Мародеры

— Ну ладно, — наморщил лоб Ежик. — Но ведь ясно же, что ребята его от и до отслеживали, раз все расписали и даже планы нарисовать не поленились.

— Тоже справедливо, — кивнул Макар, — хотя только усугубляет дело. В смысле, на хрена обращаться к нам, если клиент гуляет так просто, сам по себе и без охраны. Найми одного или для страховки пару алкашей, пообещай им ящик водки и хвост селедки после дела и пузырь в аванс, выдай им по монтировке — и та же задача будет решена намного проще и с меньшими затратами. Мужик уже в летах.

Сердце и сосуды, похоже, не в норме, морда одутловатая, да вообще толстый, с одышкой, должно быть. Такому запросто можно инфаркт или инсульт организовать — совсем дешево и без следов. А главное — без шума… Да, задачка с этой дачкой!

— А может, зря ты голову ломаешь? — сказал Ежик. — Когда сюда ехали, тоже чуть ли не к бою готовился, а оказалось, что всего одна девка была…

— Ну, это вряд ли. Подстраховка у нее наверняка была, только пряталась где-то. Только все это не самое важное. раз она нам деньги и «досье» выдала, значит, по этой части все нормально.

— А по какой ненормально?

— Непонятно, на фига этого мужика собрались стрелять, когда монтировкой по голове — гораздо проще.

— Деньги лишние! — хмыкнул Ежик.

— Лишних денег даже у миллионеров не бывает. Подстава тут какая-то, вот что…

— Знаешь, братан, по-моему, у тебя мания преследования. Ты на нервах все время, надо и тем не достаться и этим не попасться, от своих заподлянки ждешь — вполне может заглючить.

— Может, оно и глючит, — неожиданно легко согласился Макар, — когда живешь как я, от выезда до выезда, начинаешь всех подозревать и бояться. Может, ты и прав, пан Ежи, хрен тебя знает. Но вообще-то, если на то пошло, быть пуганой вороной, которая куста боится, иногда полезно. Я почти каждую работу прокручиваю в башке от и до. И когда мне много платят за сложную работу — все понимаю, Иногда, вопреки обычаю, даже требую накинуть.

— Вчера была, ты как считаешь, сложная работа? — поинтересовался Ежик.

— Нормальная. Хотя один момент вышел не клево. Когда стрелял, то стоял под бампером. Если б их водила вовремя дернулся, мог бы газануть на тебя с поворотом баранки. Он ведь еще мотор не заглушил.

— Не успел бы, — излишне самоуверенно произнес Ежик. — Ему надо было еще понять, что у меня в пакете.

— После того, как ты очередь дал, он просто ошалел. И в этом тебе повезло.

А кто покруче, успел бы тебя давануть. Кстати, мог и мне дорогу перекрыть.

Поди-ка свороти «Москвичом» «Мерседес»! Пришлось бы мне бросать его и делать ноги. А это уже полный прокол с алиби в парке, не говоря о том, что тебя бы с переломанными ногами могли живьем взять.

— Чего ж ты вчера об этом не сказал?

— Не додумал еще. А сегодня все прикинулось.

— Учту на будущее…

— Правильно сделаешь. Только вот у меня сейчас все этот директор из ума не выходит.

— Я вот прикидываю, что, может быть, если все свяжется, и мы его нормально положим. Значит, первое: опять в телепрограмму попадем. Позже печать пару-другую заметок напечатает. И наверняка найдется кто-то, кому захочется добавить от балды — а может, и за соответствующие бабки! — что, мол, господин-товарищ Корнеев В. А., то есть потерпевший — естественно, по слухам! — имел связь с криминальными структурами. Поверят? Запросто! Сейчас все четко знают, что честных людей по подъездам не стреляют. Тем более что это на 90 процентов именно так и есть. Значит, сам факт убийства, как говорится, очень сильно гражданина Корнеева замарает. И опять же, как пить дать, привлечет к его скромной фигуре внимание ментов. Ему от этого, конечно, в гробу неуютнее не станет. Но ментовское копание в этом деле, которое так и так состоится, должно будет наехать на какую-то скромную фишечку, специально подготовленную для того, чтоб досадить кому-то крупному и труднодоступному…

— А нам-то какое дело? — беспечно произнес Ежик. — Нам главное, чтоб нас на месте не взяли. Пусть они там себя подставляют сколько хотят — их проблемы.

— Нет, это, брат, не так уж безобидно. Если этот самый «труднодоступный» не захочет, чтобы им вертели, как хотели-а тут и такой прикид может быть, — он рогом упрется, чтобы нас найти. А те, которые заказчики, естественно, постараются, чтоб от нас даже волосинки не нашли. Просекаешь момент?

— Ну и чего делать будем? — произнес Ежик, который и впрямь начал беспокоиться.

— Пока поедем в банк, а там видно будет…

ПОСЛЕ ОБЕДА

Всю дорогу бабка строила свои версии насчет того, почему на трупе оказалась верхняя одежда старика Ермолаева.

— В баню он пошел, наверно, — прикидывала Егоровна. — Он по молодости-то любил париться. Да и сейчас хаживал. Хоть и нельзя ему долго в жаре сидеть, но кости попарить полезно. Ну, а в банях-то нынче воруют — вот и упер кто-то верхнее. Нижнее-то побрезговал, а верхнее спер. А Бог узнал, да и наказал за грех — под машину пихнул пьяного.

Никита слушал да помалкивал. У него была своя версия, которая ему казалась наиболее достоверной.

Согласно этой версии на Ермолаева напали грабители, возможно, какие-нибудь бомжи, решившиеся запастись одежонкой в преддверии зимнего сезона. Возможно, напал всего один бомж, поскольку на нем одном была вся верхняя одежда Василия Михайловича. Мог просто приставить нож к горлу неспособного к самообороне больного старика — тут и трусы снимешь, если жить захочешь. Раздетый до исподнего — это еще не убитый. Могло у деда и сердце схватить от расстройства, и простудиться, конечно, мог — не май месяц! Но в этом варианте у него были шансы попасть в больничную палату, а не в морг. Другой вариант был похуже: тот же бомж, поскольку Ермолаев мог и воспротивиться грабежу, вполне мог его избить. И до полусмерти, и вовсе до смерти — много ли 80-летнему надо?! Правда, милиция написала возраст 75-80 лет, то есть получалось, что бомж был ровесником Василия Михайловича. То есть был в том возрасте, когда надо не нападать на стариков, а самому беречься. Но Никита в своем мысленном разбирательстве порешил, что возраст человека при внешнем осмотре вообще определить трудно, тем более что у жертвы ДТП голова была раздавлена в лепешку. Да и вообще, бомжи выглядят намного старше своих лет. Тридцатилетнего запросто можно принять за пятидесятилетнего, а пятидесятилетнего — за восьмидесятилетнего.

Версия с бомжем очень убедительно увязывалась с тем, что погибший в ДТП тип был сильно пьян, и в том, что при нем не было документов. Ежели, допустим, в пальто или в пиджаке Ермолаева лежал бумажник, а в бумажнике, кроме паспорта и ветеранского удостоверения, лежало тысяч двадцать, то бомж, выкинув куда-нибудь документы, на грабленые деньги купил бутылку, высосал ее без закуси и поплыл навстречу гибели.

В общем, Никита долго придерживал эту версию про себя, но потом рассказал Егоровне, старуха с удовольствием за нее ухватилась и принялась пересуживать.

Так, помаленьку, и доехали. Честно говоря, и Никита, и Егоровна лелеяли надежду, что вот, мол, придут, а на дверях ермолаевского дома уже нет замка, а сам дед, переодевшись во что-нибудь, греет ноги в тазу с горячей водой. Но увы, замок висел все там же.

— Ладно, — вздохнула Егоровна, — не пришел — это еще не помер. Давай-ка, сынок, пообедаем, а там еще подумаем, как искать.

Конечно, и за обедом тема исчезновения Ермолаева не ушла на второй план.

Никита вынес на обсуждение новую идею:

— А может, он все-таки у кого-то из знакомых остался?

— Мог, конечно. Только вот тяжело ему ходить было. Никак это мне не верится, чтоб он куда-то далеко при своих ногах отправился.

— Ну… На машине подъехали… — произнес Никита неуверенно. И тут он отчетливо вспомнил, что рано утром, когда он вез Андрея с семейством, около дома 56 стояла машина.

Как только Никита об этом вспомнил, то из памяти всплыла недавняя сцена в 12-м отделении милиции: «В общем, так. ДТП у них там было. „Уазка“ старика сбила».