Крот из Лэнгли

— Нет, нет, прошу вас, здесь моя дочь!

На какую-то долю секунды Малко остолбенел. Каковы бы ни были тайники баптистской души Джессики, он не представлял себе, какая может быть разница для ее дочери, спавшей наверху, между бешеным оральным сексом и столь же неистовым коитусом.

Кровь пульсировала в его члене, инстинкт пересилил все. Всей своей мощью он вонзился во влагалище Джессики.

Ее вопли чуть было не выбили его из седла. Открыв рот, Джессика просто кричала от удовольствия, вытаращив глаза. Непроизвольно ее руки на его затылке разжались, таз пришел в бешеное движение. Несколько мгновений спустя, извиваясь под ним, она умоляла:

— Глубже! Еще глубже!

Он погружался в нее до упора, как можно глубже, и каждое его движение сопровождалось криками Джессики. Ноги молодой женщины переплелись вокруг его ног, чтобы крепче зажать его, и ее лобок со все большей силой прижимался к нему. Когда Малко кончил в нее, она закричала, как одержимая, затем откинулась назад со слипшимися от пота черными волосами, в растерзанной блузке, с вытаращенными глазами.

— Мама!

Малко резко повернул голову. На них пристально смотрела маленькая белокурая девочка в ночной рубашке.

Глава 17

Джессика Хейз резко выпрямилась и в ужасе вскрикнула:

— Присцилла! Что ты здесь делаешь?

— Я услышала, что ты кричала, мама, — сказала девочка, — и подумала, что тебе приснилось что-то страшное...

— Нет же, все хорошо, — заверила ее Джессика. — Возвращайся к себе и спи.

Девочка покорно подчинилась. Как только она ушла, Джессика со вздохом снова легла.

— Вот почему я й не хотела заниматься любовью. Я себя знаю, я не умею это делать тихо.

— Дело сделано, — сказал Малки.

Некоторое время они лежали в объятиях друг друга, но его пыл не угас. Они снова начали распаляться, и на этот раз Джессика, освободившись от своей мини-юбки, оседлала Малко и с хриплым криком уселась на него.

Какое-то мгновение она почти не двигалась, закрыв глаза, нежно поглаживая себя, кусая губы, чтобы не кричать. Потом она опустила голову и попросила:

— Поласкай мне груди.

Они были налитые и тяжелые. Малко вцепился в них, тиская и истязая. Джессика стонала все громче и громче, колебания ее таза ускорялись. Обхватив ее груди ладонями, он стал очень сильно сжимать коричневые соски, одновременно приподнимая ее все выше и выше неистовыми движениями ягодиц. Он почувствовал, что она кончает, и из ее горла вырвался крик раненого зверя, напоминающий предсмертный хрип. Затем она рухнула на него, задыхающаяся и трепещущая. На сей раз девочка не появилась.

Через некоторое время Джессика пошла налить себе большой стакан коньяка «Гастон де Лагранж» и вернулась, согревая его между ладоней; ее рот все еще был припухшим от удовольствия.

— Я не очень часто занимаюсь любовью, — заметила она. — Иногда у меня возникает такое сильное желание, что я иду одна в «Виллар», чтобы подцепить кого-нибудь. Однако в последний момент всегда отступаю. Я боюсь СПИДа.

— Почему у тебя нет постоянного любовника?

Надув губы, она откинула назад черные волосы.

— Я трудный человек, вернее, требовательный. Я с трудом уживаюсь с мужчиной. И потом, Присцилла. Она очень ревнива.

Какая удивительная личность!.. Они еще немного поболтали, и Малко приготовился попрощаться:

— Мы завтра увидимся?

— Нет, — ответила она. — Завтрашний день я проведу с Присциллой.

— А в понедельник, на Арлингтонском кладбище?

— Мне это очень трудно, — сказала она. — У меня сумасшедшая работа. Это может возбудить подозрения. Ты не можешь обойтись без меня?

— Попытаюсь... — сказал Малко. — Но мы встретимся в «Вилларе» около шести.

Она проводила его и нежно шепнула:

— Не приходи слишком часто... У меня появятся дурные привычки.

Яркое солнце придавало газонам Арлингтонского кладбища почти веселый вид. Вновь появились посетители, затрудняя задачу Малко. Спрятавшись за огромным надгробием генерала Ли Гранта, он наблюдал за участком № 7. Милтон Брабек находился на автостоянке для посетителей, поддерживая связь с Малко с помощью зашифрованных сообщений по рации «Моторола». Они были вынуждены опасаться всех, даже ФБР.

Если их обнаружат, начнется расследование, которое может закончиться Бог знает чем...

Он посмотрел на часы: четверть второго. Если Уильям Нолан придет поклониться могиле сына в годовщину его смерти, он не заставит себя долго ждать. Он навел бинокль на ворота, и вскоре в поле его зрения появился черный «олдсмобиль» второго лица ЦРУ в сопровождении серого «доджа» прикрытия. Уильям Нолан вышел из машины и направился по Мак-Каллан Драйв. Благодаря биноклю, Малко не выпускал его из вида.

Церемония посещения могилы в точности повторила предыдущие. Американец постоял неподвижно несколько секунд, скрестив руки на груди, погрузившись в глубокую задумчивость, затем, наклонившись, чтобы сорвать немного мха, удалился медленными шагами.

Малко оглядел в бинокль окрестности. Ему показалось, что слева он заметил фигуру мужчины, прислонившегося к дереву около мемориала Дж. Ф. Кеннеди. Когда он снова посмотрел туда, фигура исчезла. Неужели за ним следили? От волнения он потратил несколько секунд, чтобы снова отыскать Уильяма Нолана, садившегося в машину, которая тут же отъехала.

Малко посмотрел на часы: кладбище закрывалось в половине шестого. Он решил остаться до закрытия. Еще точно не зная, на что он надеялся. Ему надо было прождать три с половиной часа. Его интересовала одна вещь: мужчина, вроде бы замеченный им около мемориала Кеннеди. Он медленно оглядел в бинокль огромное кладбище, но ничего не заметил.

А если его засекло ФБР? Возможно, оно следит за кладбищем, когда туда приезжает Уильям Нолан.

Было четыре часа дня, когда Малко заметил на параллельной аллее белый фургон, направляющийся на север. Это было редкостью на Арлингтонском кладбище, где было разрешено только движение служебного транспорта. Он машинально следил взглядом за фургоном, когда тот остановился перед большой стелой на углу Крук Уок. Из него вышел тучный лысый мужчина с венком в руках. Он убрал с памятника прежний венок, приладил новый, немного протер мрамор и ушел.

В бинокль Малко заметил надпись черными буквами на боках белого «эконолайна»: «Г. Фельдстейн, Сады и цветы. 2316 Висконсин-авеню, Вашингтон, Округ Колумбия».

Мужчина влез в фургон и продолжил путь. Через двадцать минут он остановился у могилы Джона Но-лана и сменил на ней скромный венок под наблюдением Малко, которому ничего другого не оставалось. После отъезда фургона надо было ждать еще час с четвертью. Он напрасно напрягал зрение: больше никто не приближался к могиле сына Уильяма Нолана. В двадцать пять минут шестого, когда уже начало смеркаться, он направился к автостоянке. С обманутыми надеждами.

У него не было особой пищи для размышлений, кроме цветочника, казавшегося, впрочем, совершенно невинным.

Когда Малко появился, Джессика нервно смотрела на часы. Едва он успел сесть, как она ему сказала:

— Мне очень жаль, но через десять минут у меня, встреча с моим шефом на Ф-стрит. Что дало посещение кладбища?

Малко рассказал ей о цветочнике. Джессика, уже стоя, казалось, не очень заинтересовалась этим.

— Я сообщу об этом дяде Фрэнку завтра утром. Во всяком случае, он через меня назначил встречу, чтобы разобраться в сложившемся положении: завтра в пять на «конспиративной квартире».

Фрэнк Вудмилл со своим обычным ошалевшим видом и огромными мешками под глазами ждал в гостиной «конспиративной квартиры», куря сигару. В последнее время он, должно быть, мало спал...

— Я навел справки о вашем цветочнике. На первый взгляд, ничего особенного. Гарри Фельдстейн приехал из Канады в 1980 году с канадским паспортом. Четыре года назад он купил маленький магазинчик на Висконсин-авеню и еле сводит концы с концами. Они с женой все делают сами. Практически никогда нигде не бывает. Имеет хорошую репутацию в своем квартале и в банке. Раз в год ездит в Монреаль, чтобы повидаться со своими родственниками.