Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 8 из 9



— Ну?

— Расскажем бабушке, все ей объясним, и она позволит нам жить вместе, нерасписанными. А когда мне исполнится восемнадцать, распишемся. По-моему, здорово! У нас большая квартира…

— Ага, так твоя бабка меня и пустила, жди! Я ж для нее уголовник!

— Ты не знаешь мою бабушку! И ты еще будешь ей помогать!

— Тесто месить, что ли?

— Нет, будешь отвозить на своем мотоцикле заказы!

— Ага, я в кино видал, как в Нью-Йорке какой-то парень развозил пиццу в коробках. Кстати, ты когда-нибудь ела пиццу?

— Ага. Бабушка делала по заказу одной тетки, у которой муж итальянец.

— А что… Может, ты и права… Попробуй!

— Что? Поговорить с бабушкой?

— Ну да, чем черт не шутит… Она ж у тебя и сама вовсю еще гуляет, должна понять молодежь. Значит, ты согласна? Да?

— Да!

— В таком разе закрой глаза.

— Зачем?

— Кому сказано, закрой глаза.

Она закрыла глаза, но сердце отчего-то тревожно забилось.

— А теперь смотри!

Он протягивал ей раскрытую ладонь, а на ладони лежало кольцо. Золотое, с синим камнем в оправе из меленьких стеклышек.

— Это что?

— Сама, что ли, не видишь? Кольцо. Между прочим, не хухры-мухры, а настоящий сапфир с брюликами.

— Откуда? — помертвела она.

— Думаешь, краденое? — усмехнулся он. — Не боись, это еще прабабки моей. Бери, считай, что обручальное!

— Тебе его мама дала?

— Не, мать вообще не в курсах! Это прабабка мне завещала.

— Не ври!

— Да не вру я!

— Нет, врешь! Витька, где ты кольцо взял? Хотя я и знать не хочу! Отнеси его туда, где взял, слышишь?

— А ты чего это раскомандовалась?

— Потому что с вором я жить не желаю!

— Да что ты заладила: «вор», «вор»! Если хочешь знать, кольцо мне и вправду прабабка оставила, отцова бабка, она мать мою на дух не переносила, а когда помирать собралась, своей дочке, моей бабке, сказала: пусть кольцо фамильное Витьке достанется, чтоб он своей невесте подарил. А ты:

«вор», «вор»! Если б я кольцо украл, я б его заныкал, а не стал бы тебе дарить, или бы продал Вадьке-часовщику.

— А Вадька что, краденое скупает?

— А ты думала?

— Витечка, ты не врешь? — нежно проворковала Элла, которой смертельно хотелось поверить, что кольцо с сапфиром и брюликами — семейная реликвия.

— Ох, ты меня достала! — Он завалил ее на песок и стал целовать. Это было куда убедительнее любых клятв.

Элла приехала к австрийскому посольству, готовая, стоять в долгой, нервной очереди, но, к ее удивлению, народу было совсем немного, в дверях выдавали анкеты и стояли лавочки и стол, где можно было эти анкеты заполнить. А внутри веселый седой ветеран то ли войны, то ли компетентных органов с прибаутками просматривал документы, откладывая в сторонку то, что не нужно.

— Ox, — сказал он, оглядев Эллу взглядом старого бабника, — ну и повезет кому-то в Вене, — такая краля туда собралась! — И он поцеловал кончики своих пальцев. Элла почему-то смутилась.

И только когда она уже оплатила в банке визу, до нее вдруг дошло, что скоро она увидит мать. Все то время, пока шло приглашение, а оно пришло очень быстро, мать послала его с оказией, пока заказывался билет, утрясался вопрос с отпуском — Валерий Яковлевич был недоволен, что Элла уходит в неурочное время, — она гнала от себя тяжелые мысли, а вот получив банковский квиток, вдруг страшно заволновалась. Мать часто звонила, говорила, что уже приготовила ей комнату, купила билеты в театры, на концерты, что в Вене как раз проходит замечательная выставка Дюрера, а еще что они поедут вместе куда только Элла захочет, что она тоже волнуется, но уверена — они прекрасно поймут друг друга, все-таки родная кровь, и, несмотря ни на что, она любит свою единственную дочь.



А я, думала Элла, я разве ее люблю? Пока, наверное, нет, а смогу ли полюбить снова? Да, конечно да! Она же раскаялась. Уметь прощать — великое дело! И конечно, хочется увидеть Вену, хотя что значат европейские столицы в сравнении с родной матерью, которую она не видела бог знает сколько лет! И надо ли везти ей подарки? Элла решила посоветоваться с Машкой.

— Надо! — твердо заявила Машка. — Пусть знает, что мы тут тоже не лыком шиты! Купи ей какую-нибудь цацку.

— Да ты что? Какую цацку? Я даже не представляю себе, как она сейчас выглядит и что носит…

Нет, цацку не повезу!

— А что, матрешку? — усмехнулась Машка. — Или водку?

— Нет, конечно. Куплю ей банку икры.

— Это мысль! Икра всегда ко двору придется, но, надеюсь, ты не красную икру покупать собираешься?

— Нет, конечно.

— А ты в курсе, сколько нынче икра стоит?

— Что ж делать, придется разориться, все-таки мать…

— На полкило сколотишься?

— Полкило? — ужаснулась Элла.

— Меньше западло! А как же широкая русская натура? Зато уже больше ничего другого можно не покупать. Даже водку, у нее там мужика пока нет?

— Откуда я знаю, она ничего не говорила. А вообще ты права. Полкило икры — это круто!

— Только не забудь взять в магазине чек, а то придраться могут на таможне.

— Я думала на рынке купить, в пластмассовой банке.

— Не вздумай! — замахала на нее руками Машка.

— Почему?

— Потому! Насколько я знаю европейцев, фиг они ее сразу жрать будут, они поставят ее в холодильник до лучших времен или до суперторжественного случая. А рыночная икра сколько простоит?

— Да, наверное, ты права… — задумалась Элла.

Она ничего не знает о вкусах и привычках родной матери, помнит только со слов бабушки, что больше всего мама любила торт «Наполеон». — И еще я испеку ей «Наполеон»!

— А что? От твоего «Наполеона» можно шизнуться! — сглотнула мгновенно набежавшую слюну Маша. — И вообще, Элка, ты дура. С твоими кулинарными талантами… — привычно посетовала она.

— Что толку в кулинарных талантах? — вздохнула Элла.

Утверждение, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок, всегда вызывало у Эллы горькую усмешку. Ее кулинарные шедевры прокладывали дорогу ко всему самому гадкому и отвратительному в представителях сильного пола. Они очень скоро становились требовательными, капризными, наглыми. Вероятно, им казалось, что если женщина умеет так готовить, то должна делать это постоянно, с утра до ночи. Но при этом корили ее тем, что она не укладывается в модные параметры 90-60-90. Конечно, иной раз попадались приличные люди — они не обращали внимания на избыток веса, им это нравилось, некоторые даже влюблялись, но ходить куда-то при такой фантастической кормежке просто уже не могли и не хотели. И в один прекрасный день, порвав с очередным кавалером, Элла решила: все, хватит!

— Машка, имей в виду — я мужиков больше не кормлю!

— Как? — ахнула верная Машка.

— Вот так! Не хочу! Надоело! И не вздумай меня с кем-то сводить!

— Ты что, решила зашиться, как воительница у Лескова?

Машка кончила когда-то филфак МГУ, но филология плохо кормила. А работа в дорогом косметическом салоне, половина которого уже принадлежала ей, позволяла жить достойно.

— Нет, зашиваться я не собираюсь. Но отныне я готовлю мужикам только «курицу в полете»!

— С ума сошла! — расхохоталась Машка.

— Почему? С них хватит! А ты не смей распространяться о том, как я готовлю!

— Элка, это свинство! А доедать?

После визита очередного мужика Машка мчалась к Элле — доедать что осталось — и сильно расширила свой кулинарный кругозор. Она выросла в семье ученых гуманитариев, где питались весьма примитивно. Суп, котлеты, часто покупные, компот из сухофруктов. Машкина мать считала, что тратить драгоценное время на стояние у плиты преступно, А у самой Маши, несмотря на все старания, ничего не получалось. Обязательно или пересолит, или пережарит, или недопечет.

— Нет, Элка, это не мое, — вздыхала она. — Тесто не раскатывается вообще.

— Глупости, я же тебе все написала, это тесто может сделать даже даун. Ты все в точности соблюдала?

— Вроде да, — пугалась Машка.