Страница 27 из 43
– Он не был знаком с Ламбрехтом?
Абди покачал головой:
– Нет, он тогда был в школе партийных кадров в Могадишо. Али Хадж ненавидит Абшира, потому что тот хочет занять его место. Али добрый мусульманин. Настоящий верующий, который десять раз был в Мекке. И поэтому он имеет право на звание Хадж.
– Он, похоже, любитель женщин! – иронически заметил Малко.
– Конечно! – сказал Малко. – Но пророк не говорил, что нельзя любить женщин, раз он разрешил, чтобы жен было четыре! Аллах Акбар!
Малко улыбнулся.
– Когда мы прибудем в лагерь, оставайтесь все время со мной. Я хочу разыскать одну кочевницу. Ее зовут Хаво. Она может нам пригодиться.
– Эти люди кочевали, у них ничего не было; теперь они счастливы, получили дома и школы. Это – успех джаале Сиада Барре, главы Верховного революционного совета.
Абшир декламировал свою речь монотонным и убежденным голосом. Под палящим солнцем, перед несколькими кочевниками в лохмотьях с абсолютно ничего не выражающими лицами. Во всяком случае, не испытывающими того счастья, которое живописал партийный руководитель. Малко, увешанный камерами, огляделся. Несколько кочевников, обращенных в рыбаков, вяло строили дом из блоков.
Лагерь находился на склоне холма, лишенного всякой растительности. Верблюды, остроконечные шатры вперемешку с немногочисленными постройками из твердого материала. Стояла зверская жара, ни ветерка. Вдали на солнце блестел Индийский океан. Малко начал задавать вопросы и щелкать фотоаппаратом.
– Я хотел бы встретиться с руководством лагеря, – попросил он.
Абшир, казалось, был в восторге от активности «журналиста»... Фуския осталась в номере наедине со своими эмоциями. Малко знал, что она слишком напугана, чтобы участвовать в спектакле.
Абшир-"гадвен" обратился к кочевникам зычным голосом. Те послушно сделали Малко знак следовать за ними.
Обходя цыплят, лежащих верблюдов, висящие на распорках большие куски вялящегося мяса, они подошли к самому высокому шатру. Перед шатром сидели четверо мужчин и женщина. Это была та самая кочевница, которую он встретил у итальянцев в Могадишо: Хаво.
По ее изумленному взгляду Малко понял, что она его узнала. Представляя гостя, Абшир уже пустился в пышные разглагольствования. Кочевники слушали с непроницаемыми лицами. За спинами мужчин Малко заметил длинные карабины «маузер-98» с патронташами.
Он обернулся к Абширу.
– У них есть оружие?
– Да, – согласился «горлодер», – пока еще есть, но понемногу они от него избавляются. Гражданам нового Сомали не нужно вооружаться. Но у кочевников это вековая традиция.
Абшир сказал это по-английски, но по тому, как блеснули глаза Хаво, Малко осознал, что женщина поняла его слова. Они обменялись долгим взглядом. Это все, что они могли сделать под таким пристальным наблюдением.
Абди беседовал с кочевниками. Вдруг вождь громко что-то произнес. Абди обернулся к Малко.
– Они приглашают вас разделить с ними обед.
Малко сел, и тотчас же Хаво протянула ему железную тарелку с рагу из козленка. Он начал есть, за ним последовали кочевники, и тут он заметил, что у Хаво тарелки нет.
– Почему она не ест? – спросил он у Абшира.
– У кочевников, – объяснил сомалиец, – женщины едят только объедки после мужчин... Она возьмет то, что мы оставим.
Есть от чего вздрогнуть.
Хаво явно не хотела, чтобы Абшир знал, что она говорит по-итальянски. Через десять минут «обед» закончился. Малко сделал несколько снимков, и они вернулись обратно. Наступило время послеобеденного сна. Было, наверное, 45 градусов в тени. Абшир отправился на кухню. Малко отвел Абди в сторонку.
– Вы видели женщину, с которой я обедал. Можете ли вы вернуться в лагерь и попросить ее попытаться узнать, где заложники? Я дам вам золота. Скажите ей, что у меня его много и она получит его, если согласится мне помочь.
Он протянул шоферу мешочек с двадцатью звездами Могадишо – гербом Сомали – из чистого золота. Есть чем «заинтересоваться» кочевнице. Обернувшись внезапно, Малко заметил Абшира, который наблюдал за ними из-за черных очков. У него опять появилось неприятное сосущее ощущение в желудке. Похоже, что он находится на вулкане.
Через некоторое время Малко с облегчением услышал, что «лендровер» тронулся.
Фускию он нашел посвежевшей и совершенно голой, так как она постирала единственное платье. Глаза ее блестели, и она, казалось, полностью пришла в себя. Без обиняков мулатка сообщила:
– Руководитель района ухаживал за мной. Он уже предложил мне дом и драгоценности, если я захочу остаться в Браве.
Во всяком случае, Али «Святой» времени даром не теряет.
– Он не говорил с тобой обо мне? – спросил Малко.
– Говорил, – ответила она. – Он спросил, как я с тобой познакомилась, я сказала, что мы встретились в гостинице. Что я в тебя сильно влюблена.
– Он не спрашивал про Мусу?
– Нет.
Малко вдруг почувствовал непреодолимое желание уснуть. Он улегся на кровать и тут же забылся тяжелым сном.
– Джаале, это товарищ Павел Горький, – сообщил Абшир.
Малко, приветливо улыбаясь, пожал руку советскому. Павлу было лет пятьдесят с хвостиком. У него были грязные ногти, редкие волосы и лицо с красными прожилками и двойным подбородком. Из распахнутой рубашки виднелась волосатая грудь. Только живые, подвижные серые глаза позволяли предположить, что он может оказаться кем-то еще, кроме как просто иностранным техническим специалистом в рыбацкой деревне.
– Добро пожаловать в Браву, товарищ, – сказал Павел Горький на плохом немецком.
Утонув в ротанговом кресле, с неизменной леопардовой шапочкой на голове, Али «Святой» не сводил глаз с Фускии. Дверь открылась и впустила двух женщин, которых расторопный Абшир осторожно представил присутствующим:
– Товарищи Саида и Загора.
Малко подавил улыбку. Присутствие женщин на «официальном» ужине было неожиданным. Саида, казалось, явилась прямо из борделя из «Тысяча и одной ночи». Вульгарнее не придумаешь. Тяжелые черты лица, толстые чувственные губы. Выражение лица одновременно наглое и покорное. Глаза, подведенные сурьмой, тяжелая, отвислая грудь, обернутая розовым муслином, и штанишки, как у зуава. У Саиды были такие же красивые ягодицы, как и у Фускии, но руки – словно у кухарки. Загора была маленькая черная телка с порочными глазками и короткой талией. К счастью, хлопчатобумажное бафто стыдливо скрывало ее формы.
Саида устремила на Малко проникновенный взгляд и послала продажную улыбку. Павел Горький налил себе мартини «Бьянко» и стал вяло прихлебывать из бокала.
Малко задумался, что русский делает в этой дыре...