Стукач

Трясло аж две недели. И по многим причинам.

Во-первых, ни один из притонов не получил от «распределителей» своей партии опиума. У обитателей «отстойников» начались ломки. Это по-страшнее любого похмельного синдрома.

Во-вторых, не вышли на свои «пятаки» и «плеши» те, кто торговал разовыми дозами прямо на улицах и вблизи станций метро. Значит, заклинило нижнее звено реализации. На улицы вытряхнуло тех, кто жить без наркотиков не мог ни одного дня.

В-третьих, в столь «приподнятом» состоянии они бросились на квартирные кражи, разбои и грабежи, дабы разрядить накопившуюся агрессию. Участились случаи самоубийства среди наркоманов.

В-четвертых, и внимание, и все силы органов правопорядка были брошены к «низам» – в подворотни, на чердаки и в подвалы.

И в то время, как опера шерстили шелупонь, Ленинград стал идеальным местом для встречи «верхов» наркопроизводства и торговли. Утомленная погонями за разбушевавшейся шпаной, милиция просто физически не могла засечь появления в городе тех, кто весь этот кипиш организовал.

Время требовало кардинального пересмотра форм и методов работы в части производства и реализации наркотического зелья. Корейцу и Бизону нужна была более крепкая команда, дисциплинированная и организованная. Кроме того, назрела необходимость позаботиться о надежном прикрытии со стороны органов власти.

Именно об этом разговаривали сейчас Ким и Бизон, устроившись со всеми удобствами в добротном рубленом доме в Тарховке. Здесь же присутствовал и Соленый, который прилетел в Ленинград из Ташкента вместе с корейцем. Но он не принимал активного участия в разговоре, лишь время от времени коротко высказывал свои мысли по тому или иному вопросу.

– Чего зря травить, – развел руки Бизон. – С людьми туговато.

– С каких это пор?! – удивился кореец.

– Я говорю о преданных и умных людях, Виталик. Швали вокруг да около полно. Но они ж все тупорылые! Проходит время «перьями» росписи малевать. В нашем деле голова нужна. А таких мало. Правда… – Бизон ненадолго призадумался. – В прошлом году подтянул я к себе одного. Да вы его видели. Монах. Кешка.

– Ха! – воскликнул Соленый. – Мы его не только видели! Я же с ним срок мотал в шестидесятых!

– Знаю-знаю, – поспешил выказать осведомленность Бизон. – И что скажешь?

– Подписаться за него с потрохами не могу, конечно. Десять годов назад сявка сявкой был. Ни ума, ни духа. Но время, сам знаешь, перековывает людей. Может, что толковое из него и вышло. Я слыхал, он там, у «хозяина», шухеру навел. Бунт какой-то устроил.

– Больше скажу, – неторопливо произнес Бизон. – Он бабки общаковые спас. А на это, как ты говоришь, дух особый нужен. На арапа не проканает.

– В чем проблема? – подал голос кореец. – Проверить его надо, да и дело с концом! Пусть покажет себя конкретно. То, что он к нам с бабками пару-тройку раз за год смотался, не показатель.

– На чем проверить-то? – усмехнулся Бизон. – Послать на Сбербанк? Скажешь тоже…

– Скажу, – хитро глянул на Бизона Ким. – Проверка-то ему как раз сегодня и выпадет. Да такая проверка, что мало не покажется. Где он сам сейчас?

– Всем к девяти вечера сюда подтянуться приказано. И он должен быть.

– Клево! – обрадовался кореец. – Мы, кажется, не все еще в сборе?.. – Он посмотрел на Соленого и Бизона.

– Ну, ждем гостя, – недоуменно пожал плечами Бизон.

– Вот дождемся – и проверим. Гость, даст Бог, не один придет, с довесочком…

Да. Они ждали на тарховской даче гостя. Важного гостя из Москвы. И по всей вероятности, появиться тот должен был не один, а, как обещал, с приятелем.

…Гость, которого с таким нетерпением ожидали в загородном дачном поселке, уже давно прилетел в Ленинград. Но, перед тем как ехать на договоренную встречу, решил утрясти небольшой вопросик. Он подошел к первой попавшейся в городе телефонной будке и, сняв трубку, набрал номер…

– Слушаю, – ответил на звонок Иннокентий.

– Доброе утро, – раздался в трубке голос, и Кешка понял, что звонят от Бизона. – Сегодня в девять вечера. На даче.

И более не сказали ни слова. Повесили трубку.

Кешка отошел от телефона и присел на стул в кухне, подперев голову руками и закрыв глаза. Меньше всего на свете Кешка хотел видеть Бизона. Затем он отыскал в ящике стола сигареты и закурил, глубоко вдохнув и придержав в легких дым. Поднялся, походил от стены к стене, вновь опустился на прежнее место. И тут опять зазвонил телефон.

– Да! – рыкнул в мембрану.

– Здравствуй, – прозвучал голос… Багаева. – Не разбудил?

Кешка без труда определил, что Иван Иванович звонит из телефона-автомата: слышались звуки проезжающих мимо него трамваев и автомобилей.

– Слушаю, – еле ворочая языком, сказал Кешка. – Говорите.

– Если где случайно увидимся – мы незнакомы и никогда раньше не видели друг друга. Ты понял? Ни под каким соусом.

– По… пон-нял.

– До встречи.

И вновь короткие телефонные гудки. Ну что за день такой сегодня скотский?!

Монахов с такой силой долбанул трубкой о телефонный аппарат, что серый пластмассовый корпус разлетелся вдребезги.

Выбежав в прихожую, Монахов подхватил с вешалки свою куртку и покинул квартиру, громко хлопнув дверью. Ноги понесли его неведомо куда. Он сейчас не мог никого ни видеть, ни слышать. Хотелось, как тогда, в зоне, когда сломался перед вербовщиком, – умереть.

У капитана Ремизова на сегодня была назначена очень важная встреча.

Человек, договорившийся с ним о встрече, строго-настрого предупредил, чтобы Сергей не привел за собой «хвоста» и чтобы ни одна живая душа вообще о его маршруте не знала. У того, кто вызвал его на конспиративный контакт, были все основания не афишировать спланированное мероприятие.

Ремизов прекрасно понимал, что от сегодняшнего свидания зависит его дальнейшая судьба. Если б он еще знал насколько!..

Добравшись на служебной машине до Финляндского (по пути невзначай бросил водителю, что собирается в Синево проведать дальних родственников жены), Сергей некоторое время побродил по площади Ленина, прошелся вдоль металлического забора Михайловской артиллерийской академии, развернулся в обратную сторону и лишь затем вошел в здание вокзала. В одной из касс приобрел билет и стал поглядывать на часы в ожидании электрички, следующей в приозереком направлении.