пришлось жить вдесятером в такой лачуге, всем в одной комнате. Конечно, о его чистоте необходимо позаботиться, но надо сделать это так, чтобы он не почувствовал себя униженным.

– Предоставьте это мне, мэм. Я сумею свести с ним дружбу. Отдайте-ка мне его на денек-другой. Только вот в чем заковыка: можно отмыть парнишку до блеска, но если он опять влезет в свои вонючие лохмотья…

– А платье Дика не подойдет ему? Боюсь, оно будет велико, хоть Артур и годом старше. Но, может быть, все-таки на первое время ничего, пока у него еще своего нет?

Повис покачал головой.

– Нет, мэм, не одевайте его по-господски, пока он не уехал отсюда. Он будет чувствовать себя попугаем – братья-то ходят в лохмотьях; и соседи станут пялить глаза и чесать языки. Не всЈ сразу. В Падстоу продают одежду для здешних парней. Вот и купите ему – и Джиму с Джонни тоже – фуфайку, рабочую блузу и простые башмаки для будней, да приличную воскресную куртку, вроде тех, что сыновья Полвила надевают в церковь. В дорогу Артур может надеть костюм мастера Дика, а все его вещи пойдут Джонни.

– Вы совершенно правы. Пожалуй, завтра я уже смогу поехать с ним в Падстоу и все купить.

– Навряд ли, мэм, не такой у вас вид. Неделю-другую у нас у всех работы будет по горло, а если и вы опять сляжете, нам легче не будет. До Падстоу далеко, и дорога тяжелая, да еще по лавкам ходить – целый день на это убьете. Если доверите это мне, я куплю ребятам одежду, только скажите, сколько денег можно потратить. Сами покуда отдохнете, за мальчиками походите, а у меня будет случай присмотреться к парнишке.

– Это было бы огромное облегчение для меня. И, конечно, израсходуйте, сколько найдете нужным.

Еще накануне узнав от Джейбса, что ему велели «с утра пораньше перво-наперво идти наверх», Артур явился туда чуть свет, одетый в самое лучшее, что только ему насобирали дома, и вид у него был покорный и испуганный, точно у агнца, ведомого на заклание.

Мэгги постаралась как могла. Она так тщательно скребла, терла и отмывала его мылом, что лицо, шея и уши у него блестели, а шелковистые светлые волосы были прилизаны волосок к волоску. В огромных башмаках старшего брата, заплатанных и бесформенных, – ничего лучшего в доме не было, – его худые ноги казались еще тоньше. Куртка была ему явно мала, и от этого он еще больше смущался.

Одеваясь в кабинете брата, Беатриса из окна увидела нелепую маленькую фигурку, взбиравшуюся на утес под ветром и дождем, и приветливо помахала рукой. Вскоре она вошла в кухню, где Артур уже сидел между Эллен и Повисом, поглощая завтрак с жадностью вечно голодного подростка. Проходя мимо, она поцеловала склоненную бледно-золотую голову.

– Молодец, что пришел рано. У меня есть для тебя одно поручение. Ты мне поможешь?

– Да, мэм.

– Сегодня я не могу уделить тебе много времени: бедному Дику утром стало хуже, он совсем приуныл; и мне надо побыть с ним и с Гарри. Мы пока не сможем взяться за ученье. Но Повис едет в Падстоу, и я хотела бы, чтобы ты поехал с ним и помог ему выбрать кое-какую одежду для Джима, для Джонни и для себя. Их размеры я знаю.

– Прощу прощенья, мэм, разве нам будет новая одежа? Всем парням?

– Не только мальчикам – у всех будет новая одежда, у всей вашей семьи.

– И у мамы?

– Конечно. Но платье для мамы ты ведь не сможешь выбрать. Как только Дику станет лучше, мы с твоей мамой поедем на денек в Падстоу. Но если вы с Повисом купите кое-что из еды и одежду для тебя и твоих братьев, это будет очень хорошо для начала. Список у вас, Повис? И зайдите, пожалуйста, к землемеру, попросите его приехать. Что случилось, Артур?

– Прошу прощенья, мэм, нам бы поскорей. В десять возчик уже уедет в Тренанс, а дотуда здорово далеко – ходу два часа; надо бы нам поскорее.

– Вы не поедете с возчиком, дружок, у нас есть карета. Повис будет править. Вон она спускается с горы. Не торопитесь, Повис. Мы предупредим мать Артура, что он вернется только к ночи. И хорошенько пообедайте оба в Падстоу.

В глазах мальчика все еще была тревога.

– Прошу прощенья…

– Да?

– Он шибко хворает… мастер Дик?

Да, когда разговариваешь с этим ребенком, надо взвешивать каждое слово.

Уголки его чутких губ уже опустились, и острая жалость вновь проникла в душу Беатрисы. Она поспешила успокоить его:

– Нет– Нет, дружок, не тревожься, он скоро поправится. Просто у него болит нога. Это и понятно: ему досталось куда больше, чем Гарри. На той неделе ты уже сможешь повидать его, но прежде постарайся привыкнуть звать его просто Дик. Он еще и не знает, что у него есть новый брат. Ну, мне пора идти к нему. А это тебе. – И она положила возле его тарелки блестящую монету в полкроны.

Он широко раскрыл глаза.

– Прошу прощенья, мэм, а что мне с ней делать?

– Что хочешь. Купи себе в Падстоу, что понравится. Он вышел из-за стола как зачарованный, крепко зажав в руке монету. Проснувшись утром, он в первую минуту решил, что все вчерашнее было просто сном. Во сне чего только не увидишь. Но сейчас-то уж он не спит, а сон все продолжается: карета, как для господ; колбаса и малиновое варенье на завтрак; всем новая одежа; и полкроны – настоящая серебряная монета, и можно купить что захочешь, и никто ничего не скажет.

Он вернулся вечером, сытно пообедав, нагруженный свертками и пакетами; глаза его слипались, но на губах блуждала улыбка: какой чудесный был день!

Однако, узнав, что его ожидает горячая ванна и что надо влезть в нее, прежде чем одеться во все новое, он испытал жестокое разочарование. Вежливо, но решительно он стал объяснять, что он уже хорошо вымылся вчера вечером, хотя ведь еще и не суббота, – какое же может быть купанье до будущей субботы. А тогда уж все опять пойдет своим чередом. Натолкнувшись на непоколебимую решимость Повиса, он еще поспорил немного и наконец подчинился с видом вежливого неодобрения, как человек, уступающий явно неразумным требованиям лишь для того, чтобы сохранить мир. Всякому ясно: мыться два дня кряду – это уж чересчур, такого самопожертвования нельзя требовать даже от самого покладистого человека.

Выйдя из кухни, чтобы доложить, как идут дела, Повис лукаво поглядел на Беатрису.

– Ну, мэм, как парнишка ни послушен, а и он может заупрямиться. Вы ведь, надеюсь, не думали, что взяли на воспитание гипсового ангелочка.

Пришлось мне потрудиться, пока я уговорил его влезть в воду.

– Спасибо и на этом, – пробормотал Уолтер.

– Что ж, – снисходительно сказал Генри. – По-моему, он в этом вовсе не виноват. В конце концов не забудьте, в каком доме он рос. А кстати сказать, редкий мальчишка любит мыло и воду. Помню, миссис Джонс приходилось не раз воевать со мной, когда я был в его возрасте. А уж Дик… в прошлом году ему это даже записали в матрикул. Ничего, дорогая, вырастет – поумнеет.

Беатриса громко, весело рассмеялась; так она смеялась только в детстве.

И Уолтер вздрогнул, словно ему вдруг явилось привидение.

– Если бы вы только знали, как меня радует, что он все-таки живой человек, а не ангел небесный, – сказала она. – Сегодня утром я прямо испугалась его, такой он был невероятно хороший.

– Можешь не беспокоиться, – сказал Уолтер, – мальчишка, который терпеть не может мыться, это самый настоящий мальчишка, даже если он и очень хороший.

– И, может быть, – добавил Генри, – когда он к нам привыкнет, он будет не такой уж страшно хороший.

– Нет, сэр, – сказал Повис. – Он будет очень даже хороший, можете не сомневаться. Вот вы посмотрите, что он накупил на свои деньги. Однако, какой он там ни хороший, он уплетет все леденцы, сколько ему ни дать, да в придачу такой обед, что хватило бы на двоих взрослых мужчин, так что с голоду не помрет. У него это само собой получается, что он хороший, не надо ему для этого, как некоторым, поперек себя идти.