Страница 32 из 42
Она не ответила. Взгляд ее остекленел еще больше, и вдруг она прильнула ртом к его рту. Это был уже не тот прежний поцелуй со сжатыми губами, а порыв страсти, под стать цыганской песне, что лилась из громкоговорителей. Их зубы встретились. Милена куснула Малко, впилась ногтями в его затылок; казалось, их поцелуй никогда не кончится.
Неожиданно распалившись, она боком повалилась на диван, увлекая Малко за собой, не переставая целовать его и прижимаясь к нему всем своим волнующимся от страсти телом. Язык ее выделывал что-то невероятное во рту Малко. Ноги раздвинулись, и она задвигала бедрами все быстрее и быстрее. Правой рукой женщина распахнула рубашку на его груди и впилась в нее ногтями. Дыхание Милены стало прерывистым, стесненным, словно в приступе астмы.
Малко сначала просто терпеливо сносил это нападение, но неожиданно и его чувства проснулись. Милена вдруг перестала его целовать, но ее плотно прильнувшие бедра продолжали подрагивать. Она уставилась в него влажным, мутным, невидящим взглядом, произнесла несколько слов по-русски и вдруг застонала:
— Господи, я кончаю!
Женщина испустила пронзительный крик, тело ее забилось в конвульсиях, словно через него пропустили тон в 100000 вольт... и свалилась, как мертвая, на диван, зарывшись лицом в плечо Малко.
Тот не смел двинуться, удивленный силой оргазма, так мало зависевшего от него. Чуть позже Милена вышла из своего небытия. Она нежно поцеловала Малко в губы и шепотом сказала:
— Я уже думала, что никогда больше не испытаю этого... Никогда.
— Почему?
— Из-за Арама. С ним мне в глубине души было всегда так стыдно, что я перестала испытывать удовольствие.
— Ас другими мужчинами?
— Я не могла.
— Почему же со мной смогли?
Цыганская музыка все лилась, томная, хрипловатая.
Милена произнесла ему на ухо:
— Может быть, потому, что вы рисковали ради него жизнью. Или потому, что я сказала вам правду. Я словно освободилась. Не знаю точно. Я почувствовала, словно меня сжигает изнутри огонь. И испугалась, что он сейчас погаснет. Но нет... Если бы вы только знали, что я испытываю... Я воскресла. Благодаря вам...
— Но я ничего не сделал для этого, — возразил Малко.
— О нет, вы сделали много!
Она словно только теперь заметила его состояние. Легким нежным движением она обхватила его плоть и сказала:
— Подождите! Оставайтесь тут. Я сейчас некрасивая, заплаканная, грязная. Вы достойны лучшего. Дайте мне время навести для вас красоту. Это доставит мне большое удовольствие.
Она поднялась, перевернула кассету в магнитофоне, налила ему бокал сливовицы и исчезла в ванной. Малко начинал лучше понимать Милену Братич, но игра КГБ в этой запутанной истории оставалась по-прежнему неясной. Милену подставляли, но зачем?
Он почти допил бокал, когда в комнату вернулась Милена. Еще до того, как она приблизилась к дивану, Малко почувствовал аромат се духов — восточный тяжелый и чувственный запах.
Такой он ее еще не видел. Огромные глаза и большой рот были тщательно накрашены, волосы подняты на затылке тяжелой волной, что делало ее похожей на цыганку. Она была само вожделение, даже если бы не оделась так сексуально: белая кружевная шелковая блузка с очень глубоким квадратным вырезом и широкая бархатная юбка, сильно стянутая на талии.
— Я нравлюсь вам? — спросила она тихо.
Была в ее черных глазах какая-то ранимость, контрастировавшая с макияжем и вызывающим поведением.
Вместо ответа Малко привлек ее к себе, обхватив ладонью затылок женщины. Она покорно приблизила накрашенные губы к его обнаженной груди, и ее язычок забегал но телу Малко, как ловкая змейка. Потом подключились руки, нашли его плоть, начали, возбуждая, ласкать и массировать ее. Было так приятно, что Малко пожелал ощутить ее рот. Он слегка надавил на затылок. Но Милена уклонилась:
— Я никогда ни с одним мужчиной этого не делала, — сказала она. — Я не могу.
Посмотрела на Малко с насмешливой нежностью и добавила:
— Да вам это и не нужно.
Он хотел привлечь ее, но она вывернулась.
— Подожди, сначала я буду для тебя танцевать.
И закружилась под хриплый цыганский напев. Завертелась черная юбка, открывая белизну ее ног и тень треугольника у их основания.
Царившее весь день напряжение снова вернулось, но оттенок у него был совсем другой... Малко увлекся игрой и мечтал уже лишь о том, чтоб заняться с ней любовью. Несколько раз она выскальзывала у него из рук, пока наконец сама на остановилась прямо против Малко, прижавшись спиной к стене.
— А теперь возьмите меня. Прямо здесь, вот так. Воспользуйтесь моим телом.
Малко уже был рядом. Он приподнял длинную бархатную юбку, нашел самое горячее, ничем не прикрытое место и одним движением вошел внутрь, пригвоздив женщину к стене.
Ощущение фантастическое. Милена Братич вздохнула, ногти ее царапнули затылок Малко, а бедра подались вперед.
— Так! Так! — говорила она. — Еще сильней.
В таком положении он не мог войти в нее так, как ему хотелось. Малко отнес женщину на диван, задрал бархатную юбку до самого пояса и задвигался со всей силой владевшей им страсти. Милена, распластанная, закричала, начала, словно хищное животное, царапать Малко.
По движению бедер он чувствовал, как приближается ее оргазм, в полной гармонии с его собственным. Он заработал еще яростней, не обращая внимания на крики, которые могли разбудить Кризантема или Арама Эриваняна. В тот момент, когда он излился в нее, Милена, словно привязанная к нему веревками, укусила Малко за верхнюю губу. Но бедра ее перестали двигаться, словно их внезапно парализовало.
Вернувшись из своей нирваны, Малко встретил полный жуткого отчаяния взгляд. Она отвернулась, чтобы он не видел слез. Цыганская песня оборвалась на рыдании скрипки. Милена прошептала:
— Это было великолепно.
Он был уверен — оргазма она не испытала. Победа оказалась краткой. Снова вернулись мучившие женщину призраки. Она встала и прошла в ванную. Малко вслушался в тишину. Похоже, их порыв страсти никого в квартире не разбудил. Может быть, Милене мешало близкое присутствие Арама Эриваняна?
— Вы будете спать на диване, — сказала она. — Я устроюсь на ковре. Это полезно для осанки...
Ему пришлось повоевать, чтоб уложить ее на диване. Сам Малко уселся в стареньком кресле против телевизора. Спать не хотелось, он перебирал в голове признания Милены. По-прежнему не представляя, какова же роль КГБ. Югославка говорила искренне, даже если что-то утаивала о своей связи с русскими. Одно особенно интриговало Малко: если КГБ вытянуло Арама Эриваняна в Белград, чтоб убить тут, как утверждала Таня Вартанян, то почему они до сих пор этого не сделали?
Югославия просто кишела советскими агентами. Как же — «дружеская держава»! Разумеется, они могли положиться на убийц Акопяна. Но Малко слишком хорошо знал русских и потому не верил, что они не предусмотрели запасного хода. В таком случае что-то должно произойти еще до их отъезда из Белграда...
Милена во сне дернулась и вскрикнула.
Нервное напряжение и усталость сломили наконец Малко, и он провалился в сон.
В комнату просачивался грязный свет. У Малко было такое ощущение, что вместо горла у него терка для сыра! Вот она, сливовица...
Диван пустовал.
Милена вышла из ванной одетая, накрашенная, со строгой прической. Куда только делась чувственность, бросившая к ней Малко.
Вышел и Элько Кризантем, несколько помятый.
— Пойду приготовлю кофе, — заявил Малко.
— Эриванян все еще спит, — предупредил Элько.
Он никак не мог назвать армянина «господином Эриваняном».
Малко потянулся. Подумал, сколько еще долгих часов должно пройти, прежде чем он отправится за «мерседесом».
И о том, что за эти часы может произойти...
Роскошная Наташа за своей машинкой была видна лишь до пояса. Она подарила Малко одну из тех улыбок, от которых мог навеки погибнуть любой аппаратчик, и указала на диван, заваленный старыми газетами.