Тени ниндзя

Колька прищурился.

– Что, страшно? – Вот зараза, издевается!

– Если один из нас гробанется, думаешь, второй дотащит его?

– Ладно тебе, – примирительно прошипел он, – неужто не интересно? Если хочешь, можешь рассматривать это как Малое Посвящение.

Тоже мне, сэмпай! Хотя праздновать труса и упираться – западло. Я кивнул.

– Хорошо. Показывай пример, Сусанин.

Он фыркнул и ступил на балку. Я молча смотрел, как он медленно идет, раскинув руки в стороны. Бесенок внутри так и подзуживал меня громко заорать, чтобы Колька испугался и… Нет. Я сдержался. Еще действительно навернется вниз головой…

Он благополучно пересек ров и махнул мне с той стороны: иди, мол.

Это оказалось не так трудно, как я думал. Главное – расслабиться и смотреть только на балку перед собой. Осторожно переступая, дышать, смотреть и идти. На стройке я бегал в валенках по краю стены на уровне девятого этажа. Но там с одной стороны все же было не так высоко, как с другой. Да и стена – в два с половиной кирпича – всяко пошире этой балки…

Добрался благополучно. Колька хлопнул меня по плечу и снова прижал палец к губам. Понял, понял. Молчу как рыба об лед. Ну, и где Дух?

Остров был почти идеально круглый, в поперечнике – метров сто. Деревья росли только по краям, а в центре зияла здоровенная плешь, покрытая снегом Девственно ровным, даже птичьих следов не видно, не говоря уж о человеческих. Мы нарушили эту девственность, обойдя плешь по кругу. Тишина. Даже ветер стих. Я вопросительно посмотрел на Кольку. Он с сомнением обозревал середину поляны, будто опасался, что оттуда что-нибудь выпрыгнет. Я дернул его за рукав. Он аж подпрыгнул и зло покосился на меня. Какого черта?! Потом, решившись, уверенно зашагал к центру. Слишком уверенно. Я поплелся за ним, думая, что мы зря сюда приперлись. Ничего здесь нет. Остров как остров, и зря Колян так себя накручивает. А вот если мы тут проваландаемся до темноты, то переход через мост резко осложнится. Солнце ведь почти село уже.

Дошли, остановились. Колька застыл столбом, медленно поворачиваясь по часовой стрелке. Я начал злиться всерьез. Какого пня он из себя изображает? Бесенок победил. Придвинувшись ближе, я наклонился к плечу Коляныча, набрал побольше морозного воздуха в легкие и заорал:

– Бу-у!!!

Реакция оказалась парадоксальной. Колька одним прыжком преодолел метра три, приземлился на корточки и обернулся лицом ко мне. Я собирался было заржать, когда увидел его лицо. Маску. Совершенно спокойную, ничего не выражающую личину. От этого меня пробрал такой ужас, что я едва не заорал снова. А Колька, уже не обращая на меня внимания, бросился прочь, к мосту. Остолбенев, я смотрел, как он несется, разбрасывая фонтаны снега, как будто за ним гонится тигр. Открыл рот, чтобы позвать его… И услышал позади себя громкий треск.

Мелькнула мысль, что все-таки меня разыгрывают. Колян договорился с парнями, они спрятались здесь и пугают. Треск раздался снова, гораздо ближе. Состроив небрежно удивленную мину, я обернулся. Но где же… И увидел.

Вмятину в снегу. Как будто на наст положили здоровенный шар диаметром в метр. Положили и убрали. Или… шар невидимый. Я еще смотрел на эту яму – она была метрах в пяти от меня, – когда раздался новый треск, и слева, уже в двух метрах, сама собой образовалась еще одна…

Нельзя сказать, что я испугался. Испуг – это нечто вполне объяснимое и в общем нормальное… То, что охватило меня, было первобытным, животным ужасом, содравшим с меня все человеческое. Установки, тренинги, контроль исчезли, будто сорванные ураганом. Осталась большая, неуклюжая обезьяна, потерявшая всякую способность соображать.

Я заорал. Я завизжал и завыл. Но все это я делал уже на бегу. Глубокий снег совершенно не оказывал сопротивления. Казалось, будто я лечу над поверхностью. Скорость превзошла всякое воображение. Мелькнули деревья, под странным углом зрения пронесся и исчез ров с замерзшей водой. Треск преследовал меня по пятам. Я почти ничего не слышал и, кажется, временно потерял способность видеть. Но потом сквозь гул крови в висках и настигающий треск я все же услышал:

– …ядь! Беги сюда! Твою мать! Сюда, придурок!!!

В себя пришел уже на мосту. Большую часть пролетев с разбегу, я застрял на последних метрах. Ни назад, ни вперед. Будто что-то схватило меня за шиворот и держит. Колька стоял у самого края балки и, судя по раскрытому рту, что-то орал. А лед под мостом вдруг затрещал и стал проседать. Сквозь разломы проступила черная, жуткая вода… Потом меня рвануло со страшной силой, и я оказался на берегу…

Мы валялись в снегу метрах в трехстах от кустов, через которые пробирались до этого к острову. Меня трясло. Зубы стучали. Колька (я вспомнил – это он выдернул меня с моста!) изысканно матерился, превзойдя даже боцмана, с которым мне довелось служить в свое время. А тот был великий матерщинник…

Через некоторое время Коляныч все же иссяк и принялся смеяться. Я, к своему удивлению, присоединился к нему. Истерика, вот что это такое! Я думал об этом и заходился в хохоте. Мы валялись в сугробе, смеясь и кашляя, а потом Колька кое-как поднялся на ноги и, продолжая похохатывать, произнес:

– Ну… Ну и… Ну ты… Игореха и кретин! Я… предупреждал! Надо молча… Но как ты бежал! По кругу… По кр… кругу! А орал! А на дерево!

– Как – на дерево? – Я даже смеяться перестал.

– Да просто! Бежал, бежал по земле, забежал на дерево, спрыгнул и дальше…

– Врешь!

– Да нет! Завтра днем, если хочешь, следы посмотрим. Там дерево чуть под наклоном растет…

– Ну его, знаешь ли, – сказал я. – Ты мне хоть денег плати, а туда я больше не пойду.

Странно работают у человека мозги. На самом-то деле мы не верим во всякую такую мистику, даже если не отметаем ее существование с порога. Слушая байки на потусторонние темы, мы все относимся к ним по-разному: отрицаем напрочь, злимся, насмехаемся, переводим все в шутку, а ежели имеется хоть капелька романтики в крови – верим. Но верим не до конца. Просто нам хочется немножко таинственности, сказки и волшебства. Часто в ответ на очередную быличку мы выдумываем свою. В конце концов у каждого человека в жизни случалось необъяснимое происшествие. Другое дело, что почти каждый умеет это необъяснимое объяснить чем-то банальным. Ум защищается. Нормальный предохранитель. Механизм, следящий за тем, чтобы система не пошла вразнос…

Другое дело, когда мы сталкиваемся с ЭТИМ в реальности. Вот тут мы начинаем верить. Иногда – до поноса. И удивляемся: как же это другие ничего такого не видят? Это же есть!

Вот и я, оказывается, не верил. Хотел верить, – да! Но на самом деле… Даже когда Учитель показывал всякие фокусы, я убеждал себя, что это вроде гипноза. Гипноз ведь наукой обоснован? Признан? Работает? Значит, это он и есть. Ну, плюс еще мастерство, конечно…

Теперь же я ехал домой, глядя вокруг широко раскрытыми глазами. Нет, я не видел больше никаких духов и чертей. Я и того-то не видел. Зато ощущал! Всем своим существом. И это ощущение мне здорово не понравилось.

Глядя на окружающих меня, деловито снующих людей, я поражался их закрытости, закупоренности и замкнутости. Как будто они сами посадили себя в прочные непрозрачные банки с прорезями. И через эти прорези видят только то, что им кажется понятным и относительно безопасным. Хотелось заорать: «Люди, очнитесь! Это же есть! Оно среди нас!» Но я не орал, конечно. Скворцова-Степанова как раз на Удельной. Закроют…

Вполне возможно, я действительно сумасшедший. (Защитные механизмы работают и у меня.) Все привиделось. Ничего не было. Колька меня разыграл.

Придя домой, рухнул в постель и долго лежал, с натугой ворочая в голове ставшую уже классической цитату: «Я сошла с ума! Какая досада!» Первая Встреча с Силой… О том, что это была именно она, – я узнал позже, прочитав несколько томов Кастанеды. А пока я валялся, кутаясь в одеяло, и пытался убедить себя, что ничего не случилось.