Замок на скале

Генри смотрел на леди Майсгрейв. В платье из темно-серой мягкой шерсти, облегавшем ее стан мягкими складками, она казалась стройной, словно девушка, и не верилось, что эта дама родила подряд двоих детей. Платье имело небольшой шлейф, и единственным его украшением служила шелковая черная шнуровка на груди и от запястий до локтя, сквозь которую виднелась белоснежная нижняя рубаха.

Леди Анна, казалось, не расслышала его вопроса, она стояла у окна, задумчиво вглядываясь в густеющий мрак. Генри упоительно разглядывал нежную округлость ее щеки, высоко зачесанные густые волосы, плавный поворот шеи…

К леди Анне его тянуло словно магнитом. Обнять ее, ощутить губами бархат кожи, коснуться ладонью бедра. От этих мыслей горло сдавил душный туман, он почувствовал, как нервно застучало сердце, как заныло все тело.

Лорд Бэкингем сделал Баннастеру незаметный знак удалиться, но, поднимаясь, тот неловко задел кресло, и баронесса, бросив скользящий взгляд на застывшего в неудобной позе оруженосца герцога, перевела глаза на Бэкингема.

Спокойный взгляд ясных зеленых глаз. Даже если она и заметила, что с ним твориться что-то неладное, то не придала этому значения. Или думала о другом.

– Вы о чем-то спросили, милорд? Ах да, книга… Мой супруг когда-то сделал мне подарок, доставив эту книгу из Йорка. Я ведь воспитывалась в монастыре и люблю читать. В Нейуорте есть также Библия на французском языке – наследство от матери барона. Если изволите, я вам ее пришлю.

Она пересекла покой и уселась в кресло, которое только что покинул Баннастер, с улыбкой указав оруженосцу на ларь у стены. Ральф потоптался было, но затем сокрушенно кивнул и устроился, где ему было велено.

Леди Майсгрейв заговорила с герцогом о его самочувствии, но тот не поддержал беседу. Ему хотелось говорить с нею не о здоровье, а о любви, хотелось воспеть ее красоту, пленить ее куртуазностью манер. Но стойкое равнодушие леди Анны к его мужским достоинствам словно ставило его на место. Он молчал, с улыбкой глядя на нее и подперев подбородок кулаками. Заговорил о другом.

– Вы образованны, миледи, владеете латынью и французским. Где вы научились всему этому? Откуда вы родом? Более чем уверен, что вы не уроженка здешних мест.

Анна Майсгрейв странно и, как показалось герцогу, испуганно подняла глаза.

– Вы правы, милорд. Я с юга Англии.

– С юга? Я неплохо знаю семейства этой части королевства. Как вас звали в девичестве?

Теперь она смотрела на него с непреклонным упрямством.

– Я не настолько знатного рода, чтобы сиятельный герцог Бэкингем мог слышать о моей семье.

Она явно хотела уклониться от ответа, но Генри продолжал настаивать. В том, как леди Анна занервничала, ему увиделось нечто подозрительное.

– Что ж, – сдалась она наконец. – Я из эрингтонских Селденов, из Оксфордшира. И все равно я не думаю, чтобы вы что-либо знали о моей семье. Селдены были ланкастерцами и потеряли в войне Роз все, что имели.

– Но ведь и Стаффорды были ланкастерцами. И вы зря полагаете, что ваше родовое имя мне ни о чем не говорит. Я знаю, что в числе фрейлин королевы есть дамы из рода Селденов. Есть они и у графини Бофор, нынешней леди Стэнли. Кажется, вы в родстве с лордом Ховардом?

Анна едва заметно кивнула и поднялась, собираясь покинуть покой, но герцог удержал ее.

– Прошу простить меня, если я коснулся чего-то неприятного для вас. Многие из тех, кто пострадал в войне Роз, не любят вспоминать о былом. Но отчего вы, столь образованная и прекрасная дама, избрали жизнь в глуши, когда могли бы стать ослепительным украшением королевского двора? К тому же, если не ошибаюсь, король весьма благосклонно относится к барону Майсгрейву, и одно время барон был поверенным в самых тайных делах Йорков.

– Это было давно, – возразила баронесса. – Мой супруг несколько раз бывал при дворе короля, когда тот наезжал в Йорк или когда Его Величество посещал свою мать в замке Реби. Однако я ни разу не ездила с ним. Да и вы, насколько я знаю, отправляясь в Лондон, предпочли оставить супругу в Уэльсе.

Бэкингем внезапно понял, что ей многое известно о нравах, царящих при дворе Эдуарда IV, и резко сменил тему, заговорив о диковинке – машине для печатания книг, которую установил некий Кэкстон в аббатстве Вестминстера с благословения Его Величества. Генри на мгновение показалось, что леди Анна увлеклась его рассказом, когда он объяснял ей простоту и полезность этого чудесного изобретения, однако, едва с улицы долетел еще слабый звук рога, подскочила, словно на пружинах, и бросилась к окну.

– Слава Деве Марии! Это он!!! Он вернулся!

В своем порыве она даже забыла о сдержанности.

За окном раздавались мужские голоса, топот коней, звон стали.

– Разве барон уезжал не по хозяйственным делам? – Генри вновь попытался увлечь беседой свою прекрасную спасительницу.

– Да, конечно. Однако я ничего не могу с собой поделать – всегда, когда ему случается задержаться, мне являются самые нелепые мысли. Это ведь Пограничье, край, где война никогда не кончается. После той стычки, когда барон отбил вас у Дугласов и граф Ангус поклялся на кресте отомстить, я все еще не могу успокоиться. Видимо, надо родиться под этими небесами, чтобы спокойно сносить постоянную угрозу нападения. А ведь сейчас зима, самое тихое в Ридсдейле[7] время.

Она еще постояла, глубоко дыша и постепенно успокаиваясь. Затем пригладила волосы и повернулась к Бэкингему.

– Он не должен видеть, что я волновалась. Как я выгляжу?

От подобной вольности Бэкингем смешался и что-то пробормотал насчет того, что баронесса, как всегда, прекрасна. Поблагодарив герцога мимолетной улыбкой, леди Анна стремительно вышла.

– Ральф, клянусь преисподней, она вела себя со мной, как с братом. Я же, во имя всего святого, вовсе не желаю этого. Я хочу эту женщину!

– Побойтесь Бога, милорд! И не кричите так. Не ровен час, вас услышит какой-нибудь из ратников барона, а они за свою хозяйку кого угодно в куски искромсают. И зря вы это все затеяли. Эта женщина влюблена в своего мужа, как кошка, и вы понапрасну изводите себя.

Однако герцог не желал смириться:

– Я ведь не слеп, Ральф! Я вижу, как порой она смотрит на меня в те минуты, когда считает, что я за ней не наблюдаю. И в ее взгляде сквозит истинно женское восхищение.

– Ах, милорд, ну почему бы даме, живущей в такой глуши, не полюбоваться столь изящным вельможей, как вы? Зато когда она смотрит на мужа, она будто светится изнутри.

Герцог не заметил, что непроизвольно начал ревновать леди Анну к барону. И если раньше он находил Майсгрейва сдержанным и приятным в обхождении, то теперь он жаловался Ральфу, что не понимает, что могла найти такая женщина в этом угрюмом северном рыцаре. Он видел, как они обмениваются нежными взглядами, видел, как они играют с детьми и дворней в снежки во внутреннем дворе замка. Порой этот надменный барон позволял себе быть раскованным и простым, напрочь пренебрегая этикетом.

В первый день нового года герцог видел супругов и их гостей, отправлявшихся на конную прогулку. Леди Анна и барон скакали бок о бок, и здесь будучи неразлучны. Что ж, они спасли ему жизнь: он – отбив его у кровожадных Дугласов, она – выходив его в болезни. Генри должен быть благодарным, и он сдерживал себя что было сил, но все же не мог перебороть зова плоти. Особенно когда он увидел их держащими друг друга в объятиях в переходе замка.

Бэкингем возвращался с одной из первых прогулок по стене замка, когда заметил парочку на повороте лестницы. Герцог замедлил шаги. Свет сюда проникал лишь через узкое, словно бойница, оконце, и Генри, не разглядев лиц, решил, что какой-то ратник тискает служанку. Но что-то в фигуре мужчины, в его каскадом рассыпающихся волосах подсказало герцогу, что это сам владелец замка. А секундой позже он узнал и его жену. Они стояли на ступенях и целовались, как дети. Бэкингем невольно сделал шаг назад, но слишком медленно, чтобы не увидеть, как взметнулись и запутались в волосах мужа руки баронессы, как изогнулось в его руках ее тело.

7

Ридсдейл – пограничная область в бассейне реки Рид, где находился Нейуорт.