Страница 14 из 45
Немец распалялся все сильнее и все настойчивее действовал рукой. Биргитта вздрогнула, на секунду закрыла глаза и чуть хрипловато, но с упреком сказала:
– Погоди. Ты не даешь мне готовить сигареты. Потом.
Но он уже не мог оторвать от нее свои пальцы, которые теперь походили на застывшего в столбняке паука. Малко ждал именно этого момента. Он наклонился и взял из рук Биргитты еще не набитую сигарету.
– Дайте мне. Я все сделаю.
При этом он отошел в сторону и демонстративно отвернулся от них, но поднял глаза к потолку, где было встроено небольшое восьмиугольное зеркало. Он увидел, как снова зашуровала рука полковника, который одновременно приблизился лицом к губам Биргитты. Она неохотно его поцеловала. Вялость ее пальцев свидетельствовала о том, что такой «флирт» почти не доставлял ей удовольствия. В этот момент она думала только об одном: поскорее затянуться гашишем.
Тем временем Малко заполнил шесть пустых гильз смесью, состоящей на три четверти из гашиша, что утраивало дозу.
Одну сигарету он набил обычной смесью, а две последние зарядил почти чистым табаком.
Наконец Биргитте удалось освободиться от полковника Пильца и из-за плеча Малко взглянуть на его работу.
– Браво, просто замечательно! – воскликнула она и поцеловала Малко в губы.
Она сделала это по-братски, но живой глаз полковника Пильца налился кровью. Шансы на выживание Малко в Кабуле резко сократились.
Биргитта немедленно прикурила первую сигарету, закрыла глаза и вдохнула дым. Малко готов был услышать слова протеста, но произошло обратное: через несколько секунд она выпустила дым и сладострастно произнесла:
– Курится очень хорошо...
Еще бы, такая доза могла одурманить целое стадо мамонтов! Малко протянул ей вторую сигарету, которую она зажгла и вручила Курту.
– Кури, дорогуша...
Малко прикурил свою сигарету и втянул дым. Полузакрыв глаза, он внимательно следил за немцем. Раз уж попал к волку в пасть, почему бы не полюбоваться его клыками...
Немец сделал глубокую затяжку и задержал дым. Почти сразу же лицо его приобрело цвет баклажана, начался сильный кашель. К здоровому глазу подступили слезы. Спасая свое достоинство, немец выругался:
– Какая гадость!
Биргитта расхохоталась:
– Это потому, что ты не привык... Продолжай...
Полковник послушно поднес ко рту сигарету. Из-под полуопущенных век Малко удостоверился, что тот действительно заглатывает дым.
Биргитта выкурила уже половину своей сигареты. Сам Малко медленно выдохнул дым через нос и откинул голову на спинку дивана, как если бы уже ощущал действие наркотика.
В доме не было слышно никакого шума, только изредка раздавался кашель полковника Пильца. Приторно-кислый запах гашиша заполнил гостиную, коварно дурманя голову. Малко понимал: чтобы сохранить ясность ума, ему придется напрячь всю свою волю.
– Мне холодно, – пожаловалась Биргитта. – Ой, как мне холодно!
Она соскользнула на пол и плотно завернулась в одеяло. Лежа с закрытыми глазами, молодая немка продолжала бредить. Это началось несколько минут назад, после того, как она выкурила вторую сигарету. Развалившись на подушках, полковник уже не кашлял. По его механическим и замедленным жестам Малко понял, что гашиш начинает оказывать на него достаточно сильное действие.
Вдруг Биргитта приподнялась, приставила к уху ладонь и крикнула:
– Ой, мне больно. Ухо, у меня отваливается ухо!
Лицо немки выражало неподдельное страдание. Казалось, ее ресницы еще больше удлинились. Зрачки необыкновенно расширились, но в них не было видно никакой жизни. Они выглядели такими же мертвыми, как искусственный глаз полковника Пильца. Устремив взгляд на Малко, но не видя его, она показала рукой на стену.
– Смотри, какие красивые цвета...
Малко машинально обернулся, но ничего не увидел, кроме белой стены. Между тем, Биргитта снова резко опрокинулась на бок и тяжело застонала. С губ ее срывались невнятные слова. Малко решил, что настало время брать быка за рога. Наклонившись, он мягко помассировал ей живот, висок и ухо, приговаривая:
– Тебе совсем не больно, не больно, поверь мне.
Постепенно перекошенное страданием лицо Биргитты принимало умиротворенное выражение. Наконец, приоткрыв губы, она произнесла:
– И правда, боль прошла. Я чувствую себя хорошо, – медленно сказала она.
Приподнявшись, она обвила руками шею Малко и взасос поцеловала его. Малко в ужасе пытался ее оттолкнуть. Но тут раздался громкий хохот полковника Пильца, который показывал пальцем на зеркало, встроенное в потолок. Их он не замечал.
– Ну и обезьяна, вот это обезьяна!
Малко с трудом сохранял серьезность. Немец же трясся от хохота. Массированная доза наркотика, которого он накурился отнюдь не по своей воле, уже давала эффект. Он встал и, пританцовывая, прошелся по комнате.
Внезапно, следуя ритму какой-то призрачной музыки, он пустился в бешеный пляс, продолжавшийся целую минуту, затем повалился на диван.
– Люблю танцевать, – торжественно объявил он. – К сожалению, танцевать случается слишком редко.
Он больше не улыбался и имел несколько чопорный вид. Маленький белый шрам у виска потемнел, нижняя челюсть чуть отвисла.
Малко осторожно отстранился от Биргитты, которая не воспротивилась этому. Выпрямив туловище, она скрестила руки на груди и стала медленно перебирать пальцами. Малко сел рядом с полковником. Он знал, что гашиш действует в общем так же, как пентотал, расковывая подсознание и нейтрализуя все внутренние ограничители. Он никогда не пробовал себя в роли психоаналитика, и успех предприятия всецело зависел теперь от его такта и сообразительности.
Внезапно полковник сжался и угрожающе потряс кулаком:
– Немедленно вон отсюда! – завопил он по-немецки.
Малко пошел ва-банк.
– С кем вы разговариваете, полковник? С китайцами? – спросил он.
Курт Пильц опустил руку. Взгляд его налившегося кровью здорового глаза был неподвижен.
– Нет, китайцев я люблю, – сказал он. – Они «Herren Volk»[3]Азии.
К горлу Малко подкатил комок, стало тяжело дышать...
Немец заговорил тусклым невыразительным голосом. Малко понимал, что сейчас начнется игра с подожженным динамитом. Если вдруг немец выйдет из коматозного состояния, он пропал.
Он быстро зажег последнюю сигарету с чистым гашишем и протянул ее полковнику. Тот взял и начал автоматически курить, заглатывая дым.
Биргитта медленно опустилась на спину и вытянулась всем телом. Глядя широко раскрытыми глазами, она принялась медленно поднимать и опускать таз в настолько выразительном призыве, что Малко подумал: «Сейчас Курт Пильц бросится на нее». Пристально взглянув на Биргитту, полковник спросил так ласково, что Малко вздрогнул от неожиданности:
– Ты с кем-то совокупляешься, Биргитта? Но с кем?
Лицо молодой женщины озарилось ангельской улыбкой. Продолжая раскачивать таз, Биргитта вздохнула:
– С Ним. С Иисусом Христом.
Этого еще не хватало: она принимала себя за блаженную Бернардетту Субиру...
Под впечатлением такой близости со святостью полковник не стал настаивать... Внезапно он схватил себя рукой за горло, как если бы почувствовал приступ удушья. С перекошенным лицом он открыл рот:
– Больно, мне больно, какая ужасная опухоль...
Стараясь не вдыхать сизый дым, окружавший немца, Малко притронулся кончиками пальцев к его шее.
– Сейчас вам станет лучше, – сказал он вкрадчивым голосом. – Вы просто переутомились в последнее время...
Судя по выражению его лица, полковник чуть успокоился.
– Да, это правда, – признал он. – Я слишком много работаю...
Биргитта раскачивалась все сильнее, забросив голову назад. Она самозабвенно отдавалась неведомому призраку.
– Сейчас я закричу, – заявила она вдруг. – Я уже кричу. О, господи!
Она опять свалилась на бок, рыдая и трясясь, в то время как полковник продолжал сидеть в полной неподвижности. Сплошной психопатологический кошмар! К тому же гашишный дым проникал в легкие Малко, и ему становилось все труднее сосредоточиться. Он со страхом отметил: ему не хочется ни говорить, ни что-то делать, есть лишь желание лечь и уснуть...
3
Высшая раса (нем.)