Страница 18 из 67
Два месяца спустя он уже работал официантом в кафетерии Уорнера Броза. Два года ему не удавалось подняться выше по социальной лестнице. Образование мелкого служащего ГРУ немногим могло помочь. Но Джин Ширак решил преуспеть и караулил малейшую возможность.
И только лишь в редкие минуты отчаяния он подумывал дать о себе знать своим бывшим хозяевам. Он завел много новых друзей – рабочих студии, комедиантов, которым он подавал на стол. Одна хорошенькая официантка мексиканского типа, Джойс, стала его любовницей. Вокруг студии всегда суетилось много народу. Из тех, которые думают, что у них есть идеи. Однажды Джин Ширак явился с рукописью под мышкой в контору одного из директоров, которого он ежедневно обслуживал в столовой для персонала. Его выслушали. Особенно потому, что Джин Ширак не ограничился только тем, что принес идею. Он уже перемолвился кое с кем из приятелей-актеров и вырвал у них принципиальное согласие.
Он принес полностью оформленное соглашение о купле-продаже, где было все необходимое, чтобы начать съемки.
Директор Уорнер дал 10.000 долларов, громадную по тем временам сумму. Джин рассмеялся ему в лицо и пригрозил перейти на ту сторону бульвара, в «Универсал», где испытывали нужду в идеях. Он требовал ни много ни мало, как снимать фильм самостоятельно. Не получая ни единого цента заработной платы. Только пятнадцать процентов чистого дохода.
После двухнедельной перепалки самолюбивый Уорнер Броз сдался перед этим зубастым официантом.
В один прекрасный день Джин Ширак очутился в офисе с кондиционером, двумя секретаршами, шестью телефонными аппаратами и правом подписывать безразмерные счета.
В первую же неделю он переспал с обеими секретаршами. Сначала с каждой поодиночке, затем вместе. Он наверстывал упущенное с проститутками из Бербанка по восемь долларов.
В конце первого месяца он уволил одну из секретарш, которая утверждала, что беременна от него. Да еще влепил ей пару пощечин за то, что она осмелилась угрожать ему пойти и пожаловаться «большому боссу» Уорнеру.
Где-то в то же время он распространил по своей конторе приказ, в котором говорилось, что его никогда нет на месте для некоего Мелвина Гроски. Это был скромный бедный писатель, который доверил ему свою рукопись только потому, что тот работал на студии и знался с киношниками. После этого карьера Джина в Голливуде покатилась как по маслу.
Способность подпитывать молоденькими, свеженькими актрисами своего непосредственного патрона, которому болезнь Паркинсона мешала осуществлять набор самому, быстро перевела его в разряд «хороших» продюсеров. Успех одного фильма превосходил другой, и доллары шли за долларами. Тогда Джин женился на маленькой официантке Джойс. Может быть, потому, что она выказала ему свое полнейшее послушание. Однако очень быстро забросил ее среди своих надоевших «игрушек».
Джин выходил на люди теперь только ради репортажей об идиллической жизни великих моголов из Голливуда или же по случаю премьеры какого-нибудь из своих фильмов.
Джойс, незаметная и молчаливая, принимала иногда с отсутствующим видом участие в оргиях, любителем которых оказался Джин Ширак. Никто не понимал, почему Джин никак с ней не разведется, когда самые прекрасные девушки Голливуда заложили бы душу дьяволу, чтобы только разделить с ним наслаждение роскошной жизнью. Когда один из самых близких друзей задал продюсеру этот вопрос, тот ответил, подняв чистые голубые глаза:
– Но ведь я же люблю ее!
Этот ответ заставил корчиться от смеха даже самых наивных.
На самом деле Джин частенько подумывал о разводе, но боялся. У него была дурная привычка разговаривать во сне, и он спрашивал себя, не проведала ли Джойс его тайну. Тем более что он видел сны на английском. Она иногда позволяла себе загадочные намеки. Сам для себя он раз и навсегда решил отказаться от Венгрии и от своего прошлого. Он утверждал, что в Будапеште не осталось никого из знакомых. Как словно бы он возник из ничего.
Джойс поднималась по лестнице вместе с мужем, продолжая оставаться в тени. Вот уже много лет, как Джин Ширак перестал беспокоиться, убедившись, что русские про него забыли. Со стороны американцев бояться было нечего. Он был примерным гражданином. Его успех стал образцом для подражания по всей Южной Калифорнии.
Он продолжал взбираться по ступенькам к успеху. Это длилось до одного понедельника в апреле. Секретарша соединила его с женщиной, которая непременно хотела поговорить с ним лично. Джин Ширак раздраженно взял трубку, будучи уверенным, что речь идет об одной из его бывших любовниц. На том конце провода послышался голос с легким акцентом:
– Джин Ширак? Это вы? – спросила она.
– Что вам нужно?
Продолжение шло уже на его родном венгерском языке.
– Я знакомая Антона Дорака, – спокойно произнесла она. – Я отыскала вас с большим трудом. И хотела бы знать, как у вас дела...
Незнакомка сделала акцент на слове «большим». Черепная коробка Джина враз опустела. Он никак не хотел поверить. Антон Дорак – это был он, и в то же время не он. Он был Джином Шираком. Секунда прошла в молчании. Голос зазвучал настойчивее:
– Вы помните Антона Дорака, не так ли?
Джин услышал свое «да».
Затем была целая цепь шантажа. Незнакомка назначила ему свидание в маленьком кафетерии на бульваре Чинега. Он было решился не ходить, два дня пил не просыхая, и в последнюю секунду решил ехать.
Женщина ожидала его за угловым столиком. Она радостно помахала рукой, когда он вошел, словно старая знакомая. Ей было что-то около 35 лет. Полные губы, тонкие и чувственные черты лица и немного тяжеловесная фигура. Мягкое выражение лица перебивал твердый взгляд карих глаз.
Она протянула Джину Шираку через стол большой коричневый конверт и с улыбкой, полной иронии, заговорила по-венгерски:
– Вот досье на вас, Антон Дорак. Мы никогда ничего не забываем. Здесь находится все. Ваше удостоверение из ГРУ с отпечатками ваших пальцев, ваш настоящий паспорт. Ваша должность. И еще кое-что.
Джин Ширак внезапно превратился опять в мелкого служащего ГРУ. Он пролепетал:
– Как вы меня нашли?