Страница 36 из 44
Шофер просигналил вторично. Требовательно. Малко увидел, что один из палестинцев жестом указал на своих товарищей. Малко внимательно осмотрел их: ни один не был похож на Набиля Муссауи.
Двое из них, с автоматами Калашникова на плече, подбежали к решетке и стали открывать ее под разгневанным взглядом шофера, всерьез относившегося к своей роли. Официальная табличка успокаивала их. Однако один из них подошел ближе, чтобы поговорить с шофером. Но он не успел этого сделать... Шофер уже нажал на акселератор и помчался к навесу, защищавшему вход в резиденцию.
Палестинец, не задавая вопросов, снова закрыл решетку. Гранатовая машина время от времени приезжала сюда, а затемненные стекла помешали ему рассмотреть тех, кто в ней сидел...
— Порядок, шеф? — весело спросил шофер, оборачиваясь назад.
— Отлично! — сказал Малко.
Спустившись немного ниже, они уже были вне поля зрения палестинцев. С громким завыванием вертолет начал набирать высоту, поднимая облако красноватой пыли. Палестинцы отвернулись, чтобы не задохнуться.
Малко, Билл Ходжес и Бамбе вышли из машины. Шофер сразу тронулся с места, развернувшись перед гаражом, чтобы выехать. Во дворе стояли в ряд дюжина «мерседесов» и большой грузовик. Малко подергал дверь. Заперта. Взломать ее невозможно, потому что она бронированная. Для этого потребовалась бы базука...
Он нажал кнопку звонка. Если они не войдут, придут палестинцы, начнутся вопросы, и тогда им несдобровать... Он ждал с бьющимся сердцем. Гудение вертолета затихало над морем. Шофер просигналил, чтобы ему открыли решетку. Один из палестинцев не торопясь приблизился, знаком показав ему опустить стекло, и наклонился, чтобы поговорить с ним. Малко находился слишком далеко, чтобы услышать, о чем они говорили, но момент был критический...
Дверь неслышно отворилась. В сумерках он заметил два черных глаза, плохо выбритое лицо, и чей-то голос спросил по-английски:
— Кто вы?
Элегантный ливанец с недоверчивым видом, в мексиканской рубашке, с завитыми волосами. Позади него Малко заметил роскошный холл из каррарского мрамора. Два больших стола с выгнутыми ножками из дорогого дерева в стиле Людовика XIV стояли перед двумя диванами, обитыми голубым шелком. Все это было явно творением того, кто обставлял всю резиденцию: Клода Даля.
— У меня встреча с Каримом Лабаки, — сказал Малко.
Ливанец смерил его взглядом.
— Странно! Я его личный секретарь и сегодня утром я никого не записывал на прием. Впрочем, господина Лабаки сейчас нет... Кто вас впустил?
Он сделал шаг вперед, пройдя мимо Малко, чтобы вызвать стражу.
И наткнулся прямо на ствол винтовки Билла Ходжеса, который уперся ему в ухо. Это вынудило его отступить в глубь дома. Он побледнел и внезапно онемел. Малко вошел, увлекая за собой Бамбе, и закрыл за собой дверь на огромный засов.
— Кто... что вы хоти...
Ливанец явно не ожидал такого грубого нападения.
— Повидать господина Лабаки. И поскорее.
Малко, в свою очередь, тоже вынул из сумки «кольт-45», не зная, сколько человек находится в доме. Ливанец посмотрел на их оружие, покачал головой и глухо сказал:
— Но вы с ума сошли! Что вам нужно? Здесь нечего красть...
Билл Ходжес ударил его наотмашь прикладом винтовки. Отлетев к позолоченному столику, ливанец с разбитой щекой сполз вдоль стены; по его подбородку стекала кровь. Билл поднял его и прислонил к стене, приставив дуло винтовки к горлу.
— Где он?
— В... в ванной комнате...
— Проводи нас.
— Сколько охранников в доме? — спросил Малко.
Ливанец, зажимая рану на щеке, сплюнул кровь и пробормотал:
— Ни одного, они все на улице. В доме только я и массажистка. И еще африканский персонал...
— Нам надо торопиться, — сказал Малко.
Секретарь, как автомат, провел их в коридор, стены которого были увешаны картинами. После третьего поворота они остановились перед закрытой белой дверью.
— Это здесь.
Малко повернул ручку, дверь открылась, и они увидели совершенно роскошную ванную комнату из голубого мрамора, всю в зеркалах. Одно из них отразило мужчину, сидевшего в позолоченной ванне в мыльной пене. Из ванны виднелись только его голова и левая рука. Сидевшая на табуретке молодая негритянка делала ему маникюр. Она была в прозрачной блузке, под которой угадывалось дивное тело...
Карим Лабаки замер. Малко увидел, что он перевел взгляд с винтовки на его лицо, глаза его почти совсем закрылись, лицо приняло жесткое выражение. Затем он выдвинул вперед челюсть и пролаял:
— Что вы, черт побери, здесь делаете?
Ничего не скажешь, он был хладнокровен... Билл Ходжес спокойно подошел к ванне и погрузил дуло своей винтовки в пену, примерно в том месте, где находился живот ливанца.
— Повежливей, или я оторву тебе яйца...
Африканка, вскрикнув, встала, и Малко осторожно оттеснил ее в угол комнаты, после чего подошел к Кариму Лабаки.
— Господин Лабаки, — сказал он, — я пришел по конкретному делу. Мне нужны два террориста, которых вы приютили.
— Убирайтесь вон! — взорвался ливанец. — Я не знаю, как вы сюда вошли, но если вы не уйдете, я знаю, как вы покинете этот дом. Мертвыми.
Лицо его было искажено яростью. Он наполовину вылез из ванны, демонстрируя мускулистое раскормленное тело с повисшей на пучках черной шерсти пеной. Его маленькие черные глазки перебегали с Малко на Билла Ходжеса с невыразимой ненавистью. По крайней мере, равной той, какую испытывал к нему ирландец. Тот наклонился вперед.
— Засранец, — сказал он, — затраханный араб. Это я тебя сейчас прикончу. Ты помнишь Ясиру? Теперь ее трахаю я. А Сэти? Малышку, которую ты приказал убить? Я сверну тебе голову.
Он брызгал слюной. Малко понял, что он уже себя не контролирует. И что может убить ливанца. Тот тоже осознал это и повернул голову к Малко:
— Ваш приятель спятил. Успокойте его. Я не понимаю, о чем он говорит.
Голос его стал похож на карканье. Он испугался. По-настоящему. Часто сталкиваясь с насилием, он умел распознавать его... Малко схватил ствол оружия и отвел его в сторону.
— Нам надо поговорить, господин Лабаки. Пойдемте в ваш кабинет.
Под ненавидящим взглядом Билла ливанец вылез из ванны и завернулся в белый купальный халат с вышитой золотыми нитками монограммой. Вторая дверь вела в его комнату, неслыханно роскошную. Белоснежное ворсистое покрытие создавало отличный фон для великолепной широченной кровати с пологом, обтянутой сиреневым шелком. На всем стояло клеймо: Клод Даль. В углу друг на друге стояли телевизоры «Акай» и видеомагнитофоны. Плюс еще радиопередатчик. Толстое покрытие, на котором были разбросаны коврики, заглушало звук шагов... Малко закрыл дверь на ключ. Все двери были из железного дерева, взломать их было невозможно.
Они прошли в великолепный кабинет. Повсюду деревянные панели и большое, от пола до потолка, окно с видом на холмы и бухту Фритауна. Медные лампы напоминали о Ливане, везде висели фотографии, на которых был снят Лабаки со всеми важными персонами Сьерра-Леоне. Еще одна фотография с Набилем Берри, шиитским лидером «Амаль».
— Смотрите! — закричал ирландец.
Он потрясал фотографией Хомейни, пожимавшего руку Кариму Лабаки, казавшемуся маленьким рядом с ним.
— Дрянь!
Он бросил фотографию на пол и стал топтать ее под звон разбитого стекла. Карим Лабаки не пошевелился. Зазвонил телефон, он снял трубку, послушал несколько секунд и снова положил ее. После чего он повернулся к Малко.
— Это мои охранники. Они слишком поздно пришли в себя, и я их накажу. Теперь мне известно, как вы сюда попали. Но вот выйти вам будет не так-то просто. Для вас было бы лучше сложить оружие и сдаться... Мы сможем договориться...
Прежде чем Малко ответил, Билл Ходжес с безумными глазами шагнул к Лабаки...
— Для тебя, дрянь, выхода нет...
Карим Лабаки повернулся к Малко.
— Я бы хотел вам кое-что показать.
— Давайте, — сказал Малко, продолжая держать его на прицеле.