Атлантическая премьера

– Не может быть!

– А почему, позвольте вас спросить? Только потому, что они «наши», а американцы – «ихние»?

– Не знаю почему, – упрямо сказала Лена, – но я этому верить не хочу, просто не могу. Наши – и такое?

– Но ведь могилу друга своего они раскопали, а труп куда-то спрятали, если я вас правильно понял? Значит, могли и на амулеты изрезать…

– Не знаю… – промямлила Лена.

Я слушал все это с самым серьезным интересом. Память Ричарда Брауна убеждала меня в том, что Чудо-юдо во многом прав. Во всяком случае, в том, что касалось американцев. Браун тоже с великой осторожностью ходил по открытому пространству, во всяком случае, в первые месяцы по возвращении в Штаты. Не раз и не два ему мерещилось, что где-то в траве, на газоне парка может находиться мина. Много раз возникало ощущение, что тебя кто-то выцеливает, и хотелось выстрелить первым. И о том, что уши вьетконговцев кое-кто засушивал и носил как амулеты, и про зубы, выбитые у трупов, Сергеевич вовсе не врал. Я… то есть, конечно, Браун видел это все своими глазами. Опыт того же Брауна напоминал и о том, какие «сувенирчики» вывозились наемниками из Анголы. Все это называлось «bodycount» – «подсчет трупов». Командование применяло какие-то запретительные меры, большинство нормальных солдат считало этих ребят бандитами, но побаивалось. Самое главное, что удерживало от подражания – возможность угодить вместе с «сувенирами» к Вьетконгу. Малыши-«чарли» вряд ли сочли бы нужным брать его надолго. Да и легкой смерти у такого молодца обычно не бывало. Чаще всего парни в черных рубашках тоже брали себе что-нибудь «на память». Хорошо еще, если это было только ухо или нос, и если при этом они не забывали пристрелить, ибо можно было провисеть в «волчьей яме» нанизанным на бамбуковый кол и сутки, и трое, прежде чем Господь соизволил бы принять душу грешника. За такие муки можно бы и в святые великомученики производить, если б уж очень много грехов не было сотворено…

Чудо-юдо встал и пошел еще раз окунуться, а я остался загорать.

Игорь сказал:

– Лихо он шпарит. Особенно насчет КПСС. Похоже, либо не боится ничего…

– Либо стукач, – с наивностью и простодушием отозвался Вовка.

– Да уж… – усмехнулся я. – Прямо-таки орден ему дадут, если узнают, что вы не проявили сознательности и не остановили его антисоветской агитации. Полстраны Брежнева ругает, тут всех не посадишь. А кроме того, Ильич уже дело прошлое…

– Но я бы с ним лишнего не болтал, – осторожно сказал Вовка. – То, что стучат – это я точно знаю. Брат говорил, что менты много про всех знают – и прежде всего от стукачей. Ну, а кагэбэшники – тем более.

– Ты бы сам поменьше трепался, – заметил я, – а то подставишь когда-нибудь брательника…

– Точно, – кивнул Игорь, – самое лучшее – про баб разговаривать. А политику – ну ее на хрен.

– Вот и давай, рассказывай, какие у вас тут самые удобные, – хихикнул Лосенок. – А то у меня с непривычки глаза разбегаются… Вон их сколько тут

– и все красивые…

– В купальниках они все красивыми кажутся.

– Вы ж на танцах вчера были, – хмыкнул я. – Неужели ничего не подобрали?

– Да-а… – обиженно протянул Лосенок. – Игорь меня за руку вытащил, а там их шесть или семь. «Знакомьтесь, – говорит, – это Юра!» А они как начали имена говорить все подряд, я и забыл… Потанцевал, правда, с каждой, но как зовут – не помню. Вон та – Ира?

– Нет, это Лариса, – поправил Игорь. – Лариса, кажется…

– Ты сам, что ли, не помнишь? – подозрительно спросил Лосенок.

– Вообще-то, плохо, – сознался Игорь. – Это ж все молодежь. Те, которые с нами лазили, за два года все замуж повыходили. Их и в поселке-то не осталось, разъехались. Москвичей с квартирами надыбали. А это вон Вовкины ровесницы. Или даже моложе, класса из девятого.

– У вас тут одна школа?

– Одна. На фига больше? Народу-то немного. Еще ПТУ есть, сельское. Но там парни учатся, девок нет. Тут скоро вообще одни дачники останутся. Москва под боком.

Плавки просохли, я встал и направился к воде…

…Чудо-юдо, вылезая, сказал:

– Ну как, Николай, не желаешь попробовать себя в изучении наук?

– В смысле иностранного?

– Почему? Тебе нужно, скорее, другие предметы вспоминать. Русский, литературу, историю… Я ведь думал на днях съездить с тобой в институт, подать документы. Паспорт есть, военный билет в наличии, аттестат имеется. Еще что надо? Медицинская справка по форме 286 и фотокарточки. Это мы успеем за полдня сделать. Что так невесел? На танцы небось охота сходить?

Я отрицательно мотнул головой. На танцы я не рвался, это точно. А невеселость у меня была в связи с «афганцами». Не нравилось мне отчего-то, что их в милицию забрали. И то, что им там начали всякие страсти-мордасти пришивать, тоже. Не те они были люди, чтоб из-за ерунды раскапывать могилу друга. Да и то, что им цепляют похищение трупа, было враньем. Я точно помнил, как Толян сказал, что там никого не было.

– Ну так как, идешь? – спросил Чудо-юдо, и я кивнул.

…Сергей Сергеевич усадил Зинку и Ленку в кресла, надел на них наушники с обручами, и близнецы погрузились в сон. А мне он указал на стул, стоящий перед телевизором.

– Сейчас ты посмотришь видеофильм, – сказал Чудо-юдо, вставляя кассету в видак. – Он называется «История СССР с древнейших времен до конца XVIII века», в нем – вся программа 7-го класса, которую ты, конечно, уже считаешь забытой. Я прокручу его три раза подряд, а потом подключу программу, и ты плавно перейдешь в гипнотическое состояние. Уловил?

– А это не больно? – спросил я, надевая точно такую же гарнитуру с наушниками, какие были на головах близнецов.

– Нет, – ухмыльнулся Сергей Сергеевич, – это полезно.

Экран засветился. На нем возникла чернота с множеством звезд, затем одна из звездочек стала быстро увеличиваться и превратилась в планету Земля. Словно бы пролетев мимо Луны, я оказался рядом с планетой, и она как-то незаметно преобразовалась в огромный глобус, на котором яркая мерцающая красная линия обрисовала границу родной Страны Советов. Тут же возникло множество точек, отмечающих места расположения стоянок первобытных людей. Каждая точка, как бы вылетая из экрана, увеличивалась до размеров широкого круга, и в этом круге начинали мелькать всякие там каменные топоры, кости, горшки, наконечники стрел и гарпунов, а также реконструированные черепа всех этих неандертальцев, питекантропов и кроманьонцев. Все это промелькнуло очень быстро, я даже и не думал, что успел хоть что-нибудь запомнить. Потом почти в том же духе и с той же скоростью показали ареалы обитании славянских племен, государство Урарту и эллинистические страны Средней Азии. Киевскую Русь и ее распад. Дальше замелькали изображения вторжения монголо-татар, пошли с космической скоростью проматываться сцены Куликовской битвы, объединения земель вокруг Москвы, на какие-то доли секунды показался портрет Ивана Грозного, Ермак в кольчуге бросился в реку, появился Лжедмитрий с поляками, Минин с Пожарским, Михаил Романов, избираемый на царство, Алексей Михайлович и Стенька Разин, стрельцы… Дальше Петр с топором на верфях, штурм Орешка, Полтава, Гангут, Гренгам, похороны Петра. XVIII век: Екатерина I, Петр II, Анна Иоанновна, Елизавета, Петр III, Екатерина II, Павел… Все шло быстро, но ярко, я не слыхал какого-либо звукового сопровождения – ни слов, ни музыки. Хотя там были и кадры из каких-то фильмов, и иллюстрации из книг, и фотографии уцелевших до наших дней зданий. Что-то я помнил из школьных времен, про что-то где-то читал, но вообще-то все в целом казалось сущей ахинеей.

Как и обещал Чудо-юдо, фильм пошел по второму кругу, а потом по третьему. Странно, но я не ощутил обычной в таких случаях скуки. Я почему-то увидел то, чего в первый раз не заметил, и запомнил то, что с первого раза в памяти не удержалось. Правда, уже к последним кадрам я стал ощущать сонливость, а когда фильм кончился и в наушниках зазвучал властный, но успокаивающий голос Сергея Сергеевича: «Спа-ать! Спа-ать! Спа-ать!» – то я этому распоряжению тут же подчинился.