Шестерки Сатаны

— Для кого он подбирал одноразового, знаешь?

— Об этом разговора не было. Я не интересуюсь чем не надо.

— Ну и что ты ему посоветовал, господин консультант?

— Я сказал, что этот тип не подходит.

— Почему, интересно?

— Потому, что мне показалось, будто этот бомж слишком хитрый. Не наркоша, да и вообще…

— Что «вообще»? — Папаня долбил меня вопросами без передыху.

— Ну, это не объяснишь. Интуиция такая. Лучше перебдеть, чем недобдеть.

— Кто его наметил для Варана?

— Чупа вроде бы. По каким прикидам — надо у нее спрашивать.

— Спросим. О чем ты с бомжем беседовал?

— Ни о чем. Мы с Вараном сидели в другой комнате и смотрели их беседу с Бето по телевизору. Все вопросы задавал Бето. Меня бомж в глаза не видел.

— Варан с твоей точкой зрения на перспективы использования согласился?

— По-моему, да. Правда, он задал такой лишний вопрос, который позволял судить, что ему жалко этого типа отправлять в кочегарку. А я ему напомнил об общем порядке и о проблемах, которые можно создать нездоровым гуманизмом.

— Молодец, — саркастически процедил Чудо-юдо, — очко в твою пользу… Варан тебе говорил, в какие сроки ему нужно подобрать исполнителя?

— Конкретно ничего не называл. Сказал только, что в ближайшие несколько дней и что сроки жесткие.

Чудо-юдо задумчиво почесал бороду, спросил менее строгим тоном:

— Когда ты уезжал, этот Тимофеев еще оставался в офисе?

— Да. Только я не уезжал, а уходил пешком. Лосенка я ни к старой, ни к новой хате Варана не допускал.

— Смотри, какой молодец! — с издевочкой произнес Чудо-юдо. — Пай-мальчик, япона мать!

Зря я подумал, будто он начал успокаиваться. Хрена с два!

— Димуля, — проворачивая во мне сквозные дыры своим убийственным взглядом, произнес Сергей Сергеевич, — мы сколько раз с тобой говорили насчет откровенности? А насчет того, чтоб ни одного лишнего шага без контроля не делать?! Ты когда-нибудь уразумеешь это, ублюдок?!

Если что и остановило его лапищу, уже сжавшуюся в кулак, от нанесения удара по морде, то отнюдь не соображения гуманности и отеческой жалости к неразумному чаду. Исключительно прагматические расчеты. Врежешь дураку, а у него в башке все перемешается, микросхема, допустим, отклеится, Браун оживет или там Сесар Мендес…

— Но ты ж мои мысли читать можешь, — пролепетал я тоном ребенка, безнадежно пытающегося оправдаться в преддверии порки, — микросхема тебе все докладывает…

— Она-то докладывает! — рявкнул Чудо-юдо, звучно шмякая ладонью по столу.

— А вот ты не удосуживаешься! Ты пойми, лох несчастный, что во всякий канал связи может подключиться «третий лишний». И в тот, что твоя микросхема обеспечивает, — тоже. Принцип одинаковый. Точно так же, как при современной технике можно обмануть автоматический определитель телефонных номеров, подсунув вот с этого аппарата любой желательный номер на табло АОНа твоего клиента, так можно и меня, старого дурака, надуть, убедив, что я получаю информацию с твоей микросхемы. Ничего технически не осуществимого в этом нет. Можно и пароли вычислить, и частоту нащупать. Доходит до тебя?

— Доходит… — пробормотал я.

— Как до жирафа, по-моему! — прорычал Чудо-юдо.

— Да нет, мне все ясно…

— Не вижу! Мы еще три года назад обсуждали те же проблемы, и после того еще не один раз — как об стену горох! Хоть бы спросил у Варана, согласован со мной вопрос или нет. Да если на то пошло, мог бы просто вспомнить, что весь порядок твоей работы на каждый текущий день определяю я лично! И послать Варана на хрен. А представь себе, дорогой, что кто-то более умный, чем ты, мог с помощью оцифровки смоделировать голос Варана? А потом сделать тебя в этом самом офисе, как котенка? Что молчишь?! Страшно стало? Ни хрена, раньше надо было бояться! Жалко, блин, что ты там, в офисе, не задержался еще минут на двадцать! Одним дураком меньше бы стало!

Я молчал. Чудо-юдо раздавил меня, как танк давит легковушку — легкимдвижением гусениц.

— Сопляк! — пропыхтел батя. — Тридцать пять стукнуло, а ума даже меньше, чем в двадцать было. Ведь уже кое-что повидал, знаешь, с чем приходится иметь дело. Неужели ничего в башке не отложилось?

— Да понимаю я все! — вырвалось у меня. — Ты сам приучил, что вмешиваешься со своей РНС, когда тебе вздумается. Если знаешь, что за тебя «фюрер» думает, на фиг мозгами шевелить? Я прикинул: ты не тормозишь — значит, согласен… Сказал бы: «Стоп!», так ни хрена бы я к Варану не поехал.

— Больше мне делать нечего, как только тобой заниматься. — Голос у Сергея Сергеевича понизился, и мне это показалось благим знаком. — Да, я могу вмешаться, если пройдет сигнал острой опасности. Или, допустим, если просто найду нужным и возможным вести тебя какое-то время. Но постоянно — извини, никак не получится. Если бы я только на тебя время тратил, мы бы сейчас в подвале пятиэтажки обитали. И по-моему, ты не так глуп, чтоб этого не понимать. Кстати, не худо бы даже в тех случаях, когда я тебя веду, проводить контроль. Ведь схемка у тебя производства Сарториуса, он сам может подключиться и тобой, дураком, вертеть. Как уже было неоднократно!

Это я помнил. Прыжок с парашютом в океан под диктовку компаньеро Сорокина имел место. Создавалось впечатление, что на Сергея Сергеевича опять находит приступ ярости, и он сейчас снова начнет орать и молотить кулаками по столу.

Но тут я не угадал. Чудо-юдо, должно быть, все-таки стравил пар, довел давление до нормы и решил, что с этим самым «педагогическим взрывом» пора завязывать. Я о таком понятии краем уха слышал, но кто этот самый «взрыв» придумал, Макаренко, Сухомлинский или доктор Спок, имел представление смутное. Чудо-юдо, конечно, знал это лучше меня, но именно поэтому и решил, что перегибать палку не стоит, поскольку криком делу не поможешь. Его недоступные для моего понимания мозги уже прокручивали какую-то разработку чрезвычайного характера, некий экстренный вариант которой надо было осуществить в кратчайшие сроки вместо той, что, возможно, долго готовилась, но сорвалась, вероятно, на завершающем этапе. Может быть, действительно из-за моей неосмотрительности. Хотя, если честно, прямых доказательств, что это я «малину» обгадил, мне еще не привели.

Скажем так, пока я не видел связи между своим приездом к Варану и налетом на его офис. Конечно, Чуду-юду видней, он обозревает картину этого мероприятия с птичьего полета или, минимум, с высокой колокольни, а я — из полуподвального окошка или вовсе — из отдушины. Но при всех недостатках моей собственной многострадальной башки она еще сохраняла кое-какие способности к логическому мышлению.

Выстроить эту логику после взбучки, которую задал мне Чудо-юдо, вестимо, было непросто. По голове еще мертвая зыбь гуляла. Но папаня, задумавшись, дал мне тайм-аут, чем позволил чуток успокоиться и посоображать маленько.

РАЗМЫШЛЕНИЯ В ТАЙМ-АУТЕ

Прежде всего, стоило подумать над тем, кого, собственно, Чудо-юдо собирался мочить при посредстве подобранного Вараном бомжа. Во-первых, фигура эта представлялась мне малозначительной. Человек, которого способен ухойдакать тип, подобный господину Тимофееву, должен быть безоружен, слаб физически и не иметь средств на содержание хотя бы одного телохранителя. Кроме того, такой человек не может жить ни в охраняемом коттеджном поселке, ни даже в престижном многоэтажном доме с видеодомофоном и консьержем на лестничной клетке. И вряд ли такой клиент имеет хоть какой-либо автотранспорт, кроме иномарки типа «Запорожец». Соответственно можно с гарантией считать, что речь шла не об уборке политического деятеля, крутого мафиозника или солидного предпринимателя. Сомнительно даже, чтоб Чудо-юдо нацеливался на владельца коммерческой палатки. Бомжу Тимофееву, на мой непросвещенный взгляд, даже в похмельном состоянии нельзя было доверять ничего стреляющего. Для него было бы серьезной проблемой попасть с двух шагов. Такие товарищи, как Иван Петрович, убивают топорами, кухонными ножами, водопроводными трубами и кирпичами. Как правило, в состоянии умопомрачения и недопития. И в основном убивают либо себе подобных — лишний глоток из пузыря сделал, падла! — либо каких-нибудь беззащитных дедулек и бабулек из-за отказа дать купюру на приобретение все того же пузыря. Конечно, если их соберется двое или трое, а алкогольная недостаточность будет шибко острой, могут рискнуть напасть и на менее легкую жертву, скажем, на нестарую бабу или хилого мужичка. Но в общем и целом это не характерный для них промысел — открытое похищение чужого имущества, разбой-грабеж. Сумку спереть, оставленную без присмотра, выдернуть картошку с огорода, взломать пустую дачу зимой или квартиру с плохой дверью летом — это они делают чаще.