Человек на поводке

Ромстед заинтересовался, сняли они это место или купили на часть тех двухсот пятидесяти тысяч. Несомненно, когда все закончится, они уберут решетки, стальную плиту, зеркало и все остальное, заделают дыры от болтов. Однако если им хоть что-либо известно о ФБР, то придется поработать как следует. Из-за двухмиллионного выкупа и двух захваченных заложников эти парни перетрясут всю страну, так что мало не покажется!

Раздался звук отодвигаемого запора, и узкая панель над комодом сдвинулась в сторону. Из нее показалась рука с парой наручников и двумя полосками черной ткани и оставила все на комоде. Потом в отверстие просунулись стволы обреза, и голос произнес:

— Ромстед, отойдите в дальний конец комнаты и станьте лицом к окну.

«Свора ублюдков со страстью к драматическим представлениям, — подумал Ромстед, хорошо разбиравшийся в театре. — Теперь он сделает киношный жест своей пушкой». Повернувшись, он отошел назад и стал лицом к окну. Голос сзади скомандовал:

— Миссис Кармоди, завяжите ему глаза и наденьте за спиной наручники.

— Я не знаю, как с ними обращаться, — ответила она. — Должно быть, я в тот день прогуляла занятия в полицейской академии.

— Заткнитесь и делайте, что вам ведено. Наручники открыты. Вам остается лишь надеть их ему на запястья и закрыть до щелчка. И если он вам хоть сколь-нибудь не безразличен, то лучше как следует завяжите ему глаза.

По интеркому с ними разговаривал другой голос, этот звучал пониже тоном и более агрессивно. В нем не чувствовалось ни малейшего акцента, значит, это не Техасец. Тогда их не меньше трех. Назовем его Центровым21.

Ромстед услышал, как к нему сзади подошла Полетт, и завел руки за спину. Стальные кольца сомкнулись на запястьях, потом она завязала ему глаза.

— Теперь станьте рядом и завяжите глаза себе, — скомандовал голос.

Затем раздался звук отодвигаемого засова и поворачивающегося в замке ключа.

— Держу его на мушке, — сказал другой голос. Вот и Техасец! Значит, он тоже вооружен и держит на прицеле комнату.

Может, все это выглядит несколько театрально, но когда они чего-то опасаются, то играют по-настоящему. Хотя Ромстед не понимал, к чему эти штучки, когда со скованными руками и завязанными глазами он ничего сделать не может. Деревянный пол был голым, если не считать коврика между кроватями, поэтому он расслышал приближающиеся сзади шаги. Потом другие, поближе к двери. Теперь оба бандита вошли в комнату.

— Ты, главная, ступай туда, куда я буду направлять, милашка, — сказал Техасец. Его шаги и шаги Полетт удалились в сторону дверей, а потом что-то уперлось Ромстеду в спину.

— Двустволка, двенадцатый калибр, заряжена вторым номером, — сообщил Центровой. Ромстед промолчал. Здоровенная лапа схватила его за левую руку и развернула. — Вперед. — Они прошли через комнату. Ромстед заранее запомнил размеры помещения и удовлетворенно хмыкнул, задев дверной косяк правой рукой как раз в тот момент, когда он и ожидал. — Направо, — приказал Центровой и, чтобы было понятней, подтолкнул его.

«Холл, как минимум, две двери в спальни», — подумал Ромстед, продолжая считать про себя шаги. Сейчас они, должно быть, в помещении, где с противоположной стороны находится зеркало-окно. Слегка отведя в сторону правый локоть, он почувствовал прикосновение ткани. Значит, с этой стороны занавеска.

— Налево, — скомандовал Центровой. Следовательно, вход в холл со спальнями должен находиться почти напротив сквозного зеркала.

Ромстед повернул и снова принялся считать, делая короткие шаги — что вполне естественно для человека, временно лишившегося зрения, — и стараясь, чтобы они как можно точнее соответствовали двум футам. Потом услышал урчание работающего холодильника и звук капающей из неплотно завинченного крана воды. Пахло кофе и жареным беконом. Ковра под ногами по-прежнему не было, однако он больше не слышал впереди себя шагов Техасца и Полетт. И тут послышался скрип открывающейся двери и голос Техасца:

— Шажочек вниз, лапуля.

Дверь захлопнулась, громыхнув щеколдой. Они только что вышли, значит, впереди должен быть ковер. И тут Ромстед ступил на него — ага, в двенадцати футах от задней стену холла.

Три шага по ковру, и они свернули налево и сделали еще девять. Потом Центровой остановил Ромстеда, и тот уперся ботинком в порог. Не убирая дула дробовика с его спины, он раскрыл дверь.

— Вниз, — скомандовал он.

Значит, входная дверь располагалась чуть левее двери холла, и им пришлось обходить что-то — стол или софу. И зачем он считает шаги? Скорее всего, чисто автоматически. Эта информация могла бы пригодиться ФБР, но кто, интересно, ее передаст?

Ромстед осторожно ступил вниз и почувствовал под ногой кокосовую циновку. Шесть футов голых досок и еще две ступеньки. И вот он уже на раздражающе скрипящем мелком щебне. В воздухе стоял смолистый аромат сосен, однако не чувствовалось ни малейшего ветерка, чтобы на слух можно было определить, насколько близко находятся деревья. Где-то неподалеку трещала птица, которую Ромстед принял за сойку. Солнце приятно припекало. «Далекое и мирное светило, — подумал он. — Просто замечательно».

— Налево, — приказал Центровой. Ромстед повернул и снова принялся считать шаги под скрежет щебня под ногами. Они зачем-то направлялись в другое здание, поэтому направление и расстояние до него могли бы послужить важной информацией для следствия, если, конечно, кто-нибудь когда-нибудь ее получит. С помощью аэрофотосъемки за пару часов можно изучить несколько тысяч квадратных миль сосновых лесов, разыскивая два здания, расположенные друг от друга на приблизительно известном расстоянии и в приблизительно заданном направлении. А дальше уже дело техники.

Хотя маловероятно, чтобы этот технологический гений не знал об этом, и то, что он не беспокоился, пугало, как и многое другое.

Глава 10

Еще двадцать один шаг по щебню, и Ромстед наткнулся ногой на водосточный желоб. Пять шагов по утрамбованной земле, и они снова вышли на щебенку. Центровой повернул его под углом налево, и через три шага Ромстед ступил на бетон, и одновременно солнце перестало припекать голову. Еще раз налево — примерно под углом в девяносто градусов к прежнему направлению — и восемь шагов назад.

— Стоять, — скомандовал Центровой. Ромстед остановился. «Гараж, — догадался он, — выходящий фасадом в ту же сторону, что и дом, и расположенный приблизительно в пятидесяти футах от него».

Ромстед услышал скрежет поднимаемой двери.

— Теперь вперед.

— Чрезвычайно интересное путешествие, — произнесла рядом Полетт. — Прямо как посвящение в члены женского клуба.

— Заткнись, — велел Центровой. — Развернитесь оба.

Ромстед сделал поворот кругом и услышал, как рядом повернулась Полетт. Теперь Центровой должен был оказаться перед Ромстед ом, однако в спину ему уткнулось другое дуло.

— Только не делай резких движений, приятель, как сказала мартышка, попавшая в газонокосилку. — Это Техасец. Кто-то набросил веревку ему на лодыжки. Он вспомнил фотографию отца из полицейского архива и мгновенно ощутил прилив холодной ярости, но постарался подавить ее.

— Я все еще здесь, — произнес впереди голос Центрового. — Ладно, перестегните браслеты. — Ромстед почувствовал, как приподняли его руки и, щелкнув, сняли наручники. — Протяни руки вперед, — приказал Центровой. Ромстед повиновался. — И вы, миссис Кармоди. — Наручники снова защелкнулись на запястьях, и рядом послышался еще один двойной щелчок.

«Как в кино, — подумал он. — Реализм, художественные детали, режиссерский прием». Послышался звук удаляющихся по бетону шагов. Где-то треснула рвущаяся ткань.

— Хорошо, разверните их. — Это уже голос из интеркома, наверное, Кесслера. — И снимите повязки.

Рядом послышался легкий шорох ткани. Техасец — или кто там был сзади — снимал повязку с Полетт Кармоди. Потом чьи-то пальцы занялись узлом на его затылке. Откуда-то спереди женский голос произнес:

21

Центровой — центрфорвард или игрок высшей футбольной лиги.