Ломовой кайф

Охранник нажал кнопку, и стальная бронедверь с гулом отодвинулась, открыв дорогу в некий тамбур между двумя дверями.

— Как в космос выходим, через шлюз! — нервно хмыкнул Механик, когда первая стальная дверь задвинулась за его спиной.

— Да-а… — протянул Таран. — Система-а…

— А ты как думал? — проворчал Ларев. — Здешний диктатор когда-то, еще в шестидесятых годах, после карибского кризиса, шибко испугался ядерной войны, вот и наготовил от радиации сооружений. Все горы изрыты, неизвестно, как еще все не провалилось в тартарары.

В это время отодвинулась вторая, внешняя дверь, и Ларев объявил:

— В туннель со светом выхожу только я. Иду по правой стороне, Луза — по левой, Таран — опять справа, Глеб — слева, Мех — справа. Дистанция — пять метров. Вперед!

За внешней дверью оказался не коридор, а некое подобие туннеля метро, обложенного бетонными тюбингами, только немного меньшего диаметра и без рельсов. Туннель когда-то был освещен, но сейчас единственный свет исходил от фонаря, укрепленного на шлеме Ларева. В его луче под сводом туннеля просматривались остатки кабеля и разбитые плафоны.

— Теплее, еще теплее! — услышал Таран, а Глеб сказал:

— Есть сигнал! Взял пеленг по трехмерным координатам!

— Молодец, — сдержанно похвалил Ларев. — По крайней мере, не заблудимся. Свет фонаря пробивал тьму метров на пятьдесят вперед и ничего подозрительного не высвечивал, но Тарану было все-таки даже более жутко, чем в настоящей, естественной пещере, где было полно опасностей, никак не связанных с человеческой деятельностью. Но там все же, несмотря на нависающие над головой камни и всякие там «колодцы»-шкуродеры, он почти не чувствовал себя мишенью, потому что в извилистых ходах было полно выступов, ниш и иных мест, где можно было вовремя укрыться от выстрелов. А тут, в этой рукотворной преисподней — прямом как стрела туннеле с ровным полом, — нипочем не укрыться, если оттуда, спереди, из темноты начнут поливать из автоматов…

Однако после того, как первые полета метров остались позади, а фонарь высветил впереди стальную решетку, перегораживающую коридор, у Тарана слегка отлегло от сердца. Он даже подумал, что здесь все же получше, чем в пещере, потому что нет никаких боковых ходов, через которые неприятель может с тылу обойти.

У решетки остановились, Ларев отпер ключом замок решетчатой дверцы, и все через нее благополучно проскочили.

Чуть дальше туннель сворачивал вправо и переходил в довольно широкую лестницу. Правда, поперек этой лестницы обнаружилась сварная перегородка из сантиметровой стали, а дальше — еще одна решетка. В них тоже имелись дверцы, которые Ларев отпирал ключами, а потом, пропустив остальных, запирал за собой.

Пройдя два витка вниз по лестнице, они спустились на шесть метров ниже и очутились на горизонте 70, который был на полметра затоплен водой. Нижние ступеньки лестницы уходили куда-то под мутно-зеленую поверхность и густо обросли водорослями. А впереди маячила очередная решетка.

— Не боись, тут мелко, — подбодрил Ларев и спустился к решетке, намереваясь ее открыть.

— Стой! — неожиданно резко рявкнул Механик. Ларев остановился.

— Ты чего, Ерема, глюк поймал?

— Поверни свет! — скомандовал Олег Федорович. — Влево! Влево от дверцы!

— Не вижу ни хрена… — пробормотал Ларев.

— Тогда уйди оттуда на фиг! — Механик смело вошел в воду, а Ларев в некотором недоумении, наоборот, поднялся на сухие ступеньки. Еремин включил фонарь на своем шлеме и навел его немного левее двери. Пристально поглядев и рассмотрев нечто, никому, кроме него, не видное, Олег Федорович объявил тоном, не терпящим возражений:

— Быстро все за поворот лестницы! И на пол там ложитесь, желательно задницами вперед! Растяжка там стоит, проволока под воду упрятана.

Ларев, как видно, доверял опыту старшего прапорщика инженерных войск.

— Пошли! — сказал он, и все поднялись на виток выше. Улеглись на животы, ногами вниз, а затем стали дожидаться. То ли взрыва, после которого их останется четверо, то ли доклада о том, что путь свободен. Довольно долго ждать пришлось, не меньше четверти часа. За это время Таран успел услышать очередной сигнал.

— Теплее, теплее! — Голосок Полины между тем был слышен намного слабее.

— Взял пеленг? — спросил Юрка у Глеба, лежащего рядом.

— Взял, — ответил тот сердито, — только не сходится он…

— Как это? — удивился Таран.

— А так. По идее, если два вектора в одной точке сошлись, то третий должен был на ту же точку приходиться. Ну, с небольшими погрешностями, в пределах одной-двух угловых минут. А тут полтора градуса расхождение.

— И что это значит? — полюбопытствовал Таран.

— Скорее всего переместили ее куда-то повыше и восточ-ее. Или еще перемещают только. Подождем следующего сигнала, тогда прояснится…

Почти сразу после этих слов снизу донесся голос Механика:

— Володь, подойди сюда, посоветуемся…

Ларев спустился вниз, и где-то там, у воды, они стали о чем-то шептаться, да так тихо, что даже в гулкой тишине подземелья ничего нельзя было расслышать.

— Темнят что-то… — беспокойно пробормотал Луза. — Ох, блин, сосватал ты нам работенку, Юрик!

— Хуже было, если б не сосватал, — буркнул Глеб, неожиданно заступившись за Тарана. — Эту стерву надо обязательно достать, понимаешь? И если она пока еще на контакт выходит, это счастье великое.

— Фигня это все, — проворчал Луза. — Ну, ломанут они контейнер, взлетят вместе с ней на воздух — какие проблемы?!

— Ты, Сева, среднюю школу закончил хотя бы?

— Не-а, только восемь классов.

— Ну, тогда я тебе все это не смогу объяснить, — вздохнул Глеб.

— Выброс может быть, — со знанием дела заявил Юрка. — Такой, что все свихнутся!

— Чего выброс? — похлопал глазками Луза.

— Выброс психической энергии, — пояснил Глеб. — Ее природа, как говорится, не очень изучена, поэтому тут могут быть не только такие последствия, какие предрекает Юрик… В том смысле, что «все свихнутся». Это еще полбеды…

— А что еще может быть? — встрепенулся Таран.

— Понимаешь, юноша, эта самая психическая энергия отнюдь не «дух бесплотный», раз мы ее с помощью приборов можем улавливать. Ну и такие случаи, как телекинез, когда с помощью этой энергии стаканы по, столу двигают, тоже имели место. В общем, чтоб особо не загружать вам с Лузой бошки, могу сообщить, что узконаправленный мощный выброс, по некоторым теоретическим данным, может даже инициировать цепные реакции…

— Как в атомной бомбе? — Юрка вспомнил школьный курс физики.

— Похуже… — Видимо, Глеб засомневался, стоит ли давать Тарану эту информацию. — В общем, если в атомной бомбе разрушаются ядра только нестабильных изотопов, то тут начнут все подряд разваливаться, и при этом столько ядерной энергии выделится, что весь этот шарик в считанные секунды превратится в облако плазмы…

— Ни хрена себе! — одновременно вырвалось и у Тарана, и у Лузы.

ПРИЯТНЫЕ НАХОДКИ

Сказать, что Юрку от всей этой информации в дрожь бросило, конечно, будет неправильно, но легкий морозец по спине у него прошел. Луза, пожалуй, в силу своего восьмилетнего образования и общего уважения к учености Глеба наверняка напугался больше. На его толстощекой физии такой ужас отразился, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Потому что он был человек конкретный, знавший, что силы у него до фига и в принципе он может навалять один на один громадному большинству, людей, живущих на «этом шарике». А тут нечто неведомое, от которого нет спасения. Начнут «джикеи» взламывать контейнер, он взорвется, и какая-то сила, заключенная в самой обычной по виду девке, разнесет все и вся, в том числе и Лузу…

— Так надо ж скорее идти! — заторопился детинушка. Он разом забыл о всех претензиях к Тарану, благодаря которому вынужден был недоспать и отправиться в это сырое и вонючее подземное царство.

— Не спеши, на тот свет успеешь, — произнес Глеб. — Видишь, Мех с Ларем целое совещание устроили? Значит, что-то хреновое на этом этаже имеется. Механик — минер от бога, он зря мельтешить не станет. Между прочим, одна наша группа еще с вечера где-то там гуляет. И ни хрена на связь не выходит уже третий час.