Страница 2 из 66
Сенсэй говорит, что случайностей не бывает. Что их не существует в природе. Все закономерно… Вот только я до сих пор не знаю, чем объяснить эти мои видения. Воспаленное воображение? Возможно… Сенсэй говорит еще, что понимание предшествует осознаванию. «Необходимо осознавать каждый миг, потому что на самом деле у человека ничего, кроме этого, нет». В чем в чем, а в этом у меня – ни понимания, ни осознавания. Сплошное голое восприятие. Что, впрочем, наверное, тоже неплохо…
Магнитофон голосом Цоя в последний раз напомнил, что нужно смотреть за собой, и клацнул автостопом. Я вздохнул и отложил кисточку. Рисунок почти готов…
…Таран подполз почти к самым воротам. Осажденные сплошь утыкали его зажигательными стрелами, отчего он походил на огромного неуклюжего дикобраза, окутанного облаком чадного дыма. Но сырые шкуры покрытия не желали загораться. Таран продолжал движение, а за ним следовали боевые башни. Легкие камнеметы, установленные в них, мешали осажденным вести прицельную стрельбу. Вот сейчас таран достигнет ворот…
Тысячи взглядов были прикованы к его продвижению, поэтому в лагере осаждающих не сразу заметили флаг, взлетевший над главной башней крепости. Синий с золотом…
– Король! – вдруг крикнул кто-то. – В замке Король!
В этот миг взревели невидимые трубы. Крепостные ворота распахнулись, с грохотом выплеснув наружу поток всадников в стальных панцирях. На острие кавалерийского клина летел воин на черном коне. Всадники обогнули замерший таран и устремились к лагерю осаждавших. Вслед за ними волна за волной шла пехота. Таран дернулся и осел, накренившись в сторону. Одна из осадных башен вдруг покачнулась и с грохотом обрушилась, погребая под собой своих и чужих. А кавалерия уже ворвалась в лагерь, на скаку рубя обслугу метательных машин. Воздух наполнился диким воем и лязгом железа. Сразу три каре имперской тяжелой пехоты навалились на всадников, тесня их к выходу из лагеря, но и к тем на выручку уже пришла пехота.
Первое замешательство схлынуло. Армия Империи заворочалась, рыча, как медведь, разбуженный охотником. Стальные полки двинулись со всего лагеря, чтобы смести нападающих. Но в этот миг склоны поросших лесом гор по сторонам узкой долины огласились нечеловеческим воем. Шеренги имперцев, дрогнув, замерли. А со скал, где, казалось, не пройти и горным оленям, катилась вниз темная волна человеческих тел.
– Горцы! Горцы идут!
Темноволосые воины, издав первый крик, теперь неслись вниз совершенно бесшумно, словно орда бесплотных призраков. Полки имперцев выбросили им навстречу щетину копейных наконечников, но те не остановились. Легковооруженные, они выпрыгивали вверх, отталкиваясь древками копий, чтобы обрушиться прямо на плечи врагов. Другие, ныряя под копья, катились, чтобы подсечь врагам сухожилия. Имперцы не успели опомниться, как первые ряды их были полностью уничтожены. Полки попятились. Безмолвные враги атаковали их со всех сторон. Кавалерия короля при поддержке пехоты теснила имперцев в глубь лагеря…
Но армия была сильна. Воины плотнее сдвигали свои длинные щиты, медленно отходя назад. Они отступали перед силой, но еще не были побеждены. Теряя людей, огрызаясь, убивая и снова теряя людей, полки пятились к выходу из ущелья. Казалось, ничто не может сломить их стойкость, прогрызть их железный строй. Даже горцы…
Битва рычала и выла на все голоса. Сверкала сталь, тусклыми бликами отражая пасмурное небо. Окровавленное оружие предвещало закат. Лязг, стон, хрип. Имперцы уперлись. Они больше не отступают! Вот надавили вперед! Пошли по трупам. Напор! Еще!!! Мы победим! И…
Ущелье походило на трубу. Оно шло точно с востока на запад, слегка расширяясь перед замком. Именно здесь армия Империи разбила свой лагерь. Небо на востоке уже потемнело, и дальний конец ущелья заволокла туманная дымка. Вдруг в ней что-то блеснуло. Раз и еще раз! Из мглы выдвинулся ряд щитов, сверкнули клинки. Тяжеловооруженные! Это ловушка!
– Где же заставы? Почему пропустили?!
Враги! Враги со всех сторон!
Имперская пехота сражалась с мужеством отчаяния. Но в сердцах воинов уже умирала надежда. Их теснили повсюду. Кавалерия глубоко вклинилась в строй пехоты. Еще немного – и всадники рассекут его надвое…
И вдруг кавалерия смешала строй. Всего на миг. Но вслед за этим над войском защитников замка поднялся тяжелый, тоскливый вой, полный боли, ненависти и отчаяния.
Имперцы воспряли духом.
– Король! Король убит!
Вороной конь умчался в замок без седока. Ветер трепал над главной башней осиротевший штандарт…
Часть первая
Танец теней
Когда я не в себе – мне труден путь,
Когда я не в себе – на сердце грусть,
Когда я не в себе – твой голос груб,
Когда я не в себе – я глух и туп.
Вот только не в себе – и здесь один,
И только не в себе – то клином клин,
Когда я не в себе – любовь игра,
Когда я не в себе – все мишура!
И если не в себе – мне свет не мил,
Покуда не в себе – упадок сил,
Пока я не в себе – все маета,
Как только не в себе – край, жизнь пуста.
И только сердца стук о твой порог,
И песни о любви – все между строк,
И чтоб понять тебя – уж нету сил,
А был ли счастлив – нет, уже забыл!
Когда же я в себе – ревет поток,
Как только я в себе – то чист и строг,
В себе – и вот горит моя звезда,
В себе – и не печалюсь никогда,
В себе – и ты улыбку даришь мне,
В себе – твой поцелуй, – горю в огне!
Лишь только я в себе – звенит роса,
И только я в себе – глаза в глаза.
Приду в себя и вижу солнце в дождь,
Приду в себя – навстречу ты идешь.
В себе – ты словно ясный, теплый день,
В себе – ложатся к месту полутень и тень,
В себе – и вот легко бежится по траве,
В себе – и нет дурмана в голове!
Тогда легко и понимаешь – что к чему,
И нет преграды в мире ясному уму,
И нет проблемы – время лечит и летит,
А мы за ним, – судьба от нас не убежит…
Глава 1
Наше время. Санкт-Петербург. Лето
– Рэй!.. Хадзимэ!!![2]
Топот босых ног, хриплое дыхание, щелчки ударов. Множественное быстрое передвижение. Высокий пронзительный крик, чей-то всхлип. Пропущен удар!
Киай[3] подстегивает зал. Сражайся!
Солнечный свет янтарным вихрем врывается в раскрытые окна. В его лучах испуганно мечутся пылинки. Удар! Удар! Запах пота, кровь на губе. Кумитэ![4] Сегодня кумитэ!
Когда на ограниченном пространстве сорок человек мутузят друг друга руками и ногами, возникает невообразимая мешанина из пяток, кулаков, локтей и коленей. Причем все это вращается, летит, целит. Знай уворачивайся! Тем более что плюху можно получить вовсе не от того, с кем работаешь… Однако со временем у человека вырабатывается великолепное чувство спины, развивается боковое зрение. Но это со временем. А поначалу…
Поначалу мне не очень нравилось кумитэ. Вот кихон – базовая техника – это да. А кумитэ… Трудно любить что-то, если оно никак не получается. Но это было давно. Теперь мне нравятся спарринги, хотя думается, что у меня по-прежнему получается не все. Зато есть куда расти!
Уклониться от удара в голову, пробить встречный. Мягкий блок, сопровождение, расслабляющий удар… Бросок!
Противник с грохотом сверзился на пол. «Черт тебя дери! Ты что, не умеешь группироваться?» Парень вскочил на ноги. Его уши пылали от досады, и он яростно бросился в бой. Сразу видно – новичок. Малек-энтузиаст. Опытный боец никогда не пытается сразу «отомстить» за пропущенный удар. Потому как именно этого от него и ждут…
2
Поклон!.. Начали!!! (яп.)
3
Киай (яп.) – в упрощенном понимании – боевой клич. На духовном плане – направление и концентрация волевого усилия, мгновенный выброс энергии.
4
Кумитэ (яп.) – работа в паре, спарринг. Наэ – кумитэ – спарринг с постоянной сменой партнеров.