Исповедь соперницы

Я поделился с леди Риган своими планами начать сеять с осени бобы и горох и ввести четырехпольную систему; затем следовало бы вместо старых водяных мельниц возвести ветряные, по образцу виденных мною на Востоке — на равнинных землях Норфолкшира они будут прекрасно работать. Да и с пахотой на быках пора покончить — с тех пор, как в Нормандии хомута, лошади не так будут надрываться на грудном ремне. Надо заметить, что Риган внимательно выслушивала меня, давала дельные советы. Однако меня по прежнему продолжал волновать вопрос о Гронвудских землях и о том, как она намерена ими распорядиться. Я уже узнал, что Этельстан немало сделал, приступая к возведению замка, и мне не терпелось отправиться туда, чтобы самому увидеть все воотчую.

Риган сама заговорила со мной о поездке в Гронвуд. Это было несколько неожиданно, что я даже на мгновение расстерялся.

Мы отправились туда светлым, по-весеннему мягким днем. Леди Риган ехала чуть впереди, указывая дорогу. Мы не взяли даже слуг, с нами был только Саймон-каменьщик.

То, что мы увидели на Гронвудской возвышенности, поразило. Я и не ожидал, что Этельстан окажется столь деятельным и так много успел. Прежде всего я увидел земляной вал, выглядевший так, словно был насыпан совсем недавно. Мы поскакали вдоль него, пока среди этого длинной рукотворной насыпи не обнаружили проход. За возвышенностью вала оказался ров, наполненный водой от протекавшей рядом реки Уисси. Земляной вал и ров огибали весьма обширное пространство, а на внутреннем берегу рва на два три фута уже поднялась кладка толстой крепостной стены. По ее толщине было видно, что ее рассчитывали возвести очень высокой. Когда я проехал за нее, то увидел огромную выкопанную яму — котлован под донжон.[16] Он был, как и принято в Норфолке, шестиугольной формы и такой огромный. У меня перехватило дыхание перед размахом, с каким действовал мой хилый младший братишка. И мой первый долг — продолжить то, что он начал.

Я огляделся по сторонам. Было видно, как некогда проделанная огромная работа остановилась, когда не стало Этельстана. Я увидел невдалеке ряд сараев, где видимо ранее хранились инструменты, увидел штабеля строительного леса и кучи камня — светлого известняка, который не темнеет даже от времени. Я был восхищен. А я-то сказал королю, что смогу построить замок для его дочери за четыре года. Этельстан, по сути, сэкономил мне год.

Место стройки хорошо охранялось. Стражники, торчавшие на холме, при нашем появлении схватились было за копья, но, заметив леди Риган, успокоились и принялись наблюдать за нами издали. Не было видно только строителей.

Саймон все это время безотлучно следовал за мной и его глаза под темными кольцами волос горели, как уголья. Перехватив мой взгляд, он восхищенно присвистнул.

— Клянусь венцом терновым, сэр! Это же просто великолепно! Когда мы приступим?

— А с чего бы ты начал?

Он сразу стал серьезен.

— Яма для фундамента начала осыпаться. Нужно подправить.

— Что ж, я пришлю тебе в помощь всех своих крепостных. А ты уж проследи, чтобы работа была спешной и все выровняли до начала посевных работ. Не хочу отрывать людей от земли, если среди них, конечно, не найдутся такие, которые захотят подработать на строительстве. А в городе надо будет нанять самых опытных рабочих.

Мы спешились и отпустили лошадей. Саймон перечислял: потребуется столько-то камня, столько-то леса, столько-то строителей. Он считал, что заготовленного сейчас строительного материала вполне хватит на первых порах. Но мне придется проследить, чтобы поставка материалов осуществлялась постоянно. Где мы будем добывать камень? В самом Норфолке не было своих каменоломен, так что придется его покупать по рыночной цене в Нортгемптоне или Линкольншире. А это дорого, очень дорого, но я буду из кожи лезть, чтобы справиться. Ведь не даром же я был тамплиером — умел заключать сделки.

В какой-то миг я увидел Риган. Она стояла недалеко от нас, слушала и по ее лицу текли слезы. Я осекся. Как же мы смело взялись распоряжаться тем, что мне еще не принадлежало. И я еще не знал, удастся ли мне уладить с ней вопрос о Гронвуде полюбовно.

Почувствовав мой взгляд, женщина двинулась прочь. Один из охранников подвел к ней лошадь и придерживал стремя, пока она садилась. Я бросился было следом, окликнул, но она сделала жест, требуя, чтобы ее оставили в одиночестве.

Стражник, похоже, решил, что это я ее обидел, и довольно грубо спросил, какое мне дело к леди Риган? Саксы — никакого раболепия. Но свою госпожу-нормандку явно любили.

— Как тебя зовут, солдат? — спросил я.

Хмурый, небритый воин смотрел исподлобья.

— Утрэд сын Цедрика, сэр.

— Ты славный парень, Утрэд. И можешь узнать, что я не причинил твоей хозяйки никакой обиды. Разве тебе неизвестно, кто я такой?.. Тогда покажи все тут.

В Незерби я вернулся поздно. Риган была в ткацкой. Когда я вошел, она работала за станком, но тут же велела одной из прислужниц принести мне поесть. Я сел у стены с миской на коленях, отослав прислугу.

— Нам надо поговорить, Риган, — сказал я через какое-то время. Я нарочито обратился к ней только по имени, как к родственнице. Видел, как челнок на миг замер у нее в руках, но потом она продолжила работу.

— Вам не чего опасаться меня, сэр Эдгар. Я не собираюсь предъявлять свои права на Гронвуд. Думаю меня устроит любая другая откупная, скажем вы отпишете мне доход с трех мельниц за несколько лет и это окупит мою вдовью часть. Я же вскоре уеду.

Какое-то время мы молчали и она по-прежнему двигала челнок по нитям, натянутым на раму станка.

— Тебе будет горько потерять Гронвуд? — спросил я через какое-то время.

— Было бы горько, если бы я не увидела… не поняла, что вы хотите сделать то, что и Этельстан. Замок — был целью его жизни. Это было как исполнение обета, как мечта. Сколько же сил он приложил, чтобы воплотить ее в жизнь. Я даже ревновала немного его к Гронвуду. Он жил им. А когда умирал, очень сокрушался, что сделал так мало.

— Он сделал очень много, Риган.

— Да. Но сам он так не считал. А сегодня, когда вы были там… Я ведь видела в вас тот же огонь, то же желание, что и в моем бедном супруге — упокой, Господи, его душу. И я хочу, чтобы Гронвуд остался у вас, в семье Армстронгов.

Я вдруг ощутил потаенный стыд. Эта женщина была даже более член семьи чем я — пришелец со своими честолюбивыми устремлениями.

— Я построю этот замок, Риган. Такой замок, какого еще не видели в здешних краях. И он будет достоин памяти Этельстана Армстронга.

Она чуть улыбнулась.

— Только вот я его уже не увижу.

— Но обязательно ли тебе уезжать? Какие твои планы?

— Я поеду домой, в Шропшир. Там я поступлю в обитель Девы Марии Шруйсберийской, как когда-то решила, еще до замужества. У меня в Шропшире три больших поместья — Тависток, Круэл и Орнейль. Доходы с них станут моим вкладом при поступлении в монастырь.

Название своих земель она произнесла с гордостью, сделав особое ударение на последнем — Орнейль., — видимо самом значительном. Я тоже невольно обратил внимание на звучание этого названия — Орнейль. Оно мне было словно бы знакомо. Но тогда я не придал этому значения..

— Почему ты хочешь уйти от мира, Риган? Ты еще не старая, сильная женщина и ты еще можешь выйти замуж, завести семью.

Она негромко засмеялась.

— Ну нет. Я уже познала отведенный мне запас любви и счастья, и на меньшее не польщусь никогда. А то, что я решила принять обет… Я никогда не была красавицей и всегда знала, что однажды приму постриг. Это было обдуманное решение. Я не хотела замуж, зная, что муж не будет нежен с такой дурнушкой как я. А у меня достаточно гордости, чтобы не отдавать всю себя тому, для кого я буду обязательным, но неприятным дополнениям к моему приданному. Поэтому, хоть я и выросла при королевском дворе и люблю мир с его роскошью, страстями и грехами, я знала свою дальнейшую судьбу — однажды я покину все это и стану монахиней. И видит Бог, я не считаю это для себя жертвой. Я ведь очень корыстная женщина, сэр, и монаший клобук виделся мне лишь первой ступенью к дальнейшему возвышению. Я расчетлива и знаю, что такой вклад, как доход с моих маноров, моя нормандская родовая кровь и мое знакомство и дружба с Матильдой Английской — хорошее подспорье, чтобы однажды стать аббатисой. А аббатисой я хотела стать всегда. Ведь это единственная стезя карьеры для женщины благородного происхождения. Аббатиса по силе и могуществу — это тот же лорд-землевладелец. Она управляет землями, поместьями, деревнями, рыцарями; она по своему усмотрению взимает арендную плату и заключает торговые сделки, судит своих подданных и отдает приказы. Она имеет неограниченную власть, живет в богатстве и никому, кроме епископа, не подчиняется.

16

Донжон — главная башня замка, служившая жилищем для владельцев, а так же последним рубежом обороны.