Московский бенефис

— Что-то мне расхотелось туда, братцы! — донеслось до меня.

Донья вытащила из мешка, который приволокла Росита, горсть крупных пуль и засыпала в пушки.

— Сейчас, сейчас! — бормотала она. — Погодите… Как только начнут подходить ближе, Мануэль, пали в них!

Дядьки у обрыва стояли толпой, но вперед не шли.

— Что же они не стреляют, — спросил кто-то из них у большого верзилы в шляпе и с черной тряпкой, закрывавшей левый глаз. — Рассыпьтесь, ребята, не стойте кучей! — сказал он, похоже с опаской. — Черт его знает, может, у них там и вправду пушка… Бегом — десять налево, а десять — направо!

Команда была исполнена, только несколько человек остались посередине. Они разошлись друг от друга подальше и присели в траву, так что виднелись только их большие черные шляпы.

— Черт побери! — тихо сказала донья. — Опоздали… Только что можно было их одним выстрелом сшибить вниз… Мануэль, ты не видишь, у них нет топоров или веревок?

— Не вижу, сеньора!

— Следи за теми, что пойдут с того края… — она указала налево. — Возьми пистолеты и стреляй, как только увидишь их в десяти шагах от стены, понял?

— Я сделаю все! — сказал я, забирая пистолеты. Я побежал вдоль стены и встал в каменной бочке. Там была как бы комнатка с входом без двери и узкими окнами, чуть шире, чем прорези между зубцами стены. Эти узенькие окна были направлены на три стороны. Взглянув в одно из этих окон-прорезей, я увидел, как несколько моряков побежали налево и спрятались за деревьями. Теперь они были напрямую от моей бочки в ста шагах. Было хорошо видно, как шевелятся листья лиан. Прибежала донья:

— Мы уже все пушки зарядили, помогай пушки откатывать.

Нападавшие стали приближаться к воротам. Пригибаясь к земле, они по одному подбегали ближе. Почему-то мне совсем не было страшно. Я вроде бы знал, что они, наверно, захотят нас убить, но почему-то был уверен в том,

что нас не убьют. Стало совсем жарко. В лесу все что-то похрустывало и потрескивало.

— Уж не ночи ли они дожидаются? — обеспокоенно сказала донья.

— Вот этого не надобно! — охнула Росита. — Да спасет нас Господь!

Донья убежала в дом и вскоре вернулась с охапкой ружей и тяжелой сумкой с пулями. Пушки и мортиры были уже наготове, и теперь они с Роситой стали заряжать ружья. В мортиры донья и Росита запихали огромные, с арбуз величиной, чугунные шары-бомбы. Солнце уже стало валиться к закату. Донья и все мы с утра ничего не ели и были очень утомлены. А враг все не шел — чего-то ждал.

— Ну, ладно! — сказала донья. — Я начинаю канонаду!

Она подпалила кресалом скрученную из просмоленной пакли веревочку и прицепила ее к палке, на которой было что-то вроде щипчиков. Подойдя к одной из пушек, она с помощью Роситы нацелила ее туда, где торчали из травы шляпы. Подсыпав пороху на небольшую дырочку, проделанную в пушке сверху, она прижала к этой дырочке тлеющую веревку… Сперва зашипело, потом порох, насыпанный на дырочку, фукнул ярким пламенем, и вдруг так бабахнуло, что даже стена затряслась. Дым окутал стену, а в той стороне, куда выстрелила пушка, кто-то заорал. Я взглянул туда и увидел, что из травы выскочили все, кто там прятался, и почему-то быстро побежали к обрыву. А весь луг вдруг загорелся, будто был сделан из пороха.

— Паклю зажгло, а она — траву! — захохотала донья. — Ишь подпалила им пятки! Огонь!

И подскочила к другой пушке… Ба-бах! Тут я увидел, как сразу трое из убегавших повалились на траву и тут же их догнал огонь, очень быстро сжиравший траву. На том месте, где он прошел, осталась только серая, покрытая пеплом земля да черные, похожие на обугленные дрова, тела убитых. Оставшиеся добежали до ступенек и, сгрудившись у них, стали толкаться, и в этот момент — тара-pax! — выпалила третья пушка. Тут я и вовсе удивился: только что пятеро стояли у края обрыва, а после того, как дым рассеялся, мы никого не увидели…

— Ура! — завопила донья, бросаясь на боковую стену, где было еще пять пушек. Однако палить было больше незачем. А получилось вот что: когда огонь добежал до самого обрыва, он повернул влево и быстро-быстро сожрал всю-всю траву на поляне вокруг нашей каменной стены. Искры полетели к нам во двор.

— Господи! — ахнула донья. — Скорее бочку с порохом со двора!

И тут произошло уж совсем чудо: одна из мортир, стоявших во дворе, вдруг сама по себе пальнула. Грохнуло куда как громче и послышался удаляющийся шум: у-ву-ву-у! — это бомба круто умчалась в небо и полетела куда-то за лес, к морю. Стало ясно, что искра попала в пороховую дырочку и подожгла порох. Кашляя и чихая от дыма, заполнившего двор, мы бросились катить в погреб пороховую бочку… Не успели мы добежать до нее, как вдруг из-за задымленного пылающего леса взвился огромный столб огня и дыма, много выше деревьев, а потом долетел такой грохот, что меня даже швырнуло на землю, и я написал в штаны.

— Да что это? — трясясь от ужаса, воскликнула донья. Эхо от окрестных скал долго еще громыхало вокруг. Голова кружилась, дым ел глаза. Пламя с треском и гудением сжигало деревья. Стволы вскипали, сок деревьев шипел и пенился, некоторые деревья лопались с громкими хлопками, похожими на пистолетные выстрелы… Бочку с порохом мы укатили, но искры все время летали по двору. Пушки стали накаляться от близкого жара и вскоре еще одна из них сама пальнула, а затем одна за другой открыли огонь все пушки на задней, левой и правой стенах.

— Содом и Гоморра! — в ужасе бормотала донья, не успевая отплевываться от летающей в воздухе сажи и прикрывать от искр лицо. Еще несколько времени — и на нас бы загорелась одежда, но вдруг подул сильный ветер, стал относить огонь от нашего дома. Дышать стало легче, пламя отходило к лесу. В короткое время огонь сожрал весь клин леса, отделявший дом от берега бухты, и понесся дальше, к скалам, сметая все на своем пути. Стало видно бухту, где вроде бы должен был стоять корабль, но его там не было…

— Ушли они, что ли? — спросила донья, наверное, сама у себя, потому что ни я, ни Росита не знали, куда делся этот корабль. До бухты от нас было не так уж и далеко, всего-то несколько раз по десять шагов, но корабль исчез. Лодки как стояли себе у берега, так и стояли, а вот корабля не было. Донья сбегала в дом и принесла какую-то штуковину, похожую на большую и длинную дубинку. Выставив один конец дубинки между зубцами, она приложилась глазом к палке и вдруг заорала:

— Он взорвался, взорвался!

— Так это от него был такой взрыв? — спросила Росита, глядя на бухту.

— Конечно! — восхищенно сказала донья. — Наша мортира его утопила!

— Та, что случайно выпалила? — спросила Росита недоверчиво. — Больно далеко.

— Да что ты! — донья зажгла свою палку с веревочкой и взбежала во двор, где стояли еще три заряженные мортиры. Она поднесла свой инструмент к дырочке, и мортира громко бабахнула. Опять послышалось: у-ву-ву-ву-у-у! — и вслед за тем на середине бухты, там, где раньше был корабль, встал большой столб воды.

— Должно быть, бомба попала в крюйт-камеру… — сказала донья, — и все в минуту взлетело на воздух.

— А можно поглядеть? — спросил я, показывая на палку, в которую глядела донья.

— Гляди, — разрешила она, — вот сюда, где стеклышко.

Палка была деревянная, гладкая, покрытая блестящей краской. В том конце ее, куда показывала донья, было и вправду маленькое-маленькое стеклышко, а на другом конце стеклышко побольше. Я поглядел в маленькое стеклышко и увидел, что бухта оказалась как бы совсем рядом. Я мог разглядеть даже пузыри и рыб, всплывших после того, как в воду попала бомба. А еще я увидел много-много обломков от корабля, а также какие-то доски, бочки, ящики. Но живых людей не было. Берег бухты выгорел весь. Там, куда ушел огонь, висела огромная туча дыма, летели искры и вырывались языки пламени. А нам вроде уже никто не угрожал.

— Так и подумаешь, что нам Боженька помог! — сказал я и подумал, что белый Бог должен, наверно, рассердиться на нас за то, что мы вчера втроем вытворяли, а он нам помогает. Видно, он и вправду милостив.