Страница 44 из 47
Вне всякого сомнения, это и было жилище Хесуса Эрреро.
Напрямую до него было меньше пятисот метров.
Малко огляделся по сторонам. Его спутники были невидимы в густой листве. Он снова поднял глаза на асьенду. Там началось какое-то оживление, между домами сновали люди. Затем до него донесся отдаленный шум мотора. Несколько секунд спустя на латеритовой дороге появился микроавтобус. Он быстро ехал вниз, в долину.
Машина на минуту скрылась за поворотом дороги, появилась вновь совсем близко и затормозила перед самолетом. Из нее вышел человек, за ним еще трое — судя по виду, крестьяне-поденщики. Они стащили с самолета брезент и принялись выталкивать его из укрытия на взлетную полосу. После этого они сделали нечто странное — достав из микроавтобуса моток веревки, привязали один конец к хвосту «Команча», а другой — к дереву метрах в двадцати от него. Словно посадили машину на поводок!..
Малко вдруг понял, в чем дело: полоса была слишком короткая. Таким образом пилот сможет набрать обороты, не двигаясь с места; самолет как бы катапультируется, когда веревку перережут...
Затем один из людей взобрался на крыло, открыл кабину, пробыл там какое-то время, вылез и принялся тщательнейшим образом осматривать самолет. Он открыл один за другим все люки, покопался в двигателе, проверил шины, руль, рукой повращал винт. Очевидно, брезент хорошо защитил самолет от дождя.
Убедившись, что все в порядке, человек расстелил на крыле большую карту и погрузился в ее изучение.
Судя по всему, он готовился к полету.
Итак, предположение Малко подтвердилось. Мануэль Гусман вот-вот улетит на этом самом самолете с никому не известной взлетной полосы среди джунглей. Несмотря на все свое могущество, Хесус Эрреро, видимо, не горел желанием приютить у себя столь опасного человека на долгий срок.
Как помешать ему бежать и захватить его?
Малко не знал, со сколькими противниками ему придется иметь дело. Асьенда была так близко, что действовать следовало с величайшей осторожностью, иначе в любую минуту могут явиться десятки вооруженных до зубов людей.
Пилот между тем сложил свою карту. Малко взглянул на «Сейко» — семь часов. Трое крестьян вернулись в микроавтобус, который уехал по латеритовой дороге. Оставшись один, пилот прислонился к крылу «Команча» и закурил. Он держался спокойно, словно ему предстояло взлететь с летного поля аэроклуба, а не с крошечной взлетной полосы, расчищенной в непроходимых джунглях. Флюгер был неподвижен, погода по-прежнему великолепная, лишь у самого горизонта тянулась цепочка облаков.
Малко бесшумно подполз к Буяну-Франциско.
— Надо подойти к самолету, — сказал он, — и действовать быстро. Обезвредим охрану, желательно без выстрелов, и уходим с Гусманом.
Он прикинул, что даже с пленником им понадобится не больше десяти минут, чтобы добраться до «рейнджровера».
Прячась в густой зелени, они подошли к самому краю полосы и остановились метрах в двадцати от «Команча». Малко повторил свои инструкции. Вдруг пронзительный вой заставил их вздрогнуть. Пилот запустил двигатель! Винт «Команча» завертелся, все быстрее и быстрее. Видимо, пилот решил еще раз проверить машину...
Шум двигателя помешал им расслышать, как вернулся микроавтобус, и Малко увидел его, только когда он вынырнул в нескольких метрах от них и развернулся, задом к самолету. Водитель спрыгнул на землю и распахнул задние дверцы. Внутри на матрасе неподвижно лежал человек. Рядом с ним на ящике сидела женщина.
Сердце Малко на минуту перестало биться. Это была Моника Перес! В защитном комбинезоне военного образца, черные волосы спрятаны под фуражку, на коленях «узи»...
Из кабины вышли еще два человека, на поясе у каждого висел револьвер. Они обошли микроавтобус и взяли два больших черных «атташе-кейса», которые стояли возле матраса. Моника Перес вышла, не сводя с них глаз. Должно быть, то, что они несли, представляло для нее большую ценность... Пора было действовать.
Малко, как смерч, вырвался из своего укрытия. В мгновение ока парни Джона Каммингса окружили и взяли под прицел микроавтобус, водителя и Монику Перес.
— Ни с места! — крикнул Малко изо всех сил, чтобы перекрыть шум мотора.
Пилот, сидя в своей кабине спиной к ним, не мог ничего видеть. Двое охранников тут же подняли руки, выронив «атташе-кейсы»; Моника метнулась было к своему «узи», оставленному в микроавтобусе, но один из нападавших бросился ей наперерез и оттолкнул прикладом «фала».
— Вы с ума сошли! — возмущенно завопила она. — Кто вы такие?
Да так и застыла с раскрытым ртом: она узнала Малко. С диким криком она кинулась на него, выставив когти, как дикая кошка. Прежде чем Малко успел остановить ее, она ухитрилась до крови расцарапать ему щеку и подбородок. Наконец ему удалось крепко схватить ее за запястья, тогда она плюнула ему в лицо.
— Подонок! Убийца! Ты и сюда добрался!..
Малко с тревогой поглядывал на асьенду. Дорога была каждая секунда. Водитель и два охранника уже лежали на земле, уткнувшись лицом в траву и сцепив руки на затылке.
— В микроавтобус! — крикнул он своей команде.
Моника Перес вцепилась в него мертвой хваткой.
— Скотина! Ты отдашь его военным, чтобы его пытали! А он болен, умирает... Посмотри! Посмотри сам!
Она потащила его к микроавтобусу. Двое из людей Малко были уже внутри, двое оставшихся держали под прицелом пленников. Взревел двигатель «команча»: он начал набирать обороты.
Малко наклонился к лежавшему на матрасе человеку. Желтоватое, как воск, лицо, лихорадочно блестящие глаза, обведенные глубокими темными кругами, со всей очевидностью говорили о том, что он и в самом деле тяжело болен. Мануэль Гусман, едва ли не самый известный человек в Перу, за поимку которого было назначено огромное вознаграждение, лежал, скорчившись, и, казалось, даже не дышал. Вот он медленно, со свистом вдохнул воздух, и лишь после долгой паузы последовал выдох. Он был в глубокой коме. Моника схватила Малко за руку.
— Ты помнишь «Диркоте»? Представляешь, что они с ним сделают? Ему совсем плохо, если его срочно не подключить к искусственной почке, он умрет.
Как при вспышке молнии Малко вдруг увидел распростертую на металлических козлах молодую женщину, склонившегося над ней с садистской ухмылкой лейтенанта, страшные орудия пытки...
Кто же прав в этой войне? Ведь были и крестьяне, изрезанные ножами на куски, и беременные женщины, забитые кузнечным молотом.
Ногти Моники глубоко впились в его ладонь; она кричала умоляюще, истерически — ни дать ни взять тигрица, защищающая своих детенышей.
— Ты помнишь? Помнишь?
Он помнил... Рев двигателей мешал сосредоточиться. У него было всего несколько секунд на принятие решения. Чтобы захватить этого человека и его тайны, он рисковал жизнью... Снова послышался хриплый, свистящий вдох Мануэля Гусмана.
Взгляд Малко упал на стоящие на земле тяжелые «атташе-кейсы», и решение созрело у него мгновенно. Не было сделано ни одного выстрела; у них есть все шансы ускользнуть, не привлекая внимания обитателей асьенды...
— Хорошо, — кивнул он. — Пусть его отнесут в самолет.
Моника изумленно уставилась на него. Потом бросилась ему на шею.
— Спасибо тебе! О, спасибо!
Отпустив его, она побежала к «атташе-кейсам» и подхватила их. Но Малко решительно шагнул вперед и загородил ей дорогу.
— Нет, — сказал он, — это останется у меня.
Молодая женщина тотчас вновь преобразилась в тигрицу. Двое парней Малко с трудом удержали ее за руки.
— Я дарю жизнь твоему другу, — прокричал он, силясь перекрыть шум мотора, — потому что я помню, что мы с тобой пережили вместе! Но я здесь для того, чтобы ликвидировать террористическую организацию, опутавшую своей сетью всю страну, и я это сделаю. Эти документы помогут избежать кровопролития.
Он повернулся к Буяну-Франциско.
— Отнесите больного в самолет! Быстро! Быстро!
Франциско и двое его товарищей бросились к машине и осторожно вынесли матрас. Четвертый продолжал держать под прицелом людей Хесуса Эрреро. Те не делали ни малейших попыток к сопротивлению. Малко взял «атташе-кейсы» и погрузил их в микроавтобус. Моника что-то злобно кричала, извиваясь на земле: Франциско сидел на ней верхом, а еще один из людей Малко держал ее за ноги.