Страница 12 из 84
Но Москва с её узкими улицами и низкими домами и тогда была нам дорога. Я колесил по её закоулкам два года. Конечно, за такой срок я прекрасно изучил автомобильный мотор. Но вот у меня отобрали полюбившийся мне автомобиль. Меня сократили. Я остался без работы. В Москве, где после разрухи, вызванной гражданской войной, ещё не наладилась работа фабрик и заводов, была безработица. На бирже труда тысячи людей ждали, когда их пошлют на любую работу.
Мне очень хотелось поступить в мастерскую по ремонту самолётных моторов, и я пошёл к Грошеву, который был там бригадиром. Фёдор Иванович ласково принял меня и охотно написал в отдел кадров просьбу, чтобы меня послали в его распоряжение. Но не тут-то было. Начальник отдела кадров посулил:
– За ответом приходите завтра!
Такой же ответ я услышал и на следующий день, и через неделю, и через месяц. Он меня «кормил завтраками» почти полгода.
Жить было тяжело. Я не гнушался никаким заработком – чинил вёдра, паял кастрюли, вскапывал огороды в Петровском парке. Вместе с земляками-студентами рабочего факультета ходил на товарную станцию разгружать вагоны с овощами, фруктами, зерном.
Однажды я не вытерпел и сказал начальнику отдела кадров:
– Я хожу к вам уже полгода, и каждый раз вы мне говорите: «Приходите завтра». Когда же наступит это «завтра»?
– Неужели прошло полгода, как вы впервые пришли ко мне? – воскликнул начальник. – Прямо удивительно, как бежит время… Мне нравится ваша настойчивость. Пройдёмте в мой кабинет, я напишу, чтобы вас приняли на работу!
Так я снова приблизился к авиации, к летающим людям. Через полгода, под руководством прекрасного человека и мастера – Грошева, я настолько хорошо изучил авиамоторы, что меня назначили бригадиром.
Медленно, терпеливо я приближался к своей мечте.
НАКОНЕЦ В ВОЗДУХЕ
Я – лётчик!
Я работал по ремонту авиационных моторов. Мне часто приходилось бывать на аэродроме и исправлять мотор, не снимая его с самолёта. И вот однажды лётчик Томашевский должен был попробовать в воздухе самолёт с исправленным мотором.
– Аполлинарий Иванович, – обратился я к нему, – разрешите слетать с вами вместо бортмеханика.
Лётчик внимательно посмотрел на меня и улыбнулся:
– А тебе очень хочется?
– Очень!
– Ну хорошо, полетим.
Томашевский не раз летал на моторах, которые я ремонтировал, и всегда был доволен моей работой. Поэтому, наверное, он и взял меня.
Вырулили на старт. Самолёт был пассажирский. Аполлинарий Иванович сидел с левой стороны, а я – с правой, на месте бортмеханика. Лётчик дал полный газ, резко отжал от себя штурвал, и машина быстро покатилась вперёд.
И вот мы в воздухе! На высоте трёхсот метров лётчик сделал круг над аэродромом, затем взял курс на Красную Пресню, а оттуда – на Серпухов.
Я прислушался к звуку мотора. Он работал прекрасно. Я был спокоен – не подведёт! Внимательно следил я за чёткими, уверенными движениями лётчика. Прямо передо мной стоял штурвал второго управления. «Взяться бы за штурвал, положить ноги на педали и самому повести воздушную машину!»
Сверху хорошо были видны поля, лес, шоссейные дороги. Погода была ясная, видимость хорошая.
Аполлинарий Иванович словно догадался о моём желании. Он улыбнулся мне, кивнул на управление и крикнул:
– Бери!
Первый раз в жизни мои руки коснулись штурвала, а ноги – педалей.
Томашевский указал рукой направление, велел держать железную дорогу под левым крылом и, отпустив штурвал, снял с педалей ноги.
Машина шла, повинуясь только моей воле. Сначала она вела себя хорошо. Но потом нос её стал почему-то подниматься, и она полезла вверх. Боясь резко изменить её положение, я стал медленно отводить от себя штурвал. Лётчик улыбался.
– Да ты но стесняйся! – крикнул он мне. – Давай смелей, а то она у тебя на дыбы встанет!
Я отжал ручку больше – машина круто пошла вниз. Тогда я опять взял ручку на себя. Машина снова полезла вверх. Как будто самолёт шёл по огромным волнам. Он то зарывался носом вниз, то становился на дыбы. Его бросало то влево, то вправо.
– Ты спокойней, не напрягайся так сильно… Уже Подольск пролетели! – крикнул мне Томашевский.
Но мне было не до Подольска. Я и не заметил, как мы его пролетели. Машина шла как пьяная. Её бросало из стороны в сторону. Я брал штурвал то на себя, то от себя. Пот лил с меня градом, но я никак не мог держать машину в строго горизонтальном положении. Наконец Аполлинарий Иванович поставил ноги на педали, взял второй штурвал и буквально одним движением поставил её в нормальное положение. Сделал круто разворот, и машина пошла обратно на Москву.
– Вот так держи! – крикнул он и опять передал управление мне.
Теперь самолёт шёл уже лучше.
– Так, так! – слышал я голос лётчика. – Правильно! Молодец!
Эти слова меня подбадривали и помогали мне. Я начал вести машину увереннее и так довёл её до самой Москвы.
Как я был благодарен этому замечательному человеку и прекрасному лётчику за то, что у него хватило терпения сидеть целый час, испытывая невероятную качку от моего неумелого управления машиной!
Над Москвой лётчик взялся за штурвал. Самолёт почувствовал твёрдую руку и пошёл спокойно. Сделав крутой вираж над аэродромом, лётчик плавно посадил машину. И, когда мы вышли из самолёта, Аполлинарий Иванович пожал мне руку и сказал:
– Тебе надо обязательно учиться. Из тебя выйдет настоящий лётчик.
С этого момента у меня появилась ещё большая уверенность, что я буду лётчиком.
Счастливый случай подвернулся через два года. В то время я работал уже бортмехаником. Летал морить саранчу. Для борьбы с саранчой в наш отряд прислали несколько учебных самолётов.
Тут я решил попытать счастья. Прихожу к начальнику и докладываю:
– У нас есть учебный самолёт. Разрешите мне снять с него аэропыл, поставить второе управление и учиться летать. Я, как бортмеханик, берусь потом сам поставить аэропыл на место. В будущем году, когда потребуется машина, она будет в полном порядке.
Начальник разрешил, и я горячо принялся за переоборудование.
Как-то подходят ко мне бортмеханики Осипов и Камышев. Они были опытными «воздушными волками»: ходили в великий перелёт Москва – Пекин. Оба заинтересовались, зачем это я снимаю аэропыл. Я объяснил и дал товарищеский совет:
– Идите к командованию и просите, чтобы вам разрешили вместе со мной учиться летать. Мы втроём скорее приготовим машину.
Товарищи получили разрешение, и мы дружно принялись за переоборудование нашего самолёта. Ночей не спали. Сняли аэропыл, поставили второе управление и вывели самолёт на аэродром. Один из лётчиков провёл испытание машины в воздухе. Всё было в порядке, и мы приступили к учёбе.
Через три месяца наша тройка научилась летать.
Но это ещё не всё: надо выдержать экзамен.
Теорию мы все сдали на «удовлетворительно», а практику собирались сдать на «отлично». И вот тут-то я чуть не «засыпался».
Председатель комиссии дал такое задание: набрать тысячу метров высоты, сделать крутую спираль и снизиться на двести метров с таким расчётом, чтобы посадочный знак оказался впереди; посадку произвести точно у знака.
Когда очередь дошла до меня, я завернул такую спираль, что сорвался в штопор. Из него я вышел, когда машина была всего в ста метрах от земли. Но, к счастью, я увидел впереди посадочный знак. Убрал газ и сел точно в назначенном месте. Вышел я из машины с пренеприятным чувством: ожидал хорошего нагоняя, а главное – печальной отметки.
Но получилось не так, как я думал. Председатель комиссии говорит мне:
– Вы, товарищ Водопьянов, ещё не лётчик, а уже занялись высшим пилотажем. Совершили вы полёт блестяще, но проделывать такие фигуры вам ещё рано. На первый раз прощаю, но больше не повторяйте!