Хрустальный корабль

— Зло! — Быстрый Прыгун рванулся от Лунной Тени, слабого звена в цепи надежды. — Злой дух из злого разума проник в меня! — остальные мужчины, связанные с ним, неуверенно топтались на месте, словно их самих ударили, когда длинная палка показала на Лунную Тень. — Зло!

Лунная Тень открыл рот, однако с его губ не слетело ни единого звука, на его лице появилось выражение глубокого разочарования.

— Этот злодей показал Звездному Человеку, дал ему власть над собой! Он показывает нам ложь, скрывает истину! Я говорю вам: Очень большое зло!

Испугавшись и не понимая, Таравасси нагнулась вперед. Ее рука сжала копье, воткнутое в землю перед ней, когда Лунная Тень, спасаясь от удара палки Быстрого Прыгуна, отпрянул назад.

— Тебе не победить меня! — полупротестуя, полуотрицая, Луннная Тень потряс головой.

Быстрый Прыгун отчаянно зажестикулировал своим хвостом, потом из толпы вышли двое мужчин и крепко схватили Лунную Тень с двух сторон, их хвосты обвились вокруг его ног, намертво сковав его тело.

— Лунная Тень! — в отчаянии воскликнула Таравасси, однако он ее не услышал, зубы его обнажились в гримасе страха, шерсть на загривке стала дыбом. Взгляд его был устремлен только на Быстрого Прыгуна, который медленно приближался к нему. Один из мужчин схватил руку Лунной Тени и протянул ее Быстрому Прыгуну, который сунул ее в свою сумку. Быстрый Прыгун засунул свою руку в сумку Лунной Тени. Старики снова образовали цепь и рука ближайшего из них снова исчезла в сумке Лунной Тени.

Лунная Тень замер в мучении, которое нельзя было объяснить, которое не могла выразить никакая физическая боль. Тихий стон вырвался из его горла, по толпе пробежал ропот. Почему он допустил то, что сейчас с ним делают?

Что произойдет дальше? Будут ли они...

— Прекратите! Прекратите! — крик ее относился в основном к Быстрому Прыгуну, с копьем в руке она отбежала в сторону.

Пока она делала это, цепь снова разорвалась. Лунная Тень стонал, но стон его замер, как только он открыл глаза. Двое мужчин, которые держали его, отпустили, после чего он сломался, словно все его силы, вся его гордость были отняты у него в одном-единственном непонятном нападении. Быстрый Прыгун переводил свой взгляд с него на нее и обратно, все еще преисполненный злорадного удовлетворения, когда их глаза встретились. Он взмахнул своей палкой.

— Стой!

Она остановилась, однако копье ее все еще было направлено на него.

— Что вы делаете? — она говорила, обращаясь к толпе, которая возвышалась перед ней, словно частокол. Старейшины окружили ее, глаза, которые еще недавно были тупыми и безразличными, сейчас были холодны, как зимний снег, она с отчаянием смотрела в них.

Быстрый Прыгун обратился к толпе:

— Я говорю вам правду! Этот здесь, и она — его палка указала сначала на Лунную Тень, а потом ткнула ей в сторону девушки, все еще не отваживаясь прикоснуться к ней, — хотят отдать нас Звездным Людям, как это уже случилось однажды. Но мы покажем вам правду! — по его знаку старейшины исчезли в толпе. — Читта спасет нас! Дадим Звездным Людям читты, и они умрут! Дадим ей читту и будем свидетелями ее смерти... — его палка ударилась о копье, оно выскользнуло из ее окоченевших рук и упало на землю.

Она снова прижала к себе шар-фонарик. Она чувствовала, как толпа глядит на нее, душа ее была опустошена, растерзана, отчаявшаяся фигурка растерянной птички, бессильно пытающейся отомстить местью, заложенной в ней предками — и добиться собственного освобождения. Она увидела, как Лунная Тень с трудом поднялся на колени, видела свой собственный страх и отчаяние, как в зеркале отразившиеся на его лице.

— Беги, — она едва расслышала его слова. — Беги, Звездная Женщина, беги!

Она послушно повернулась, прорвалась через толпу в том месте, где она не была такой плотной, слепо пробежала через площадь, нырнула в темный зев улицы, бежала, бежала...

В конце концов, подгоняемая только лишь воспоминаниями о пережитом страхе, она, шатаясь, поплелась по узкому ущелью ночной улицы, спотыкаясь, падая, наполовину обезумев от полуслившихся картин двух миров, воспоминаний о бурлящих жизнью городах и их звуках, и наполненных странными шорохами руин полуразвалившихся зданий. Однако, скоро наступило время, когда уже никакие видения не могли ее заставить двигаться дальше.

Она остановилась, боль раздирала ее суставы, глаза резала чуждая симметрия городских окраин. Луна светила, как маленькое серебристое лицо, она замерла над высокой башней, как раньше наполнила Таравасси мысленно окна зданий душами прошлого, так теперь луна наполняла их светом. У ее ног в серебристом лунном свете что-то шевельнулось. Она услышала легкий стук костей. Она испуганно вскрикнула и ее крик тысячекратно отразился от стен здания, пока, наконец, эхо не смолкло и снова не наступила тишина. Когда она была единственным живым существом...

И, когда она полностью потеряла самообладание, лунный свет вычертил очертания разрушенного здания, которое ни с чем нельзя было спутать. В этом здании был теперь лагерь Лунной Тени. Серебристый палец-луч указал ей путь внутрь. Она пошла, отбросив все мысли, все заботы, с благодарностью приняв этот единственный сеанс реальности во тьме ночи.

Она обнаружила разбитую стену, скрытую в полутьме и скользнула в уединенное нутро помещения. Но никто не разжег погасший огонь, никто не ждал ее, сидя или вытянувшись лежа на куче тряпья — он не приходил. Таравасси упала на колени, губы ее дрожали. Придет ли он когда-нибудь? Жив ли он? Были ли другие разделившие с ним его тайну и бывшие достаточно добрыми, а не злыми, чтобы потом убить его — как они уже убили ее, как за добро, так и за зло, за то, что они показали людям правду?

Однако все это уже не играло никакой роли — он ушел, и у нее уже не было достаточно сил, чтобы вызвать его дух. Она не обладала силой бессмертных, не обладала властью над душами, даже над своей собственной. Ей оставалось только ужасное одиночество. Лунная Тень, ее мать — оба они уже были по ту сторону слез, боли и одиночества, оставив все позади себя. Еще так много было несказанного, не сделанного, но она больше ничего не могла изменить. Все возможности что-то сделать, или оставить так, как есть, потеряны... потеряны... Печаль охватила ее, она содрогалась в сухих рыданиях, ужасаясь при мысли о бессилии своих грез, которые больше никогда не станут реальностью, которые дали ей так же мало, как грезы, наводимые соком читты. Почему она только поверила, что Звездный Источник содержит ответы на все вопросы? Как она могла ожидать, могла признать все эти бесчисленные страхи и сомнения, наполнявшие ее душу? Как только она могла поверить, что все это не играет больше никакой роли? Она же была прекрасно обучена жить — стоит ли теперь умирать раньше срока?

Откуда она могла знать, ждет ли ее в конце туннеля темноты развитая цивилизация? Может быть, это будет мир, в котором она с удовольствием проживет свою новую жизнь, может быть, там признают ее — а может, эта древняя культура уже давно превратилась в прах, как человеческая цивилизация здесь, на этой планете? Ее мать была мертва, и только горе заставляло ее верить, что какое-то доброе чудо снова вернет ее к жизни. На протяжении пятисот лет никто не прибывал сюда, чтобы посмотреть на свой народ, никто больше не придет. Если душа ее матери нашла свою новую родину, тогда это было место, куда ни одна живая душа не могла последовать за ней, или ее душа рассеялась в темноте, затерялась в разноцветном спектре замерзающих газов и пыли? Знала ли она об этом? Хотела ли она вообще это знать?

— Я не хочу этого! Я не хочу этого! — воскликнула Таравасси, поднялась, потом снова опустилась на колени в отдающееся эхе своего собственного крика. — Я не хочу, чтобы она умерла! — повторило эхо. — Я не хочу знать правду, я не хочу терять свою жизнь! — в складках ее застегнутой одежды она сжимала спрятанные туда кулаки. — И я не знаю, что делать! Нет никакой необходимости, чтобы пытаться, нет никаких оснований для такой попытки! Я не должна пытаться сделать это!