Стукач

– Неужели вам не понятно, Монахов, что все пути назад отрезаны? – искренне удивился подполковник. – Вы не в России, где можно выкрутиться из любого дела и выбраться чистым из любого дерьма. Здесь – Узбекистан. И помощи, насколько мне известно, вам ждать неоткуда.

– Что ж, я могу уповать лишь на справедливость советского закона, – саркастически заметил допрашиваемый.

– Слушай, сволочь! – неожиданно взорвался Бурханов. – В последний раз советую: колись! – Он вскочил из-за стола и порывисто приблизился к Монахову.

От его корректности не осталось и следа. Теперь перед задержанным стоял разъяренный человек, готовый на все ради того, чтобы получить необходимые показания.

– Мне нечего добавить к сказанному…

– Хафизов! – рявкнул подполковник и дважды ударил кулаком в стену.

Через несколько секунд в кабинете появился один из тех, кто задерживал Монахова в аэропорту.

– Приступай… – приказал Бурханов.

Монахов приготовился терпеть побои. Но Хафизов, как оказалось, бить его не собирался.

Бурханов подошел к подоконнику и открыл ключом замок на раздвижной решетке. Затем раздвинул в стороны створки и распахнул рамы, выключив по такому случаю кондиционер в помещении.

Хафизов же заковал задержанного в наручники и подтолкнул к окну.

– Влезай на подоконник, – приказал сурово.

Монахов непонимающе взглянул на него.

– Пошел!!! – с неимоверной силой подхватил его за пояс и буквально втолкнул наверх. Руки, скованные за спиной, затрудняли движения. Сопротивляться не было никакой возможности. А Хафизов, выждав мгновение, легко столкнул Иннокентия Всеволодовича вниз со второго этажа. На подоконнике остались отпечатки его обуви.

– Стой!!! – что было силы заорал Хафизов и выстрелил в воздух из пистолета, спрыгивая вслед за Монаховым.

Тот уже корчился от боли на асфальтовом тротуаре у здания ГУВД. Бежать, понятное дело, никуда не собирался. Хотя все было обставлено таким образом, что Монахов якобы предпринял попытку к бегству.

– Ах ты гад!!! – орал до хрипоты Хафизов и пинал валяющегося на асфальте задержанного ногами. Его целью было наделать побольше шума и привлечь на свою сторону свидетелей, которые бы потом подтвердили, что подозреваемый пытался сбежать прямо из кабинета на втором этаже.

Из дежурного помещения вышел офицер, посмотрел на происходящее и лишь хмыкнул себе под нос. Видимо, такие инсценировки тут устраивались нередко.

Избитого под руки вволокли обратно к Бурханову.

– Ну вот, родной. – Подполковник вновь улыбался. – Теперь у тебя еще и попытка к бегству с оказанием сопротивления. Соображаешь?

Монахов кивнул.

– Будешь говорить?

Он отрицательно покачал головой, облизывая вспухшим языком разбитые в кровь губы.

Бурханов нажал кнопку на стене, и в кабинете появился конвоир.

– В камеру! – отдал распоряжение подполковник. – До утра у тебя будет время подумать…

Москва

Все шло по плану. Утром Багаеву позвонил прямо домой Игорь Иванович Серегин из Ленинграда и попросил о помощи. Осторожно намекал, что готов заплатить сколько потребуется, чтобы только освободили Монахова, попавшегося в Ташкенте с какими-то фальшивыми деньгами. «Какими-то», – говорил Бизон. Ивану Ивановичу было известно, кому и для чего предназначались эти деньги и откуда они у Иннокентия Всеволодовича появились.

Для порядка он не согласился сразу, но пообещал, что подумает и примет решение. Задумка генерала начала приносить плоды. Он давно искал удобного случая, чтобы поставить Бизона и его помощников в безвыходное положение. И вот наконец этот случай представился. Пусть и в Ташкенте, и в Ленинграде знают, что без него они и шагу не ступят.

Иван Иванович смотрел далеко вперед. Не сегодня-завтра Ким и Соленый захотят перебраться из Ташкента в Ленинград или Москву. Сюда же перекачают все свои деньги. Но гораздо более важно другое. Соленый привезет с собой бриллиант. Шансов засветиться перед органами на территории России у него будет значительно больше. И уж тогда Багаев его не упустит.

Ленинград

Поразмыслив над сложившейся ситуацией, Игорь Иванович Серегин пришел к выводу, что без помощи генерала Багаева ему не обойтись. Тревожила неизвестность. Ведь Монахова в Ташкенте могли взять по подставе для того, чтобы через него получить сведения о всех делах самого Бизона. Может, они и прихватили его в Узбекистане, чтоб подальше от Ленинграда, от сферы относительного влияния Серегина. А там – расколют Монаха, и тогда – пиши пропало, полетит все к чертовой матери.

– Иван Иванович, – доверительно вещал Бизон по телефону Багаеву. – Тут как в песне: мы за ценой не постоим, нам нужна победа…

– В песне немного по-другому, – снисходительно хохотнул генерал. – Да и ситуевина у вас такая, что не время песенки распевать. Впору плакать горькими слезами. Как же вы так влипли, а?

– И на старуху, как говорится, бывает непруха…

– Проруха, – поправил Багаев. – Э-эх! Не профессионально все это, Игорь Иванович. Ну что вам стоило позвонить заранее, посоветоваться? Я ведь, вы знаете, зла никому еще в этой жизни не желал и не делал. С доброй бы душой организовали любую операцию.

– Да не было никакой операции! – в сердцах воскликнул Бизон. – Не знаю я ничего ни о каких деньгах!

– Ну-ну-ну, – успокаивающе заговорил генерал. – Что было, то было. Не дело это – оправдываться. К тому же ошибки со всеми случаются. Значит, говорите, вытащить его нужно? Дело, по правде говоря, сложное. Мы ведь не имеем права вмешиваться в республиканские расследования без особого распоряжения министра…

– Иван Иванович, не умаляйте своих возможностей, – уже просительным тоном заговорил Бизон. – Вы можете все. Если захотите, конечно.

– Одно могу сказать: я подумаю. Крепко подумаю, что тут можно предпринять. Как вы там про песенку вспоминали?.. Но – ничего не обещаю.

На том и распрощались. Бизону оставалось лишь молиться, чтобы Багаев приложил к делу освобождения Монахова все силы.

Дела с бриллиантами Краманского-Горлова пришлось временно отложить.