Дети капитана Блада

Глава 10

Антуан де Каюзак, в недавнем прошлом – чиновник по поручениям при посольстве Франции в Лондоне, а ныне, после начала военных действий, – якобы частное лицо, закрыл отчет о заседании комиссии, назначенной для разбора дела губернатора Ямайки Питера Блада. Отчет ему, по не вполне бескорыстному знакомству, предоставил один из писарей Звездной палаты. Каюзак был расстроен. Кажется, у Блада получалось выкрутиться, и, скорее всего, со временем дело закроют. Эх, не вовремя королева занялась шотландцами!

Каюзак уже третий год использовал все свои связи, чтобы следить за перипетиями этого разбирательства. Нет-нет, это не входило в те его обязанности, которые оплачивались Францией. Здесь был замешан личный интерес.

Прадед Каюзака служил в гвардии самогу великого кардинала Ришелье, и даже попал в некоторые хроники тех времен. В гвардии служил и дед Каюзака – при Мазарини. Славному отпрыску славной фамилии была бы уготована та же дорога. Однако – как всем известно – служба в гвардии сопряжена с большими расходами. К несчастью, денежные дела Каюзаков пошатнулись, и благополучие семейства стало напрямую зависеть от некоей деятельности родного дядюшки Антуана, обитавшего в Индиях. Дядюшка этот, по секрету говоря, был изрядным мерзавцем, и вся семья вздохнула с облегчением, когда, после какой-то темной истории, он вынужден был оставить Европу. Однако по ряду причин дядюшка не желал полного разрыва с семьей, и от него регулярно приходили деньги, позволявшие маменьке содержать особняк и карету, а маленькому Антуану – надеяться на блестящую карьеру гвардейского офицера, и поэтому в семье было принято говорить, что дядюшка служит в колониях.

И вдруг – в несчастный день – золотой ручеек иссяк: дядюшку, видите ли, прихлопнули. Так Каюзак, вместо расшитого гвардейского мундира, облачился в скромное платье чиновника. По слухам, дошедшим из колоний, к безвременной гибели не то чтобы любимого, но искренне оплакиваемого дядюшки приложил руку некто Блад – флибустьер и бретер. С тех пор этот самый Блад успел стать губернатором Ямайки. У английского правительства, видимо, вошло в традицию награждать этим постом отъявленнейших разбойников. А Каюзак начал внимательно следить за его карьерой. Поэтому надо ли говорить, что последние вести из Звездной палаты были для него весьма неутешительными?

Каюзак со вздохом закрыл отчет и придвинул к себе другую пачку бумаг – на этот раз касавшихся его непосредственных обязанностей. Обязанности эти были весьма деликатного свойства: сбор информации об английских контрабандистах, работающих во Франции. Получение мало-мальски ценных сведений об этих джентльменах, равно как и о разного рода подозрительных судах, требовало знакомства (и теплого общения) с весьма пестрым кругом лиц. А с тех пор, как начались боевые действия и положение Каюзака стало довольно шатким, его работа требовала особой деликатности.

Сейчас его особенно интересовал один бриг, стоявший в неприметном закутке Темзы. Бриг был каким-то непонятным. Для контрабанды посудина была пожалуй что великовата, гораздо более подходящими считались для этой цели маленькие верткие фелуки, но тренированное чутье редко подводило Каюзака: с бригом что-то было не так.

Вот, скажем, весьма подозрительным было то, что, хотя бриг сонно стоял в своем закутке, команда не была распущена полностью, а в трюме, как Каюзаку удалось выяснить, хранилось укомплектованное снаряжение и припасы для длительного пути.

В пачке бумаг, придвинутой Каюзаком, содержались последние сведения, которые удалось добыть о бриге: судовые документы – в полном порядке, хоть сейчас в путь; имя официального владельца – некто Джереми Питт. Имя капитана, однако, по-прежнему было неизвестно. Каюзак посмотрел на последний, довольно грязный, листок, исписанный корявым почерком. Листок был озаглавлен «раппорт» и уведомлял, что команда брига «Дельфин» из всех окрестных кабаков предпочитает таверну «Белый Дракон». Он положил себе в ближайшее время посетить это заведение.

Прошла неделя.

Блад пару раз уходил куда-то, но Бесс о своих делах не рассказывал – а если она спрашивала, отвечал односложно.

Однажды Бесс не вытерпела.

– Папа, а там, куда ты ходишь, нет дяди Джереми? – спросила она. – У меня для него письма, да ведь и он, наверное, захочет расспросить о семье!

Блад поколебался.

– Да, в конце концов, почему бы и нет, – сказал он наконец. – Со мной может случиться что-нибудь… непредвиденное… и ты должна знать, куда, в случае чего, пойти… Одевайся, пойдем вместе…

Двухмачтовое судно было размещено весьма неприметно – во всяком случае, Бесс могла бы поклясться, что она видит его впервые. Борта сверкали свежей белой и голубой краской; на кормовом подзоре блестели золотые буквы – «Дельфин». Нос, в соответствии с названием, был украшен золотым дельфином, взлетающем в стремительном прыжке. Бриг был соразмерен и наряден. Бесс невольно заулыбалась.

– Вот, – сказал Блад, – на нем мы и будем удирать, если дела сложатся неудачно.

Бесс почему-то совсем не удивилась.

– А не слишком ли он привлекает внимание? – спросила она, чтобы хоть что-то покритиковать.

– Джерри специально загнал его в этот угол. Кстати, и уйти отсюда, случись что, можно без излишней огласки и никого не расталкивая. Это Джерри его нашел – говорит, что, увидев, не смог оторваться. Ну, он и в самом деле хорош – пристойно ведет себя на волне, и ход неплохой. Его снаряжали для военных операций у побережья Испании, и на нем стоят довольно мощные пушки, но они требуют большой команды, а Огл к тому же жалуется, что опытных канониров сейчас не найти – всех, кто хоть что-нибудь умеет, забрали в Королевский флот… Он с этими пушками носится, как с новорожденными младенцами, только что не пеленает. Я-то их просил найти на всякий случай средство для побега, а они нашли себе игрушку…

– … а тебе поиграть не дают. Друзья, нечего сказать! – ехидно закончила Бесс.

Появление Джереми избавило отца от необходимости отвечать на шпильку. Пока Бесс изливала на последнего поток семейных новостей («Дик ходит с рыбаками в море, и Роберта они уже тоже берут с собой. А Роберт прошлой весной болел коровьей оспой. Джим упал с крыши и сломал ногу, но теперь уже все в порядке. И вообще, они не голодают, дядя Нэд им все время помогает, хотя миссис Питт и отказывается, говорит, что справится сама, она стирает на соседей, так что все хорошо…»), Блада захватил Огл. Бесс краем уха уловила, что речь шла о каких-то мушкетах, которые были, по выражению Огла, «сущая дрянь». Огл, покосившийся на Бесс, явно смягчил эпитет. Потом, ухватив Блада, он потащил его за собой, «чтобы сам посмотрел». Это был настоящий подарок для Бесс, которая, с той самой минуты, как увидела бриг, обдумывала некий план.

– Я хотела поговорить с тобой, дядя Джереми – начала Бесс, когда дверь закрылась.

Джереми удивленно оглянулся на дверь и с легким подозрением спросил:

– Это еще о чем?

– О! Об одном пустячке. О моем брате.

– Об… От… Откуда ты его взяла? – оторопел Джереми.

– Ну, это у тебя надо спросить, ведь это ты приглядывал за папой, когда он еще не был губернатором, – хладнокровно отвечала Бесс.

– А… ага, – растерянно сказал Джереми. Он запустил пальцы в свою светло-рыжую бородку и дернул, словно пробуя ее на прочность. – Он, должно быть, с Тортуги? Я что-то не припомню других увлечений капитана.

– Нет, не с Тортуги. А что, ты хочешь сказать, что у меня могут быть и другие братья?

– Н-нет… наверное. Твой отец… ну, он, вообще-то… – Джерри, багровея от смущения, снова дернул себя за бороду, – я хочу сказать, что он всегда был… э-э… очень умеренным. Для католика, разумеется.

Бесс, не выдержав, расхохоталась.

– Ну, по крайней мере, один брат у меня есть, – сказала она наконец. – Он – испанец… из Картахены.