Адская рулетка

— Его Федотов отдубасил на даче… — пробормотал я, но что-то мне подсказывало: Чудо-юдо ближе к истине.

— Все может быть, — кивнул он, — только Федотов, по данным, будем считать, «японской разведки», не совсем простой мальчик. У него хорошие друзья есть. И притом такие, с которыми мне не хочется портить отношения. У меня сейчас, особенно в последние три месяца, несколько ослабли позиции в

Москве. Если быть откровеннее, серьезно ослабли. То, что ты мог вытворять впрошлом, сейчас не пройдет, уловил? Конечно, публичных извинений Федотову мы приносить не будем, но паспорт, права и машину тихо вернем через милицию. Дескать, нашли их доблестные правоохранители. И им плюс, и Федотову. Деньги, я думаю, он уже вернул, поскольку при Соколове никаких купюр не обнаружено. Тебе придется немного пожить взаперти. В качестве наказания за излишнюю самодеятельность. Полечишься, отдохнешь, отоспишься. Заодно немножко почитаешь свои трофейные документы. Само собой, необходимую помощь я тебе окажу.

— Например, поможешь от Белого волка убежать, — мрачно пошутил я.

— Помогу и в этом, — совсем не в шутку произнес Чудо-юдо, — но пока ты себе особо голову не забивай. Это очень опасно, между прочим. Начнешь размышлять — можешь невзначай разблокировать вирус, если он там, разумеется. Поэтому, чтоб у тебя лишних мыслей не было, мы тебе один препаратик введем. Не «Зомби-8», конечно, но полезный. Очень хорошо тормозит подкорку. Пару суток будешь немного дурной, но зато беззаботный. Обо всех хворях и болячках забудешь начисто. И вообще будет состояние бездумного возбуждения, легкого подпития, раскованности, причем без похмелья. Потом больше не проси, не дадим. Привыкание очень быстрое, два-три укола — и ты капитально на игле.

— Прямо сейчас вколют?

— Именно так. Чего ждать? К тому же тебе, наверно, пора с женой встретиться… Ребятишки по тебе тоже соскучились, но с ними, пожалуй, лучше подождать.

Чудо-юдо встал со стула и вышел за дверь. Через минуту в место моего заточения вошла Лена-Таня.

НАЗЫВАЙ МЕНЯ ВИКОЙ…

Скажем так: смотрелась она много хуже, чем в день нашего отлета из Эмиратов, и чуть-чуть хуже, чем после утомительного полета, сопровождавшегося битвой за Васину жизнь.

«Штукатурка», которую ей наложили визажистки Абу Рустема, пооблетела еще на пути в Москву, а теперь от нее и следов не осталось. Все рябинки и веснушки оказались на своих местах, плюс добавились темные подглазники. Сережки с камушками она сняла, мальчиковая стрижка взъерошилась ежиком, да и вообще мордочка была какая-то не такая.

Тем не менее улыбка у нее на лице была, и не вымученная, а вполне откровенная. Таня так открыто и хорошо никогда не улыбалась. Ленка улыбалась, но у нее рот был чуточку шире и улыбка получалась слишком смешной. А тут — самое оно.

Одета Лена-Таня была в белый халат с фирменной нашивкой «ЦТМО. Баринова Е.И.». Этот халат я хорошо помнил, на Ленке он, естественно, сидел в аккурат по фигуре. Что касается Таниной фигуры, то она была совсем другая. При почти одинаковых бюстах Таня была сантиметров на пять пошире в плечах и сантиметров на двадцать поуже в области попы. К тому же Ленка — исключительно за счет ног — была выше ростом. Последнее обстоятельство, пожалуй, играло на руку Танечке, поскольку Ленкин халат прикрывал ей коленки, которые, как я догадывался, в бою были весьма грозным оружием против мужиков, но при всех других контактах выглядели не очень выигрышно. В общем и целом Чудо-юдо был прав: Ленка, приобретя такие формы, чувствовала себя обделенной. У нее, как мне показалось, на лице читалось что-то виноватое: дескать, извини, но меня, твою Елену Прекрасную, Чудо-юдо поганое в лягушку превратил…

— Привет, Волчара! — Все-таки это очень странно — слышать Ленкины слова и выражения, произносимые Танечкиным голоском.

— Привет, Хрюшка, — отозвался я, — ты на меня не сердишься? Совсем-совсем?

— На дураков не сердятся. А кроме того, я тебя сейчас мучить буду. Очень жестоко. Укол сделаю, и будет больно-пребольно.

После чего ты станешь полным идиотом.

— Штаны снимать? — скромно поинтересовался я.

— Пока не надо. Я тебе внутривенно укол буду делать. Вот тебе резиновое колечко, кати выше локтя.

Лена-Таня вынула из кармана халата ампулу без какой-либо маркировки, достала из шкафчика упаковку с одноразовыми шприцами и втянула содержимое ампулы в «машину». Спрыснула капельку через иглу, чтоб не запустить в вену воздух, вколола и плавно выдавила около двух кубиков снадобья в надувшуюся жилу.

— Больно? — позлорадствовала мучительница. — Не будешь по бабам бегать!

— По каким бабам? — обиделся я.

— А откуда тебя привезли? От Марьяшки!

— Да я там всего часа три пробыл… И потом, если ты беспокоишься насчет того, что я ее трахал, то зря. Даже если б хотел, ни шиша не вышло бы.

Действие препарата начало сказываться очень быстро. Уже спустя пару минут мое состояние напоминало легкое опьянение. То самое, когда все дела и заботы кажутся сущей ерундой, окружающая обстановка перестает раздражать или пугать, никакие недомогания не ощущаются, а жизнь становится прекрасной и удивительной. Соответственно и присутствие здесь дамы обрело совсем иной смысл…

— Присядь ко мне, — попросил я, когда Лена-Таня бросила шприц и ампулу в эмалированное ведро.

— Подожди, — сказала она, — я тоже заколю себе эту штуку.

— Зачем? — ухмыльнулся я. — Ты и так самая хорошая, самая милая, самая прелестная… Я тебя люблю!

— Затем, — вполне серьезно произнесла Лена-Таня, — чтоб не думать о том, кого именно ты любишь.

— Тебя! Кого ж я еще могу любить? — расхохотался я.

— А кто я? — Она достала из кармана вторую ампулу, положила на стол и забрала у меня резиновое кольцо.

— Ты — моя жена!

Гордо объявив это, я сделал попытку привлечь ее к себе, но неожиданно услышал:

— Сказився чи шо? Годи трохи! — Этот раздраженный возглас, сопровождавшийся довольно чувствительным толчком, отшвырнувшим меня обратно в койку, мог принадлежать лишь Танечке Кармелюк, да и манера поведения была вовсе не свойственна Хрюшке Чебаковой. Но на полное осознание этого моя кайфующая башка была не способна. Мысль о том, что Ленкино «я» не окончательно подавило Танино, промелькнула только как слабая искорка и тут же угасла. Я опять захохотал самым идиотским образом, откинувшись на подушку. Этот приступ смеха длился довольно долго, поэтому Лена-Таня, пристроившись на стуле и отодвинувшись подальше от кровати, смогла спокойно произвести все подготовительные операции и вколола себе препарат.

— Не лезь, — предупредила она, когда я уже перестал хохотать и с плутовским выражением на морде — думаю, оно было именно таким, хотя в зеркало не смотрелся — собрался слезть с кровати. Конечно, меня это не остановило. Я слез с койки, но не как нормальные люди — на ноги, а как мальчишки-шалунишки — на руки, головой вперед. Улегся на пол и, хихикая, по-пластунски пополз к Лене-Тане по ковру.

— Неужели пять минут подождать трудно? — уже с другими, Ленкиными, интонациями пробормотала она.

— Трудно, — ответил я и дополз до ее ног, обутых в черные потертые туфельки и обтянутых светло-коричневыми колготами. Туфли были мне знакомы. Я их сам года три назад купил Ленке в подарок на день рождения в качестве парадно-выходных. Однако она их за год стоптала и утащила на работу, где донашивала уже как сменную обувь. Моя тупая голова отметила без удивления, что при заметной разнице в росте — сантиметров пять, наверно, — Ленкин 37-й размер пришелся впору Таниной ноге.

— Та видчепись ты, божевильный! — Это было сказано уже не с раздражением, а со смехом. Но говорила это Таня, ее хохляцкая натура проявлялась. Еще одна искорка промерцала в дебрях моего заторможенного сознания и канула в темень.

Шприц и пустая ампула, брякнув, упали в ведро, но Лена-Таня не встала со стула, а продолжала сидеть, придерживая ватку со спиртом у места прокола. Видимо, она прислушивалась к тому, что начинало твориться в ее организме. И когда я снял у нее туфлю с правой ноги, подложил одну ладонь под ее ступню, а другой стал поглаживать икру, подъем и голень, Лена-Таня даже не отреагировала. Только через пару минут, после того как я приложился к ноге губами и щетиной, которую успел нарастить за прошедшие сутки, послышалось томное: