Хандра

— Этой землей мой отец владеет уже тридцать лет, — сказала она. — Сам он родом из Родезии, а моя мать бельгийка. Он не хочет уезжать. Во всяком случае, с тех пор, как Бурунди получила независимость, земля не подлежит продаже. Белые на нее не позарятся, а африканцы не дадут и понюшки табаку. Поэтому мы остаемся. К тому же, я люблю эту страну. Я думаю, что не смогла бы жить в Европе. Я там была всего два раза.

— Но здесь ужасно одиноко?

В голосе Энн послышались грустные нотки.

— Конечно. Каждые два или три месяца мы ездим в Родезию или Конго, чтобы сделать покупки и навестить друзей. На Кассаи есть и другие плантации вроде нашей. Время от времени мы встречаемся. Я не люблю оставлять отца. Моя мать умерла, и мы остались с ним совсем одни.

— А негры?

Она пожала плечами.

— Здесь это проходит. Удаленность Бужумбуры избавляет нас от мелких административных придирок. Самые опасные — это те, которые приходят из постепенно дичающих деревень и совершают грабительские набеги. У нас есть несколько негров, преданных нам. Мы их вооружили. Я боюсь, что однажды нам придется уехать, как это было в Конго или Кении, но я не могу примириться с этой мыслью.

Они вышли на превосходную лужайку, такую же зеленую, как в Ирландии.

— Гордость моего отца, — объяснила Энн. — За ней постоянно ухаживают шесть слуг.

За лужайкой находился один из самых странных домов, которые Малко когда-либо видел. Можно сказать, колониальный американский дом с большой верандой и колоннами. Но в нем были странные круглые окна и небольшие башенки по бокам, которые создавали впечатление миниатюрного укрепленного феодального замка.

Все было окрашено в белый цвет, как декорация мультфильма.

Позади виднелись другие деревянные строения, ферма и жилище негров. Все опрятно и разбито по линеечке. Можно было подумать, что находишься в Европе, если бы не огромные деревья, которых довольно много в поместье.

Перед домом собралась небольшая группа: Кудерк, который продолжал держать оружие у бедра, три негра и какой-то незнакомец.

— Это мой отец, — прошептала Энн.

У него была бритая голова, торс атлета и загорелое лицо, на котором выделялись удивительные голубые фаянсовые глаза. Увидев Энн, он с облегчением улыбнулся. Та поспешила успокоить его:

— Папочка, — объявила она, — нам наговорили всякий вздор. Это вполне уважаемые люди. Но у них были неприятности с администрацией в Бужумбуре.

Мистер Уипкорд улыбнулся еще раз и протянул руку Малко.

— В таком случае, месье, добро пожаловать в наше имение. Оставайтесь сколько захотите.

Он, должно быть, был когда-то очень красив, и его правильные черты до сих пор сохранили обаяние. Его рука крепко сжала пальцы Малко. Тот представился и извинился за вторжение.

— Я не смогу долго пользоваться вашим гостеприимством, — уточнил он. — Мне нужно отправляться как можно быстрее.

Мистер Уипкорд был джентльменом. Он не спросил у Малко, почему тот так торопился.

— У вас изнуренный вид, — заметил он. — Я прикажу приготовить для вас две комнаты, чтобы вы смогли немного отдохнуть.

Мишель Кудерк поочередно смотрел то на Малко, то на Энн. Чувствовалось, что ему хотелось ущипнуть себя: он оставил их практически в драке, а теперь они, казалось, были готовы упасть в объятия друг к другу. Определенно, этот человек с золотистыми глазами всегда приберегал для него сюрпризы. Но у Кудерка слишком сильно болел череп, чтобы думать. Оставив карабин на веранде, он позволил слуге отвести себя до своей комнаты.

Малко уселся в плетеное кресло. Слуга принес поднос с бутылкой джина, тоником и стаканами.

Они выпили втроем, затем отец Энн извинился и умчался на свои владения.

Энн и Малко остались одни. Алкоголь подействовал на него благоприятно. Но он дорого заплатил бы за хорошую русскую водку. После всех этих превратностей судьбы ему действительно требовалось сделать паузу...

Энн нарушила молчание.

— Когда мы отправляемся на Юг?

Малко взглянул на нее, одновременно раздосадованный и тронутый.

— Энн, вы знаете, что это означает. Это опасно. Есть люди, которые сделают все, что угодно, чтобы меня убить. В Бурунди я вне закона, беглец из тюрьмы. Не говоря уже о том, что я понятия не имею о месте, куда иду.

Она пожала плечами и выпила полный стакан джина.

— Вы уже охотились на носорога?

— Нет.

— Ну вот, наверняка это не опаснее. А я убила двух носорогов в одиночку. Кроме того, ваш друг не в состоянии идти, а один вы не пройдете и ста миль. В деревнях люди говорят лишь на суахили, и белый-одиночка, не знающий страны, верная жертва...

— Но ваш отец...

— Я скажу ему, что провожу вас до Бужумбуры.

— Что он подумает?

— Вы ему симпатичны. Иначе он бы вас уже выгнал ружейными выстрелами.

— Пожалуй.

Подошел слуга и положил лед в стакан Малко.

— Можно подумать, что находишься в каком-нибудь лондонском клубе, — заметил он. — Они очень хорошо вышколены.

Энн рассмеялась от всей души и указала на одного из слуг.

— Вы видите вон того? Он пришел прямо из своей деревни. Когда он прибыл три месяца назад, это был настоящий дикарь. В первый день я ему сказала: «Ты будешь готовить суп для собаки». И уехала на охоту. Когда вечером возвращаюсь, он сидит ждет меня, сидя на корточках, гордый. Подводит меня к кастрюле, где кипит отвратительная смесь: он взял мою таксу, убил ее, разделал и сварил! И что я могла сказать?

Они вместе весело рассмеялись. Энн опустошила треть бутылки джина. Ее глаза блестели, и она больше не имела ничего общего с прежней тигрицей. Она потянулась и взглянула на запачканный и разорванный костюм Малко.

— Пойду переодеться и помыться. Я велела слуге дать вам один из костюмов моего отца. Вы с ним одного роста. До скорого свидания.

Наступала ночь. Малко пошел в свою комнату и принял душ. Даже холодная вода была тепловатой. Кондиционер отсутствовал, но был старый вентилятор, который не сдул бы и комара. Он растянулся на кровати и мгновенно забылся сном. Колено досаждало значительно меньше.

Его разбудил стук в дверь. Он завернулся в полотенце и пошел открывать. Перед дверью стоял, расплывшись в улыбке, слуга — убийца собаки.

— Miss A

Малко надел рубашку и брюки и последовал за ним. Босой слуга довел его до второго этажа. Постучав, он посторонился, чтобы пропустить Малко, затем закрыл дверь и исчез.

По-видимому, это была комната Энн с большой кроватью, задрапированной розовой противомоскитной сеткой, и с небольшим комодом из сандалового дерева.

Но Энн не было.

Он собрался было выйти, подумав, что слуга ошибся, когда его остановил голос девушки:

— Малко, я здесь.

Другая дверь была полуоткрыта. Он толкнул ее и замер на пороге.

Энн грациозно растянулась в ванне старого стиля: волосы закручены в полотенце, маленькое тело почти высунулось из воды. Соски ее грудей лишь касались пены. В ее глазах плясал забавный чертик. Она протянула руку:

— Входите и закройте дверь. Малко повиновался. Определенно, Африка преподносила сюрпризы. Очень непринужденно Энн объявила:

— Мне всегда нравится, когда мне трут спину в ванне. А вам? Возьмите эту мочалку. Снимайте вашу рубашку, вы забрызгаетесь.

Малко медленно расстегнул пуговицы своей рубашки. Когда он наклонился, чтобы взять мочалку, Энн провела рукой по его груди и прошептала:

— Это Бог послал мне тебя.

— Почему?

— Я у него попросила красивого любовника. Малко усердно тер тонкую кожу на спине девушки. Она закрыла глаза и издавала какое-то мурлыканье. Затем она взяла его руку и положила на свою грудь.

— Потри и здесь тоже.

Куда подевалась маленькая дикарка, готовая убить его? Можно было подумать, что алкоголь смел все преграды. Алкоголь и Африка.

Он почувствовал, как она задрожала от жесткого прикосновения мочалки. В свою очередь, несмотря на свою усталость и заботы, он захотел ее. Его рука легла на нежную кожу, и Энн открыла глаза.

15

Мисс Энн желает... видеть мистера (англ.).