Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 8 из 47



Самодельная дорога этой кошмарной мини-Венеции извивалась среди высоких деревянных домов, почти все из которых были наглухо заперты. Лаосцы ложились спать очень рано.

Малко пошел по этому зловонному лабиринту. Он обернулся. Казалось, проспект Лан-Ксанг находился отсюда уже в тысячах километров. Он решил идти по направлению к тусклому свету, видневшемуся немного поодаль.

Внезапно доска под его ногой прогнулась. Он еле успел ухватиться за стену стоявшего на сваях дома, чтобы не упасть в клоаку. Весь оцепенев от отвращения, он остановился, не решаясь идти дальше. Вдруг он услышал чей-то шепот и обернулся.

– Кхо?

Он не ответил и стал внимательно всматриваться в темноту. Внезапно он почувствовал, как какой-то предмет уперся ему в поясницу и чей-то хриплый голос приказал:

– Руки на голову и не двигаться!

Говоривший, судя по акценту, был американцем. Малко, оказывается, прошел мимо прижавшегося к веранде дома незнакомца и не заметил его. Опытная рука быстро обыскала его, задержавшись даже между ног, ощупав икры и спину. Явно это был профессионал. Ствол пистолета по-прежнему упирался ему в спину. Незнакомец повернул его лицом к себе.

Электрический фонарик на несколько секунд осветил лицо Малко. Увидев, что имеет дело с европейцем, незнакомец сразу же опустил свой пистолет.

– Что вы здесь делаете? – спросил он подозрительным голосом.

– Вы, случайно, не Ральф Амалфи? – тихо произнес Малко.

Удивление того было столь велико, что молчание длилось несколько секунд.

– Да, я Ральф Амалфи, – признался наконец обладатель хриплого голоса. – А вы кто?

– У нас было назначено свидание у автозаправочной станции, – сказал Малко. – Но так как вы опоздали, то я решил немного прогуляться.

– Документы у вас с собой?

Малко вынул из кармана брюк и протянул американцу письмо Дэвида Уайза, адресованное Ральфу Амалфи. Тот быстро прочел его при свете электрического фонарика и вернул Малко.

– Так вы и есть тот самый проверяющий из «Конторы»?

– Да, это я, – ответил Малко.

Но Амалфи и тут не проявил особого дружелюбия.

– И вы что, действительно хотите заняться расследованием этой проблемы?

Тон был явно скептическим.

– Для этого я и нахожусь здесь.

Пролетел тихий ангел, напичканный героином по самую макушку. Затем Ральф Амалфи вздохнул.

– Ну что ж, в таком случае вам придется подозревать здесь всех.

Продолжая держать в руке фонарик, он спрятал в висевшую на поясе у правой ноги кобуру свой маленький кольт тридцать восьмого калибра «Кобра».

– Я жду одного типа, – сказал он. – И вас я принял за него. Он что-то опаздывает. Если через пять минут он не придет, то мы пойдем искать его в курильне. Это один из моих осведомителей.

Малко последовал за ним на веранду, расположенную над досками, образующими тропинку. Они оперлись о перила, и с дороги их не было видно. Помимо хлюпанья грязи, в этом бидонвиле на сваях не было слышно ни звука.

Спустя некоторое время Амалфи прошептал:

– Знаете, что этот идиот посол сделал? Я приехал сюда девять месяцев назад. Думал, что смогу спокойно поработать, прежде чем здесь узнают, кто я. Официально я числюсь советником посольства. Так вот, этот кретин организовал коктейль, чтобы представить вьентьянскому «свету» нового уполномоченного Бюро по борьбе с наркобизнесом!



От половины рук, которые я пожал на этом приеме, еще пахло опиумом... Можете себе представить, как все эти сволочи смеялись... Ведь Вьентьян правильнее называть «Опиум-на-Меконге». Вице-председатель Национального собрания полгода назад попался на хранении сорока килограммов героина. И после этого он был с триумфом переизбран. С конца 1971 года выращивание мака, продажа и перевозка опиума здесь запрещены. Специальным декретом были даже закрыты курильни. Но только вокруг моего бюро, в радиусе пятисот метров, их сейчас, насчитывается штук двадцать!

Послышалось какое-то подозрительное хлюпанье, и он замолчал. Но это оказалась крыса.

Малко был заинтригован той горячностью, с которой говорил американец.

– Но ведь посол Соединенных Штатов не торгует героином. Почему же он так поступил?

Ральф Амалфи глубоко вздохнул.

– Это ему посоветовал некто Сай Виллард. Потому что правая рука господа Бога не знает, что делает левая. Вам и мне говорят, что президент Соединенных Штатов желает положить конец торговле опиумом и героином, о'кей. Но типы из ЦРУ ведут свою войну. Они не хотят отдавать Лаос противнику. И для этого они нуждаются в мео. А мео – это опиум.

Во Вьентьяне всем командует ЦРУ. Даже послом. А ЦРУ – это Виллард.

Он с горечью усмехнулся.

– Иначе говоря, руки у меня связаны. Против цеэрушников я бессилен. Они неприкосновенны. Государственный интерес. Лаосцы тоже неприкосновенны. Потому что они нас поддерживают. Единственно кого я могу прижучить, так это тех несчастных, которые за пятьдесят кипов выкуривают трубку жуткого зелья. Кроме всего прочего, до настоящего времени мне не удалось получить никаких доказательств. Одни только разговоры и липовые сведения. А если даже я что-нибудь и узнаю, то что я смогу сделать?

– Если вы соберете доказательства против кого-нибудь из ЦРУ, какую бы важную должность тот ни занимал, – сказал Малко, – я позабочусь о том, чтобы это дело не замяли.

Ральф Амалфи подумал несколько секунд и ответил:

– Мне об этом говорили. Но ведь вы тоже служите в «Конторе»...

– Я здесь нахожусь по личному распоряжению Президента. И подчиняюсь только ему. Вроде как Генри Киссинджер, – добавил он, улыбнувшись в темноте.

– Ладно, там посмотрим, – сказал Амалфи. – Этот мой парень, наверное, прошел с другой стороны. Сейчас мы попытаемся его разыскать.

Доски заскрипели под ногами американца. Малко последовал за ним.

Узкая, уложенная досками дорога шла нескончаемыми зигзагами, углубляясь в самое сердце бидонвиля. Через двести метров они подошли к деревянному дому, похожему на все другие дома. Но сквозь щели в его стенах просачивался желтоватый свет.

Пробежала крыса, разбрасывая вокруг себя брызги жидкой грязи. У Малко по телу забегали мурашки. Он питал особое отвращение к крысам после своего пребывания в Мексике.

Они обошли вокруг дома. Лица их находились на уровне пола. Слышались чьи-то голоса и неясные звуки. Ральф Амалфи показал на щель в стене. Малко припал к ней глазом. Несколько свечей освещали убогую обстановку. Сидя на старых газетах, полдюжины лаосцев занимались каким-то странным делом. Расположившись вокруг керосиновой лампы, они через длинные соломинки вдыхали в себя дым.

Этот дым шел из маленьких жестяных плошек, развешенных вокруг лампы. Курильщики непрерывно бросали в них какие-то розоватые шарики. Затем они поджигали кусочки бумаги и подносили их к днищам плошек. После этого они жадно вдыхали через свои соломинки дым, стараясь не пропустить ни единого его колечка...

У всех у них было одинаково жадное выражение лица и одинаково тусклый взгляд. Худоба их была просто жуткой. Сквозь лохмотья было видно, как наружу выпирают кости. Время от времени они вынимали из-за пояса смятые купюры и протягивали их хозяину заведения. Те, кто не курил, монотонно покачивали головой, находясь в полной прострации. Глядя на все это с крайним изумлением, Малко спросил:

– Что это они курят?

Амалфи наклонился к уху Малко и прошептал:

– Это кхай, самая большая мерзость, какую только мог придумать дьявол. Смесь плохо очищенного героина с аспирином и крысиным ядом. Она может доконать человека за шесть месяцев. Достаточно покурить три раза, и отвыкнуть уже невозможно. Один европеец попробовал. Это был австриец. Он продержался три месяца и в конце концов бросился в Меконг. Эти несчастные почти уже закончили свое хождение по мукам...

– А почему это называется «кхай»? – спросил Малко.

– По-лаосски это значит «петух». Вы заметили, что эти типы после каждой затяжки трясут головой как петухи?..

Они немного отодвинулись от стены дома. Вид этих курильщиков произвел на Малко жуткое впечатление.