Душегубы

— Сделаем. А на базе?

— Думаю, нет. Пока с нами Василий Васильевич, — усмехнулась Зинаида, похлопав по плечу своего странного спутника, — нам бояться нечего.

Фрол тоже усмехнулся, считая, что леди шутит.

ЧТО ДЕЛАТЬ?

День рождения — некруглый, неюбилейный — Глава праздновал скромно. Пригласил родню и самых ближних друзей и товарищей. На даче собралось всего человек пятнадцать. Немного попили, слегка поели, песни попели старые, времен еще комсомольских активов и учеб. Повспоминали прошлые дела, поспорили о тех текущих, которые можно было обсуждать громко. Народ постепенно разъезжался, и под самый финиш с Главой остались только Иванцов и Рындин. На торжество они прибыли ;с супругами, но умные жены нашли себе какое-то занятие, чтобы не мешать серьезному разговору мужей.

Разумеется, не стали бы Виктор Семенович и Андрей Ильич засиживаться так долго, если б не ждали этой беседы. Еще встречая их в самом начале празднества. Глава намекнул, что надо бы поговорить кое о чем серьезно. Но имениннику все никак не удавалось выбрать время. То один подходил, то другой. Губернатор родню не забывал, помогал чем мог, в рамках приличий, чтоб не сильно подставляться. Ну, и они ему тоже услуги по разным направлениям оказывали. Например, если лишние денежки куда-нибудь надо было пораскидать или сомнительную недвижимость принять на чьи-нибудь фиктивные плечи.

Но это были дела мелкие и скучные. А тон Главы, которым он приглашал Иванцова с Рындиным потолковать, был такой, что сомнений не вызывал: речь пойдет о чем-то очень важном, возможно, даже жизненно важном.

Когда настал-таки долгожданный момент серьезной беседы, у Иванцова и Рындина пульс несколько участился. Чем же господин губернатор намерен порадовать?

— Гоголя, конечно, читали? — заметив, что прокурор и чекист явно находятся в напряжении, усмехнулся Глава. — Как там насчет «пренеприятного известия»?

— К нам едет ревизор? — нервно спросил Рындин.

— Нет. И известие, скажем так, вовсе не неприятное. Скорее как у того же Гоголя, «приятное во всех отношениях». Не буду вас дольше нервировать. Так вот, я получил самые твердые заверения, что останусь на месте. При любом исходе выборов. Хотя исход скорее всего будет один. То есть ничего не изменится.

— Это откуда же вы такие заверения получили? — полюбопытствовал Иванцов. — Вы же вроде на этой неделе в Москве не бывали…

— Не бывал. Но Москва и сама может уведомить, если соблаговолит.

— А источник надежный? — спросил Рындин.

— Надежнее некуда. Более того, неоднократно и капитально проверенный. И очень осведомленный. В частности, о положении дел на самом верху. Но и низы не забывающий.

— И что из этого следует? — Иванцов уже догадался, куда клонит губернатор, однако решил дождаться, пока тот сам произнесет ожидаемые слова.

— Следует, естественно, то, что все намеченные и готовящиеся мероприятия надо стопорнуть, и быстро! — строго сказал Глава именно то, чего и ждал Иванцов.

— Не так-то это просто. Облдума уже положение о выборах губернатора приняла, не сегодня-завтра надо будет дату выборов объявлять, — заметил Рындин. — Послезавтра солдатские матери собираются митинг устраивать, насчет оставления призывников в пределах области. Казаки Кочеткова в дивизии Прокудина разместились. Им боевое оружие выдано на период двухмесячных сборов…

— Ну и что? — нахмурился Глава. — Как получили оружие, так и сдадут. Матери могут пройтись, посотрясать воздух, это им не привыкать стать. Вой — не вой, а будешь рядовой. С председателем облдумы мы поговорим нормально, у него свое большинство, утрясем. Им же проще. И вам, естественно, тоже.

— Как сказать… — пробормотал Рындин. — Много такого запущено, что сразу не остановишь.

— Нет ничего такого, чтоб нельзя было остановить. Пока п крайней мере я ничего особенного в вашей деятельности и вяжу. Поправьте, если я ошибаюсь. Бреславский в мозги бредни посеял? Нет. Никто сам по себе орать: «Свободу Береговии!» не пойдет. За это дело надо деньги платить. А вот насчет зарплату — это куда доходчивей. Тем более что многие понимают, кое-какие деньги вовсе не в Москве крутятся, а здесь, под носом. Президент уже где-то про это дело заявил.

— Боюсь, что вы не так меня поняли. Дело ведь не только в нас и в вас, а и в заинтересованности и многих других. Я не очень уверен, что они согласятся с командой «стоп». И это очень серьезные силы. Нам придется долго объясняться с ними. Наверняка вы можете догадаться, что я под этим понимаю.

— Могу. Но я к этим делам уже никакого отношения иметь не буду. Вы тоже догадливый, Андрей Ильич, и можете своим умом дойти, что проблема эта становится только вашей. Меня здесь не было, и я ничего ни о чем не знал. Если что-то, не дай Бог, начнется, то будете расхлебывать сами. И не думайте, что, если вы будете пугать меня своим компроматом, у вас что-то получится. Мне дали довольно прочную и долгосрочную индульгенцию. К тому же, Андрей Ильич, мне прекрасно известно, что и вы с Иванцовым не ангелы небесные. Поэтому не пугайте меня тем, что будете свидетелями против меня. Это месяц назад еще могло подействовать, может быть, на прошлой неделе, но только не сегодня и не завтра. Меня вам не утопить, даже если вы представите доказательства того, что я — людоед, как какой-нибудь император Бокасса. Понимаете, граждане правоохрани-тели? А вот себя вы утопите очень легко. Против вас, а особенно против господина Иванцова компромата набрано предостаточно. Причем сейчас определенная группа лиц настроена очень отрицательно. Она считает, что вы причастны к грубой акции, проведенной каким-то бандитом против одного из полезных для них людей. А раз так, то они и ответить могут тем же. Причем в самое ближайшее время. Кстати, вам, господин Иванцов, теплый привет от господина Антона Соловьева. На днях он появился в Москве. Правда, не совсем здоровым, но вполне дееспособным. Хотя, как я слышал, ОУ ФСБ считало его погибшим…

— Это была только версия, — поморщился Рындин.

— Правильно. Но вот то, что Соловьев объявился живым, я думаю, вас не очень радует. Вам, очевидно, тоже предстоит кое с кем объясняться, Виктор Семенович, и боюсь, что не в любви.

— Мы тут ни при чем, — сказал Рындин. — Нападение на машины Тихонова и Соловьева совершено бандгруппой некоего Сорокина…

— …Который доводится родным братом Юрию Николаевичу? — прищурился Глава. — Этот аспект тоже сулит немало приятного в будущем. А скажите, Андрей Ильич, почему это Сорокин-старший от вас ушел? Как вы его ловили, позвольте спросить? Три кольца, как в Первомайском? Или он от вас, как Радуев от Барсукова, босиком по снегу убежал?

— Сорокин — разносторонний профессионал, — пытаясь не терять хладнокровия, ответил Рындин, — он уходил и из более неприятных ситуаций.

— А где он сейчас?

— Ведем розыск. Прокуратурой возбуждено уголовное дело, — пожал плечами Рындин. — По данным агентуры, он вообще выехал за пределы области и, возможно, в зарубежье.

— Прелестно. И ловить, стало быть, не моя забота? — оскалился Глава. — А вот Соловьев, как ни удивительно, всего два дня назад виделся с ним здесь, у нас, всего в двадцати километрах от облцентра. И Сорокин пообещал ему, что Ваня Соловьев, который незаконно содержится неким Фроловым на оптовой базе АО «Белая куропатка», будет дома еще до конца этой недели.

— Ну и оставьте это на совести Соловьева… — вякнул было Рындин.

— Нет, господин Рындин, не оставлю. Точнее, теперь вас другие в покое не оставят. Допустим, мне пообещали, что с самим Соловьевым скорее всего мирно договорятся, если его мальчик к нему вернется. И он не будет настаивать на том, что вы причастны к его похищению, как и вообще к организации нападения на джипы. Но только в том случае, если вы, господин Рындин, найдете возможность исправить свою ошибку в отношении Сорокина.

— Что ж он такой неблагодарный? — иронически заметил Андрей Ильич. — Товарищ ему сына вернуть пообещал, а он настаивает на том, чтоб с Сорокиным ФСБ разобралась…